Будни Снежной бабы - Евгения Вадимовна Галкина

были открыты все дверцы, перецелованы все ручки, вытащена корзина с грибами – с легкостью и грациозностью, словно не корзина это вовсе, а букет роз.

Сделаны комплименты: Галиной косе, Любиной красе, Розиной стати.

Замешкался блистательный мужчина только в самом конце, когда открыл багажник и обнаружил там шесть глупых очаровательных кроличьих морд в проволочных клетках.

– Алексей, – сказала ему Любава, – познакомьтесь: Травинка, Пучок, Снежинка и их почтенные супруги. Они приехали ко мне жить. А вы какими судьбами?

– Да, какими? – выросла из темноты Роза. – И кто это вообще?

– Это Вольник, – близоруко прищурившись, сказала Галя, – Леша Вольник, наш одноклассник. Он недавно хотел встретиться с Любой, правда?

– Но я отказала, – кивнула Люба, вытаскивая клетку из багажника.

Вольник тут же подхватил эту клетку и вовремя – Любино плечо сковала неприятная тянущая боль.

– И я собирался уехать из города, – подтвердил Вольник, зачарованно глядя на Пучка, а тот, в свою очередь, глядел на Вольника как на родного. – Но мой джип сломался. Я нашел адрес Любавы Комковой, прости, дорогая моя, за слежку… и приехал по нему, уверенный, что она меня не бросит в критической ситуации – в этом городишке нет даже отеля!

– Есть, – сказала Роза, пристально его рассматривая, – на рынке.

– Фу – скривился Вольник, – я в таких бомжатниках не ночую. Отель – это минимум, четыре звезды! Остальное – притоны.

– Я был уверен, что Любава устроит меня переночевать… – он достал вторую клетку и поставил ее на первую, – но, к сожалению, вместо очаровательной дамы я встретил там какую-то… шлёндру.

– Кого?

– Калмыкову нашу, – пояснила Роза.

– Это Света Калмыкова? – удивился Алексей. – Она сильно изменилась. В школе была гадкой уточкой… но натура все та же – единственное, чего добился от нее – это нового адреса богини моего сердца с пятого класса, Любочки Пряниковой, – и Вольник снова припал губами к руке Любы. – И вот я тут, помогаю женщинам!

В этот момент Пучок дотянулся сквозь сетку до его брюк и вцепился в них, оставив на дорогой ткани приличную дыру.

– Так ты теперь не замужем, Люба? – спросил Вольник, не обращая внимания на кролика. – Пусти переночевать. Завтра я уеду, клянусь. Меня ждет иностранный партнер, канадец, мы с ним вместе в доле валим сибирский лес и экспортируем в Индию. Он остановился недалеко отсюда, в трехстах километрах, у нас заказан столик с устрицами. Но не могу же я ехать за триста километров на сломанной машине и не спавши!

Роза и Галя посмотрели на Любу.

Та вздохнула, потерла уставшую руку, распухшую так, что чувствовалось это даже через рукава клетчатой ветровки и флисового свитерка.

– Я тебя чаем напою, Леша, – сказала она, – а с ночевкой – не обессудь, не ко мне. Ты уже взрослый мальчик, пристроишься куда-нибудь.

Вольник моментально сообразил, что к чему, склонил голову в уважительном поклоне. Казалось, от избытка светскости он вот-вот щелкнет каблуками.

– Позволь предложить к чаю бутылку превосходного рому? Куба, не напиток – само солнце!

– А с ремонтом машины я помогу! – вдруг вмешалась Галя. – Я знаю хорошего мастера!

На том и порешили. Люба расслабилась, поняв, что напрашиваться Вольник не собирается, и смотрела на него благосклонно, у Гали тоже были свои причины радоваться его проблемам, и только Роза наблюдала его из темноты с тяжелым прищуром, словно волчица – за охотником из чащи.

Вольник почувствовал ее взгляд спиной, повернулся:

– Простите меня за неуместность замечания, но я здесь всего лишь гость и только проездом: если сочтете его неуместным, то забудете завтра же и его, и меня. Я никогда не видел такого экзотического женского лица, хотя бывал в разных уголках планеты и видел разное: маленьких китаянок в шелковых покрывалах, таитянок с пухлыми губами, японок с детскими чертами, и знаете… у них мода на клыки. Представляете? Они идут к дантисту и делают себе небольшие выступающие из-за губ клыки…

– Пойдемте в дом, – предложила озябшая Люба, – там и расскажешь.

Роза шумно фыркнула, словно кит, поднявшийся на поверхность, села за руль своего авто и укатила.

– Я ей не понравился?

Любава пожала плечами (ноет, сильно ноет правое…)

– Так зачем им клыки? Какая-то мода на вампиров?

Она открыла скрипнувшую калитку, в темноте поднялась на ступеньки крыльца, поискала пальцами замочную скважину: в темноте никогда не удавалось с первого раз вставить ключ. Повесить бы тут фонарик…

Вольник галантно подал ручку Гале, а сам споткнулся, загремел каким-то ведром, тихо выругался и ответил:

– Нет, они считают это по-детски милым. У них какой-то культ детскости среди женщин. Все стараются выглядеть школьницами, пока статус позволяет…

Глава 6

Трактат о страсти

1

Что я раньше знал о страсти, размышлял Степан Комков, что я вкладывал в это слово? И сам себе отвечал: ничего. Была ли страстью его первая любовь к жене? О нет, не была. Теперь, распробовав страсть на вкус, он ни с чем бы ее не спутал. А тогда – спутал. Спутал с радостью оттого, что девушка смотрит влюбленными глазами, оттого, что кругом романтика, что пьянят вино и танцы, что Новый Год – и кажется, что обязательно придет в твою жизнь новое счастье!

И что теперь? Теперь это пепел, пыль по сравнению с тем, что принесла в его жизнь Лана.

О, страсть! Ты выкручиваешь суставы, ты заливаешь горло сладким молоком, ты кружишь голову, ты будишь жажду, но не даешь напиться, ты порождаешь голод, который не утолить!

Лана! Белое извивающееся тело в полумраке, ритуально освещенное свечами, в дыму восточных ароматов! Ты львица, желающая соития каждую минуту, ты волчица, оставляющая раны страсти на плечах и спине, ты змея, проникающая всюду своим языком, ты порхаешь, бьешься, скользишь, искушаешь, иссушаешь и снова возрождаешь к жизни!..

Страсти было так много, что Степан терял голову и упускал фирму из рук. Он все реже появлялся в офисе, рассеянно просматривал почту, сбрасывал звонки и в конце концов увидел на экране мобильного номер того человека, чей звонок он не сбросил бы никогда.

– Да, папа, – сказал он бодро.

– У тебя убытки, – вместо приветствия и расспросов о семье и здоровье, сказал отец.

– Временный кризис рынка.

– Врешь.

– Это все Люба, – сказал Степан, потирая пальцами переносицу и стараясь говорить как можно спокойнее. Он с детства благоговел перед крупной фигурой своего отца, его громогласностью, и побаивался до сих пор, тем более что фирму по изготовлению и установке окон от отца он получил не во владение, а только в управление, пока