Сизые зрачки зла - Татьяна Романова

– Давай, я тебя раздену, дорогой! – протянула она с привычной интонацией шлюхи.

Печерский молчал, не помогая, но и не мешая ей. Аза быстро стянула с него длинный сюртук и расстегнула рубашку. Она спешила, боясь, что Вано передумает и оттолкнет ее. Наконец его панталоны соскользнули на сапоги. К величайшему разочарованию Азы, ее партнер совсем не возбудился. Испугавшись, что все закончится, так и не начавшись, она опустилась на колени и накинулась вялую плоть. Руки, губы, язык – все пошло в ход, и, к своему облегчению, Аза добилась результата. Тяжело дыша, Вано дернул ее вверх за волосы, она прижалась сосками к его груди и проворковала:

– Пойдем на кушетку, дорогой.

– Нет, давай на стол! – рявкнул Печерский. Он подсадил Азу на столешницу и грубо надавил ей на грудь, распластывая. Она послушно согнула ноги и раскрылась. Вано устроился меж ее бедер и резко вонзился в податливое тело. Несколько движений – и все закончилось. Он вялой тушей свалился на грудь Азы, а та закрыла глаза и принялась низко стонать.

«Вышло у него и нет? – размышляла она, не открывая глаз. – Слабак чертов!..»

Вано слез с нее и стал натягивать спущенные панталоны. Острый запах мужских соков резанул ноздри Азы, и она повеселела – все получилось. Впрочем, одного раза явно мало…

– Ты еще придешь ко мне? – осторожно осведомилась она. – Муж не скоро вернется.

– А надо?..

По его тону Аза поняла, что он не в восторге.

– Пожалуйста, приходи, – испуганно взмолилась она, – я столько лет ждала, и ведь любила тебя с юности.

– Ладно, приду, – буркнул Вано и вышел.

Вдоволь отыгравшись на Азе, он даже развеселился. По дороге домой Печерский вспоминал свои обидные замечания, от которых его старая подружка дергалась, как от ударов. Здорово же он ее подцепил! Ну наконец-то выдался удачный день, теперь главное, чтобы и завтрашний оказался не хуже… И все же Аза – старуха. Вот если бы на ее месте оказалась любая из встреченных в кондитерской барышень, а еще лучше все три сразу. Упс! Вот это было бы дело!

Ровно в одиннадцать утра Вано постучал в дверь просторной квартиры, занимающей весь второй этаж нового дома на Невском. Молчаливый лакей принял у него плащ и проводил до дверей кабинета.

– Ваше высокопревосходительство, к вам граф Печерский, – доложил он и посторонился, пропуская гостя.

Вано вошел в просторную полупустую комнату. У окна распластался большой стол из карельской березы, за ним восседал худощавый генерал с рыжеватыми, уже поредевшими на макушке волосами. Его бритое лицо с крупными прозрачными глазами и упрямым подбородком казалось замкнутым и строгим.

«Для меня старается, изображает, какой он важный, – сообразил Вано, – а то я в своей жизни мало таких индюков навидался».

Стараясь не выдать своих мыслей, он замер в низком поклоне, как будто онемев от трепета перед величием генерала. Похоже, что его холуйский вид хозяину кабинета понравился, тот милостиво кивнул и изрек:

– Садитесь, сударь. Граф Каподистрия просил для вас места. Я рад помочь Иоанну Антоновичу. Только что я могу вам предложить? Что вы сможете делать?

– Я буду со всевозможным усердием выполнять все поручения вашего высокопревосходительства!

– Все? – выразительно выгнув бровь, переспросил Бенкендорф и с чуть заметной иронией оглядел своего собеседника.

– Все! – твердо повторил Вано.

Генерал, не стесняясь, рассматривал его, приходилось все время опускать глаза и изображать дрожь пальцев, вроде как от безмерного волнения. Пока, видать, все получалось как надо, по крайней мере, Бенкендорф продолжил разговор:

– Теперь пришло новое время. Высочайшим повелением указано, чтоб впредь не допустить крамолы нигде, а прежде всего – в войсках. Ставка будет делаться на тайных агентов. Везде теперь появятся эти верные государю люди, чтобы крамолу и злоупотребления выявлять в зародыше. Исключений нет, надзор охватит все персоны, даже высоких званий. Сможете вы стать таким патриотом? Разоблачать влиятельных людей не просто, тут храбрость нужна.

– Я смогу, ваше высокопревосходительство! Извольте послать меня на любое место, я день и ночь стану работать, выполняя ваши указания, – поклялся Вано и прижал дрожащую ладонь к сердцу.

Усмехнувшись каким-то своим мыслям, Бенкендорф согласился:

– Ну-с, можно попробовать. Сейчас и начнем – поедем на допросы в комиссию. Работать станете только со мной. Даю вам неделю, чтобы показать, на что вы годны.

