История России. Том 2. XIX–XX века. Учебное издание - В. Болоцких

В письмах на Кавказ князю А. И. Барятинскому Александр II, помимо кавказских дел, писал о других событиях своей частной и политической жизни. О подготовке освобождения крестьян он только упоминал, хвалил реакционера министра юстиции Панина, сменившего умершего Ростовцева во главе Редакционных комиссий и при котором содержание подготовленных документов менялось не в пользу крестьян. О подписании Манифеста и его обнародовании Александр II просто сообщает, не выражая никакой радости или гордости за свершение великого дела освобождения от рабства миллионов подданных и отмечает только с удовлетворением, что «несмотря на панические страхи, всё прошло спокойно и в совершенном порядке». Гораздо больше его беспокоят волнения в Варшаве. А в апреле 1861 г. император пишет князю: «Внутренние новости, касающиеся вопроса освобождения крестьян, довольно неплохие. Правда, то там, то здесь происходят беспорядки, которые приходится сурово подавлять».70

Об истинном характере мировоззрения Александра II говорит его отношение к попыткам общественности всерьёз обсуждать назревшие государственные и общественные проблемы, к предложениям, направленным действительно на построение в России правового общественного устройства, на ограничение всесилия государства, установление реального экономического, социального и политического равноправия всех жителей России. Эти попытки решительно пресекались.

Показательна тверская история 1862 г. Тверское дворянство неоднократно проявляло прогрессивные настроения в ходе подготовки крестьянской реформы, что выразилось в деятельности Тверского губернского комитета по крестьянскому делу, с самого начала высказавшегося за предоставление крестьянам земли за выкуп, протестовавшего против запрета обсуждения крестьянского вопроса во время работы Редакционных комиссий. А когда правительство предложило обсудить дворянам вопрос об организации земельного кредита для помещиков, то тверское дворянство приняло постановление, в котором нашло этот вопрос надуманным, являвшимся следствием недостатков крестьянской реформы. Для установления правильного частного кредита тверское дворянское собрание признало необходимым следующие реформы: преобразование финансовой системы управления так, чтобы она зависела от народа, а не от произвола; учреждение независимого и гласного суда; введение полной гласности во все отрасли управления, без чего не может быть никакого доверия к правительству, а следовательно, и к прочности существующего государственного порядка; уничтожение антагонизма между сословиями. После проведения этих реформ вопрос о кредите, по мысли тверского дворянства, мог бы разрешиться сам собою, без вмешательства государства и без помощи государственного казначейства. Затем в постановлении тверского дворянства было сказано, что дворянство, для преодоления межсословных противоречий, готово отказаться от своих привилегий и готово идти на обязательное предоставление крестьянам земли в собственность за выкуп.

Особенно знаменательным был заключительный пункт этого постановления: «Осуществление этих реформ невозможно путём правительственных мер, которыми до сих пор двигалась общественная жизнь. Предполагая даже полную готовность правительства провести реформы, дворянство глубоко проникнуто тем убеждением, что правительство не в состоянии их совершить. Свободные учреждения, к которым ведут эти реформы, могут выйти только из самого народа, а иначе будут одною только мёртвою буквою и поставят общество в ещё более натянутое положение. Посему дворянство не обращается к правительству с просьбой о совершении этих реформ, но, признавая его несостоятельность в этом деле, ограничивается указанием того пути, на который оно должно вступить для спасения себя и общества. Этот путь есть собрание выборных от всего народа без различия сословий».

На основании этого постановления был составлен адрес Александру II, в котором было записано: «Дворяне, в силу сословных преимуществ, избавлялись до сих пор от исполнения важнейших общественных повинностей. Государь, мы считаем кровным грехом жить и пользоваться благами общественного порядка на счёт других сословий. Неправеден тот порядок вещей, при котором бедный платит рубль, а богатый не платит и копейки». И далее выражалась готовность дворянства «принять на себя часть государственных податей и повинностей соответственно состоянию каждого».

«Кроме имущественных привилегий мы пользуемся исключительным правом поставлять людей для управления народа; в настоящее время мы считаем беззаконием исключительность этого права и просим распространить его на все сословия».

