Наставники - Бора Чосич

Был год сорок четвертый, военный, но победный, стало возобновляться одно ремесло, очень важное для поддержания человеческой расы, – умение праздновать. Отец взгромоздился на стол и заявил: «Никто так праздновать не может, как мы!» – после чего свалился на пол, но без последствий. Дедушка объяснил этот факт: «До войны он был чемпионом соколов, вместе с каким-то чехом!» Капитан Вацулич сказал: «Так вот оно что!» Какие-то незнакомые люди сказали: «Пошли выпьем!» Отец сказал: «А что ж нам делать, как не пить!» Дедушка произнес: «Храни тебя Бог!» Мы собрали последние остатки еды, оккупационную муку, мармелад трехлетней давности, из всего этого сделали бутерброды и роздали их собравшимся. Мы ели бутерброды, сладковатые, а некоторые были даже горькие, все мы по горло были заняты новым делом – празднованием. Мама вздохнула: «А знаете, как здорово было до войны на вечеринках торговой молодежи с лотереей-аллегри!» Дядя сказал: «Ну кто тебя про до войны спрашивает!» Мы стали праздновать взятие немецких городов, стали есть бутерброды, сделанные при участии заплесневелого мармелада, стали пить и бить хрустальные фужеры огромной ценности, – в сорок четвертом мы праздновали так, как никогда раньше, что, вероятно, было весьма правильно. Мама сказала: «Признаюсь, до войны на наших вечеринках бывало и по сотне человек, но это – нечто совсем иное!» Наши родственники, уже совсем пьяные, говорили: «Все мы одна семья!» Пришла русская в очень высоком звании, русская сказала: «А сейчас я буду петь русские песни!» Русская пела очень высоким голосом, как ребенок, только очень большой, дедушка сказал: «А я и не думал, что они могут так тонко петь!» Дядя сказал: «А, плевать!» Все наши родственники были в рванье, женщины понавязали вокруг бедер старые свитера, они говорили: «Какая разница, мы ведь у своих, не так, что ли?» Все мы праздновали сорок четвертый, несмотря на пропащую одежонку, которую не скидывали все эти годы. Мама говорила: «Княжна Тараканова всю жизнь ходила в бриллиантах, а голову ей все равно отрубили!» Тетки вздохнули: «Несчастная женщина!» Мы сказали: «А вот это нас не касается!» Мы праздновали сорок четвертый невозможный год, несмотря на множество несчастных случаев, как текущих, так и уже миновавших, исторического масштаба. Мама сказала: «Впрочем, если мы станем жалеть каждого несчастного, то только и будем делать, что рыдать без перерыва!» Отец воскликнул: «Да здравствует моя умнейшая женушка!» После этого все мы принялись бить стаканы, включая самые дешевые. Мама сказала: «Мне, конечно, сервизов не жаль, а жаль только, что посуды столько не укупить чтобы до самого утра хватило!» Капитан Вацулич сказал: «Все-таки это лучше, чем собирать наших друзей и товарищей по кусочкам и по косточкам после боя, эти пока еще, слава Богу, живы и здоровы!» Дядя сказал: «Что за праздник без женского пола!» Женщины, наши родственницы, очень неприглядные, спросили: «А мы?» Дядя ответил: «А вы говно на палке, вот вы что! – и добавил: – Ни к чему было сажать тех самых курвочек вчера, вот бабцы были – пальчики оближешь!» Дедушка произнес: «Ошибается тот, кто дело делает!» Мы согласились: «Точно!» Отец сказал: «Я думаю, мы самый веселый народ на земном шаре!» Тетки подтвердили: «Конечно!» – и сразу заплакали, дуэтом. Дедушка подходил то к одной, то к другой и говорил: «Ну, я не знаю, что это с вами!» Мама объяснила: «Это от радости!» Отец сказал: «А я себе ясно так представляю, как Адольф Гитлер в своем подвале истекает соплями и как ему мерещатся роскошные банкеты, которые все для него в прошлом!» Капитан Вацулич сказал: «Да, многим мы наподдали, наподдадим и этому!» Отец спросил: «А когда отменят комендантский час и откроют частные заведения?» Дедушка воскликнул: «Что, опять?!» Отец принялся вливать в себя большое количество алкоголя без видимых трагических причин – это было в сорок пятом году, победном, праздничном. Мама говорила: «Слава Богу, не от бедности пьет и не от несчастной любви к падшей женщине!» Дедушка засомневался: «Да ну?» Мама говорила: «Я счастлива, что он пьет в честь взятия вшивого городишки Кенигсберг, о котором я понятия не имею!» Отец угрожающим тоном стал перечислять названия еще не взятых городов, потом перешел на животных, насекомых и даже на цветы. Мама спросила: «Я не понимаю, почему этот человек под воздействием алкоголя говорит без смысла и без связи с мозгом?» Дядя объяснил: «Это происходит вследствие химических событий как в самом мозгу, так и в жидкости, проникающей туда!» Был год сорок пятый, праздничный, хмельной год бессвязных речей, произносимых в трансе, в блистательном пьянстве, принесенном новой жизнью. Отец вдруг сказал: «Видеть вас не могу! – и добавил: – Уеду в Африку!» Мама сказала: «Это ему нашептали дрянные люди, которым не нравится наша дружная жизнь!» Народный китайский мореплаватель Шань Линь заявил в одном комиксе: «Что думает трезвый, то пьяный произносит!» Я повторил его слова, дедушка крикнул: «А ну мотай!» Я сказал: «Ладно, ладно!»