– Я оправдаю доверие, ваше высокопревосходительство! Стану служить верой и правдой, землю есть буду!

– Поживем – увидим, – философски заметил генерал и снова чему улыбнулся.

Легко сказать: «понравиться Бенкендорфу»! А как это сделать? Вано так старался, что уже через три дня после появления в Петропавловской крепости ему стали сниться черные строчки протоколов. Допрос следовал за допросом, и надо признать, что занятие это оказалось упоительным – властвовать над беззащитными, закованными в кандалы людьми. Удовольствия от этого было не меньше, чем от водки или шлюх!

Отработав полученный на день список арестованных, Печерский относил протоколы Бенкендорфу. Вот и сейчас он жался у порога кабинета, привычно изображая ничтожного раба. Генерал через строчку пробежал взглядом принесенные бумаги, пренебрежительно швырнул их на стол и осведомился:

– Какие у вас есть соображения по вашим заключенным? У кого где слабые места? Нашли ниточки, за которые следует дернуть?

Вано с готовностью изложил свои наблюдения.

– Понятно, – генерал кивнул ему и вышел из кабинета.

Печерский двинулся, было за ним, но замер, услышав, что Бенкендорф в коридоре с кем-то заговорил:

– Александр Иванович, позвольте изложить мои соображения по южанам!

С изумлением слушал Печерский, как генерал стал пересказывать невидимому собеседнику то, что минуту назад узнал от него самого, и, что самое интересное, Бенкендорф добавлял обобщения и выводы, которые Вано даже не могли придти в голову. Наконец генерал замолчал, и Печерский уже собрался выйти из кабинета, когда низкий баритон произнес:

– Вы сами допросили сегодня этих людей?

– Нет, но я нашел очень толкового помощника – графа Печерского. Надеюсь, что, работая под моим руководством, он хорошо себя здесь покажет, а там и другая должность для него подоспеет.

Разговор прервался. Решив ковать железо пока горячо, Вано толкнул дверь и вышел в коридор. Рядом с Бенкендорфом у решетчатого окна стоял высокий, все еще красивый генерал с тронутыми сединой черными кудрями.

Приняв уже отрепетированную холуйскую позу (ведь он уже догадался, что видит всемогущего генерал-лейтенанта Чернышева) Вано замер в почтительном поклоне.

– Вот, Александр Иванович, позвольте представить – мой новый помощник Иван Петрович Печерский, – гордо улыбаясь, сообщил собеседнику Бенкендорф.

– Вас Александр Христофорович только что очень хвалил, – милостиво кивнул Чернышев, и, как будто потеряв к Вано интерес, продолжил разговор с Бенкендорфом: – Так, значит, завтра завершаем допрос южан?

– Да, я думаю, что завтра закончим.

Вано остался в дверях, генералы же направились к выходу. Приотстав ради приличия, Печерский последовал за ними. Когда он вышел во двор, экипаж Бенкендорфа уже отъехал, а Чернышев еще стоял у крыльца, проверяя, как затянута подпруга у высокого темно-рыжего английского жеребца. Вано поклонился и бочком прошмыгнул вдоль стены корпуса. Он уже подходил к воротам крепости, когда услышал за спиной стук копыт. Чернышев остановил коня и, глядя на Вано сверху вниз, сообщил:

– Я распорядился оседлать для вас казенную лошадь, идите обратно, сейчас ее приведут. Если она вас устроит, передайте по команде, чтобы ее закрепили за вами.

Начальник кивнул и поскакал дальше, а Вано повернул обратно. Обзавестись лошадью, пусть даже плохонькой, было очень даже кстати. Но черный жеребец оказался выше всех похвал: высокий и сильный, с антрацитовой шкурой, лоснящейся на сытых боках. Печерский сел в седло и поскакал на Охту. На следующее утро он приехал к дому Бенкендорфа уже верхом. Генерал оглядел коня и холодно заметил:

– Чернышев на удивление добр к вам.

С тех пор Бенкендорф как будто отдалился от своего нового помощника, зато Чернышев стал заходить в те камеры, где вел допросы Печерский. На пятый день, встретив Вано его в коридоре, Чернышев попросил кратко рассказать о результатах, а с завтрашнего дня взять еще одного писаря и делать второй экземпляр протокола. Вано сразу же согласился. Сегодня он нес в руках два одинаковые бумаги и гадал, кто из двух начальников встретит его первым.

Он уже свернул в коридор, ведущий к кабинетам, когда увидел у окна монументальную фигуру Чернышева. Тот молча ждал. Печерский подошел и, демонстративно держа второй протокол в руках, с поклоном протянул ему первый.