Ловушка для Сверхновой - Евгений Артёмович Алексеев

Он сделал жест своему холую. Тотподобострастно поклонился, как болванчик и вышел. Вернулся через пару минут с голокамерой. Замерцала рамка экрана, и я увидел свою собственную физиономию, сильно помятую. Синие губы, опухшие глаза и клочковатая рыжая щетина по краям щёк.

— Держись уверенно и спокойно, — добавил главарь. — И никаких кодов, шифров. Бесполезно. Тенинген, позови Мизэки.

Он откинулся на спинку кресла и вновь погрузился в нирвану, наслаждаясь своей гребанной сигарой, распространяя щекочущий ноздри ароматный вкусный дым. Ублюдок, он, словно находился не в камере пыток, а на курорте, сидел в шезлонге на берегу океана и ничего его не трогало.

Едва заметно скрипнула дверь и на пороге оказалась девушка, затянутая в серебристый комбинезон. Наши глаза на миг встретились. Ни раскаяния, ни жалости, ни торжества. Ничего.

Легко, словно пташка она вспорхнула, чтобы оказаться по правую руку от главаря. И вновь бросила на меня быстрый взгляд. В глубине её глаз мелькнуло что-то человеческое, какая-то эмоция. Но возможно мне лишь показалось.

— Давай говори, — в руках главаря вновь оказалась чашечка с кофе, заботливо наполненная его холуем.

— Привет, Арт, — сказал я, как можно жизнерадостней и сделал попытку улыбнуться. — Я тут недавно был на выставке собак. Присмотрел одного пса. Щенка алабая. Вот такая собаченция. Давай встретимся в кафе «Золотой фавн», там симпатичный скверик есть. Я покажу тебе щенка.

Зелёная лампочка на камере ни разу не мигнула. Всё в порядке. Но лицо Мизэки вдруг изменилось, словно она увидела что-то омерзительное, что возмутило её до глубины души. Изящно вырезанные ноздри тонкого носика начали раздуваться. Она сжала кулачки, потом резко выключила камеру.

— Он врёт, — бросила зло и решительно.

— Но Мизэки, милая, — медленно и также растягивая по слогам слова, возразил главарь. — Система показала, что нет.

Она зашла за кресло, грациозно положила гибкие тонкие руки на спинку и объяснила со снисходительной иронией:

— У Громова аллергия на шерсть. Ему даже форму шьют только из антиаллергенных тканей. И никаких натуральных материалов — шерсти, меха. А ещё это их личный код с Никитином.

Вызвала мерцающую рамку экрана. Пару касаний и мой сказанный текст превратился в предостережение Артуру. Откуда эта стерва могла узнать о моей аллергии? А о нашем личном коде. Вот б… Как я мог быть так глуп!

— Ах ты, сука, б… — заорал раскрашенный бугай. — Водить за нос нас решил!

Кинулся ко мне. Одним тычком сбросил вместе со стулом на пол. Бах! Из глаз посыпались звёзды. Стал наносить короткие, но дьявольски мощные удары в грудь, живот. Удар и треск рёбер, удар — во рту железный привкус крови и осколки зубов. Казалось, все тело превратилось в единый комок жуткой все поглощаемой боли, от которой не скрыться, не уйти. А бугай молотил и молотил по мне, как по боксёрской груше.

— Прекратить! Немедленно прекратить.

В глазах поплыли цветные круги, я обвис на верёвках без сил, ощущая лишь чудовищную боль во всем теле. Прикрыл глаза и будто сквозь толщу воды ко мне пробились слова:

— Ты спятил?! Как он теперь встретится с Никитином? Ублюдок, тварь! Придётся ждать неделю! А то и…

И тут боль начала таять, расходиться жаркими, но мягкими волнами. Я лежал словно в гамаке на берегу моря. Снизу раскалённый песок, сверху палящее солнце. А по жилам струилась адски горячая лава, но приятная, расслабляющая, как в сауне. И боль исчезла, оставив лишь едва заметное покалывание в кончиках пальцев. Рядом стояла Мизэки, деловито вглядывалась в экран, повисший перед ней.

Главарь и его татуированный холуй замолкли, глаза обоих синхронно расширились. Замерли, как манекены в тех же позах, что ругались.

— Мизэки, ты что сделала? — ещё более медленно, чем обычно, протянул главарь.

Она закрыла экран и спокойно ответила:

— Я разогнала его наноботов, а онивосстановили его здоровье.

— Куда разогнала? — пробормотал Тенинген, растерянно хлопая глазами.

— В наноботах разогнала процессор. Теперь они стали работать в десять раз быстрее. Они восстановили его здоровье.

— Ёшкин кот, вот ни х… не понял, но ты крута, Мизэки, — на лице парня появилась широкая глупая улыбка. — Ты что же можешь и с нашими наноботам так сделать?

— Нет, — Мизэки покачала головой. — У Громова класса экстра, он же на Моргунова работает. Там стоит компьютер самого последнего поколения, но процессор легко разогнать.

— Ах, вон оно что, — щёлкнул пальцами главарь, и на лице возникла едва заметная загадочная улыбка. — Значит, мы можем его немного, как бы это сказать, поучить уму-разуму. А перед тем, как он будет готов отойти в мир иной, вновь вернём к жизни? Ты понял, Тенинген?

Бугай расплылся в плотоядной ухмылке, обнажив жёлтые крепкие зубы с выступающими клыками, так что меня затошнило.

— Нет, нельзя постоянно разгонять его наноботы, — запротестовала Мизэки. — Процессор в компьютерах наноботов перегреется. Громов просто умрёт.

— Ну и х… с ним, — без тени сожаления бросил холуй, сцепив пальцы, начал их с хрустом разминать, будто готовился к бою на ринге.

Я уже готов был сдаться, запросить пощады, выполнить все требования этих ублюдков. Но унизительное ощущение превосходства надо мной, написанное явно на толстой морде этого вырожденца, взбесило меня. Пусть на куски разрежут, но я ни х… не буду делать. А выдержу, то смогу сбежать. Разнесу к чёртовой матери всю богадельню.

— Пошли, — бугай одним махом стянул с меня верёвки, несмотря на мой немалый рост, схватил за шиворот, встряхнул, как тряпичную куклу и поставил на пол.

С его лица уже не слезала злорадная ухмылка, предвкушал развлечение, мерзкая тварь.

— Мизэки, пойдёшь с ними, — сказал главарь.

В глазах девушки мелькнула досада, она сморщила лобик:

— Зачем?

— Как зачем? — грубо хохотнул амбал. — Будешь, это самое. Разгонять этих ботов, когда этот ублюдок, — он фамильярно, будто по-дружески, схватил меня за шею и сжал на миг так, что я зашёлся в диком приступе кашля. — Когда он сдыхать будет.

— Адам, я же объяснила, — сердито и резко сказала девушка, бросив недовольный взгляд на главаря. — Нельзя постоянно держать наноботов на максимальном режиме. Они выйдут из строя.

— Хорошо-хорошо, — тот поднял обе руки ладонями перед собой, словно сдавался. — Пусть Громов сам решит, что ему делать. Умирать за дело своего друга или помочь нам. Это его выбор. Понимаешь, милая?

Он приобнял её за талию, чуть прижал, но она высвободилась с какой-то, как показалось, брезгливостью.

Перед нами с тихим шелестом приподнялась толстая металлическая дверь, и мы вышли всё вчетвером. Но главарь развернулся и быстрым шагом направился в другую сторону, а амбал подтолкнул меня в другую грубым тычком в спину.

Узкий коридор.