Ловушка для Сверхновой - Евгений Артёмович Алексеев

её груди заполнили блузку приятной тяжестью, а крупные розовые соски проступили сквозь тонкую ткань. Она никогда не носила белья. И трусиков на ней наверняка тоже не было.

— Одной из главных задач астрофизики является изучение сверхновых, — оттуда, со сцены доносился голос Никитина. — Но важно не просто собирать данные обо всех вспышках этих интересных звёзд, но и приводить их в единую систему. Когда я только начал свою работу в версии Каталога сверхновых были данные о почти десяти тысячах внегалактических сверхновых. Эти данные собирались с конца девятнадцатого века. Вы можете посмотреть на схеме, что каталог был составлен в порядке возрастания порядковых номеров, которые присваивались Центральным Бюро Астрономических телеграмм Международного Астрономического Союза. Но мои исследования сумели увеличить количество сверхновых на порядок и теперь …

— Фу, от тебя пахнет, Олег, — Аня вдруг оттолкнула меня. — Неужели нельзя было вымыться. Ты прямо как дикарь.

Нахлынула обида. Я же не виноват, что мерзавцы пытают меня, а я не могу сдержать рефлексы. Не помня себя от гнева и злости на капризную куклу, я вскочил и стал пробираться назад к двери. Голос Артураначал удаляться, стихать, а в голове забилась мысль: «Надо сказать ему. Предупредить, чтобы он не поддавался на провокации этих мерзавцев». Нет, не сейчас. Он занят.

Распахнул дверь, сделал шаг, думая, что попаду в коридор, но он вдруг стал расплываться, расползаться клочьями и я не мог разобрать, где реальность, а где мой странный сон. И вновь обнаружил, что сижу на «троне смерти». Рубашка, брюки залиты кровью. Лицо горит, а волосы впились в кожу.

— Ну что, обделался? — ядовито хмыкнул Тенинген. — Страааашно, очень страшно.

— Нет, не страшно, — как можно спокойней проронил я. — Это ты жутко боишься своего босса. Шестёрка ты. Подай-принеси. Холуй!

Морда и шея моего палача побагровела, глаза едва не вылезли из орбит. А наколки будто набухли и все его драконы, змеи, грифоны и шакалы готовы были сорваться с плеч и боков, чтобы наброситься на меня. Он ринулся к стене и схватил рычаг.

— Не смей, Тен! — услышал я отчаянный крик Мизэки. — Я ещё не перегрузила наноботы. Не смей!

Но цунами жуткой адской боли жадно схватило в смертельные объятья и швырнуло во тьму вновь.

На этот раз коридор оказался прозрачным, надо мной танцевали звёзды, а в бездне величественно проплывал бело-голубой шар. Когда дошёл до конца коридора, с мягким шелестом приподнялась толстая металлическая плита. И открылся вид на просторное помещение, из-за прозрачной стены смотрели равнодушные, но прекрасные звезды. Из мебели лишь диван, обтянутый мягкой кожей цвета топлёного молока.

На диване, поджав одну ногу под себя, изящно положив тонкую гибкую руку на спинку, сидела Мизэки.

— Садись ко мне, Олег, — она похлопала рядом с собой. — Прости, что мы так мучаем тебя. Но это очень важно. Очень важно для нас.

— Зачем вам это всё? — я присел рядом, разглядывая панораму танцующих созвездий, словно художник в приступе безумия смешал краски и выплеснул на чёрный холст.

— Ты не поверишь, дорогой, — она покачала головой с такой безнадёжностью на лице, что мне вдруг стало жаль её.

— Расскажи, — я сжал её руку.

— Хорошо, — она мягко улыбнулась. — У нас уже была такая установка, которую изобрёл Никитин. Не удивляйся, Олег. Мы перемещались с нею по всей Галактике. По всей Вселенной. И мы могли заглянуть в каждый уголок космоса. И даже проникнуть в иные Вселенные. Не веришь?

— Верю, — её слова убаюкивали, погружали в нирвану.

— Но потом астероид разнёс на клочки эту установку. И в последний момент, когда мы готовы были столкнуться с ним, наш суперкомпьютер сумел рассчитать то место, куда нам надо было перескочить. В последний раз. Где уже была подобная разработка. Нам нужны её чертежи, технические характеристики, чтобы восстановить. Понимаешь?

— Вернулись? В прошлое? Ты это хочешь сказать?

— Нет. В прошлое нельзя вернуться. Можно лишь найтиальтернативную Вселенную, где все события отстоят от нашего времени на определённое количество фаз. И мы «прыгнули» сюда. Звучит как фантастика? — она вгляделась в моё лицо так пристально, чтоя нырнул в глубокий колодец её подсознания и понял, она говорила правду.

— Огорчу тебя, Мизэки. Никитин не сделал ещё свою «ловушку» до конца. Он не отдаёт её не потому, что жадный. Нет. Он щедрый, добрый, даже чересчур. Но у него что-то не получается. Не знаю, в чём дело.

Лицо девушки побелело, так что выделились чёрные изгибы бровей и глаза вспыхнули.

— Не сделал?! Но он должен был сделать! Почему же ты не захотел, чтобы мы встретились с ним. Почему, Олег?

— Потому что вы убили бы его, так же, как меня. А я не хочу этого. Я не предаю друзей. Никогда. Если бы вы дали мне встретиться с Никитином я бы сказал ему: «Артур! Не отдавай им свою разработку! Не отдавай! Они все равно меня убьют!»

— Но мы не хотим тебя убивать, Олег!

— Но я видел ваши лица. Вы с самого начала хотели от меня избавиться, после того, как я привёл бы вас к Никитину. А я этого не сделаю. Никогда. Прости. Мне надо идти.

Я встал с дивана и направился к двери.

— Олег, не уходи! Прошу тебя! Олег! Останься, Олег! Вернись!

Дверь распахнулась, но я ничего не увидел. Лишь бездну, которую заполняла чернота. Абсолютная пустота. Начало начал. Она манила, притягивала, обещала избавление от боли. И я решительно шагнул туда, в тьму безмолвия.

Глава 6. Благодетель (Эва Райкова)

Эва Райкова

— Эва, Эва.

Неестественно низкий голос, как будто звукооператор замедлил запись в несколько раз, повторял моё имя. Я не могла ни узнать, кто говорил, ни увидеть его. Перед глазами стояла пугающая стена тьмы. Но потом звук стал повышаться, а тьма сереть, из-под неё проступили очертания просторного помещения. С высоким потолком, который поддерживала квадратные колонны из гранита. Старинная очень редкая и дорогая мебель. Массивный, огромный как крейсер, стол из морёного дуба — только очень богатые люди могли позволить себе это драгоценное дерево. Хотя выглядело оно так мрачно, словно памятник на могиле и даже изысканный резной узор не могли улучшить положение.

Пол из ценнейшего каррарского мрамора. Настоящего, бело-розового цвета, что входило в дикий диссонанс с мебелью, и придавало этому месту вид провинциального музея. Из того же мрачного черно-коричневого дуба стеллажи с книгами, бумажными книгами, которые уже давно стали антиквариатом. Фолианты с золотым, потускневшим от времени, тиснением на обложке, производившим неизгладимое впечатление чего-то роскошного, но бесполезного.

И за столом в кресле с