Затем, указав на разлад между обществом и правительством, адрес заключал: «Этот всеобщий разлад служит лучшим доказательством, что преобразования, требующиеся ныне крайней необходимостью, не могут быть совершены бюрократическим порядком. Мы сами не берёмся говорить за весь народ, несмотря на то что стоим к нему ближе, и твёрдо уверены, что недостаточно одной благонамеренности не только для удовлетворения, но и для указания народных потребностей; мы уверены, что все преобразования остаются безуспешными потому, что принимаются без спроса и без ведома народа».

Министр внутренних дел Валуев не решился возбудить даже вопроса о правильности постановления тверского дворянского собрания, тем более что оно формально не выходило за рамки дворянских прав и преимуществ, по которым дворянству разрешалось заявлять о своих нуждах. Но Валуев воспользовался тем, что наиболее активные инициаторы постановления и адреса были мировыми посредниками, к тому же на своём частном губернском съезде (официально губернские съезды мировых посредников не разрешались) тверские мировые посредники решили руководствоваться в своей деятельности не правительственными распоряжениями, а взглядами общества. В этом было усмотрено нарушение порядка и долга службы и 13 мировых посредников были арестованы, отвезены в Петербург и посажены в Петропавловскую крепость. Там они просидели 5 месяцев и были приговорены Сенатом к заключению на два года в смирительном доме с лишением некоторых прав и преимуществ. Наказание это они не отбывали, кроме предварительного заключения. Таким образом, выступление за равенство дворян с другими сословиями и за несение наравне с другими государственных обязанностей было расценено как признак умопомешательства.71

Ещё более беспощадно расправлялось правительство Александра II с представителями общественного и революционного движения за одни только мысли. В 1862 г. Н. Чернышевский был арестован и приговорен к 14 годам каторги по недоказанному обвинению в составлении прокламации «К барским крестьянам». Был сослан на каторгу Н. Серно-Соловьевич. Писарев приговорен к 2,5 годам заключения в крепости (отсидел фактически 4,5 года, так как срок предварительного заключения не был засчитан). При этом Писарев не был революционером, а возглавлял так называемое «нигилистическое» движение. Представители этого движения главной задачей считали освобождение личности от семейных, общественных, бытовых и религиозных пут, «борьбу за индивидуальность». Одним из главных способов, ведущих к этой цели, Писарев полагал распространение естествознания, популяризацию достижений естественных наук. По его представлениям освобождение личности должно быть само по себе панацеей против всех неустройств жизни и, хотя он уделял политическим вопросам мало внимания, правительство сочло его едва ли не более опасным, чем социалистическую направленность журнала «Современник». Во всяком случае, Писарев был подвергнут репрессиям, а журнал «Русское слово», где он печатался, в 1862 г. вместе с «Современником» закрыт на 8 месяцев, а в 1866 г. оба журнала запрещены навсегда.

Практика наказания за содержание мыслей, чтение и хранение (даже случайное) запрещённой литературы была широко распространена в 1860—1870 гг. при «либеральном» Александре II, по мнению некоторых историков чуть ли не строившем правовое государство. В 1870-е гг. многие участники «хождения в народ», движения достаточно мирного, пропагандистского были приговорены к смертной казни и казнены.

Репрессивную политику не только в отношении революционеров, но и либералов продолжил Александр III. Московский городской голова профессор Б. Чичерин при посещении Александром III Москвы в своей речи сказал: «Одно правительство, очевидно, не в состоянии справиться… Нужно содействие общества. Возможность этого содействия существует; начало ему положено в великих преобразованиях прошедшего царствования. По всей русской земле созданы самостоятельные центры жизни и деятельности. Эти учреждения нам дороги; мы видим в них будущность России… Старая Россия была крепостная, и все материалы здания были страдательными орудиями в руках мастера; нынешняя Россия свободная, а от свободных людей требуется собственная инициатива и самодеятельность. Без общественной самодеятельности все преобразования прошедшего царствования не имеют смысла. Мы по собственному почину должны сомкнуть свои ряды против врагов общественного порядка».