В сорок четвертом году мы ели бутерброды с невероятными вещами, пили запрещенные напитки и бессвязно болтали. Все это было составной частью праздника, умения праздновать, великого искусства траты времени в исторических целях. Мама вопрошала: «Когда-нибудь кончится этот шурум-бурум и начнется когда-нибудь новая жизнь, человеческая?» Тетки сказали: «Пока все это продолжается, все это похоже на мечту и на прекрасные любовные стихи, без которых мы жить не можем!» Строгий сказал: «Пока это нам надо, а там – увидим!»

Дедушка восхитился: «И все-то ты знаешь!» Отец спросил: «Когда же мы начнем выкапывать закопанные сокровища, которые турки закопали под неизвестным деревом?» Дядя спросил: «Когда же мне позволят открыть школу танцев для девушек младше шестнадцати?» Мама спросила: «А капитаны после войны будут носить усы или им запретят?» Дедушка заявил: «Попробую вырастить неизвестную науке лиану в домашних условиях!» Какие-то цыгане сказали: «Йо-хо-хо!» Солдаты сказали: «Вот это да, наглотались!» Я констатировал: «И все это – история!» Наши родственники сказали: «Оп-ля!» Дедушка заявил: «Мы имеем право разбить вдребезги все, что принадлежит нам лично!» Строгий сказал: «В будущем твоей лично будет только зубная щетка, все остальное будет общим!» Дедушка ответил: «В таком случае срать я хотел на твою щетку!» Отец спросил: «Но почему?» Отец ухватил одну из новых родственниц за задницу, родственница закричала: «Ура!» Все принялись выкладывать свои интимные тайны, Строгий сказал: «Вот видите, как с помощью алкоголя мы можем узнать правду, какой бы горькой она ни была!» Мама сказала: «Капли больше в рот не возьму!» Дядя сказал: «Мне скрывать нечего!» Отец сказал: «Все, что у меня на душе было тяжкого, я уже высказал, а сейчас перехожу к одним приятностям!» Мама воскликнула: «Слава Богу!» Однако отец сразу же понес околесицу, вставляя в нее имена, почти все женские, завершив все это заявлением типа: «Я самый умный!» Дядя крикнул: «Ку-ка-ре-ку!» Дедушка крикнул: «Штраумбенфельд!» Строгий спросил: «Это что, немецкий пароль?» Я ответил: «Что вы, нет, это алкоголь!» Солдаты сказали: «Всё, щас на руках бум ходить!» Отец сразу же вскочил на руки, дедушка тоже принялся передвигаться по самому краешку мебели, тетки вскрикнули: «Упадут – конец!» Шань Линь однажды, правда давно, заявил: «Пьяного даже боги оберегают!» Я повторил его слова. Дядя сказал: «Мой бог – женщина!» Остальные сказали: «Бог находится в бутылке, из которой постоянно надо отхлебывать!»

Все это происходило в сорок четвертом году, переполненном праздниками и другими, менее объяснимыми событиями. Дедушка спросил: «Откуда у нас столько народу?» Мама сказала: «Ага, сейчас ты спрашиваешь, а кто их всех сюда впустил?» Всё это были наши люди, все были веселы и очень пьяны. Люди восхищались: «Во даем, а?!» Мы смотрели на все с одобрением. Мама сказала: «И почему это человек, когда хочет что-то отпраздновать, обязательно возьмет и упьется?» Дядя сказал: «Госпожа сестрица, не нервируйте меня, такова жизнь!» Мы выставили наихудшие образцы жидкостей: растирание от ишиаса, одеколон, флакончики с надписью «Наружное!», все это мы выпили, после чего приступили к произнесению слов – этих слов не было ни в одном языке, даже в несуществующем. Люди пили из вышеупомянутых флаконов, больше всех выпил Иван Александрович Дубинский, наш товарищ. Все принялись расстегивать пуговицы на рубахах, скидывать ботинки, все говорили: «Ух как жарко!» Я сказал: «В комиксе про индейцев водка называется огненной водой!» Мама сказала: «Все-то ты знаешь!» Дедушка крикнул: «Индейцы кретины!» Дядя спросил: «Тебе-то какое до них дело?» Дедушка оправдался: «Да я просто так!» Дедушка беспрерывно что-то говорил, остальные говорили все меньше, видимо, под воздействием напитков. Кроме дедушки, каждый был в состоянии произнести лишь слово-другое, типа «У-ху!», и на этом кончал. Только дядя сумел выкрикнуть: «Кончай философию!» – после чего и он стал испускать только отдельные звуки без содержания, как смыслового, так и грамматического.