Изверг Род - Гилберт Соррентино

к губам, воздевает другую руку. В дверь снова стучат, уже тише, нерешительнее, и больше ни звука. Затем отец спокойно говорит из-за двери, что хочет повидать Рода, у него небольшой подарок, он хочет всем пожелать счастья и здоровья в Новом году, если это не чересчур. Отец говорит, что он почти трезвый, слегка под мухой, хочет на минуту увидеть мать Рода, поговорить с женой, или она была ему женой, он хочет поговорить с женой, ради Христа! Отец Рода громко вопит, пусть бабуля, старая сука, откроет дверь, а этому подкаблучнику, которого она мужем зовет, слабо дверь открыть, отец яростно колотит в дверь и орет, что молит бога, пускай он навсегда упечет бабулю в ад, эту мерзкую, хладнокровную, бессердечную суку, у которой в душе ни капли материнской любви и ни грана доброты. Затем тишина. Род и его мать, бабуля и дедушка сидят, не говоря ни слова, минут десять. Затем бабуля шепчет, что никчемный ленивый алкаш, кажется, ушел, хватило же наглости в Новый год!

Дедушка говорит, что всем не помешает отведать по бисквиту и выпить по стаканчику хереса, встретить Новый год. Так они и делают. Бабуля допивает свой херес и заявляет, что столько было еды, хватит уже, столь поздний час и после всех этих треволнений, мать Рода может завернуть пирожные и убрать вместе с бутылкой. Хватит на завтра, а сегодня они и так просто пировали.

Мать открывает рот, закрывает, снова открывает и говорит, что бисквиты быстро портятся, может, Род съест еще один? Бабуля вроде пугается, говорит, что мать совсем забыла про хлебный пудинг, еще бы, она ведь беспокоилась, как бы накраситься да напялить на себя платье бесстыдное, одному богу известно, для кого.

Хлебный пудинг! Конечно, хлебный пудинг! О господи всемогущий, Иисус Христос! Тайные слезы душат Рода.

Бабуля велит матери убрать чертовы бисквиты с глаз долой, они вечно ей жизнь отравляли и, ей-богу, в аду наступят заморозки, если она еще раз позволит принести их в дом. Все и так хуже некуда: дедушкины новогодние визиты, оказал честь родственничкам, сестрам своим, этим старым девам, и тетушке Мэдди, она первый же доллар, на который лапу наложила, спрятала в матрас, и все боятся нос за дверь высунуть — вдруг кто косо глянет. Только скандалов из-за чертовых протестантских пирожных не хватало. Все они хотят и пусть не отрицают свести ее в могилу! Внезапно бабуля почти выпрыгивает из кресла, бежит по коридору и распахивает дверь. Затем захлопывает, запирает и шаркает назад в столовую.

Она хватает Рода за уши и орет ему в лицо, что отец — врун и болван, он ничего не оставил Роду за дверью, совсем ничего. Род удивлен? Он удивлен? Удивлен! Мать заворачивает пирожные в вощеную бумагу, слезы текут сквозь румяна и пудру, капают на грудь. Она такая красивая сегодня, красивая и молодая, кожа теплая, сладко пахнет, шлюха.

Бабуля таращится Роду в лицо и снова орет, что-то насчет он ее не слушает, не обращает на нее внимания, тупой как пробка, упрямый как осел. Говорит, скоро увидим, какой он упрямый, увидим, какой упрямый, она клянется священной кровью Христовой, этот дерзкий щенок!

Двадцать четыре

Табель успеваемости Рода великолепием алых чернил демонстрирует колы и двойки по всем предметам, по прилежанию и поведению. Род не особо или вообще не старается, витает в облаках, разговаривает в классе и на построении, необщителен, поведение плохое, не готовится к урокам, ленится. Он — катастрофа, идеальный пример катастрофы образования. В правом верхнем углу табеля написано, что Рода переводят в следующий класс — только в класс 6А-4. Иисусе, господи, господи Иисусе! Лучше бы на второй год оставили. Класс 6А-4. 6! А! 4! 6А-4 — конец всему. О господи.

Братья Ронго, им, по крайней мере, восемнадцать лет, буйные и чокнутые, может, и все двадцать. Пулсивер, игрок в кости, штудирует одни результаты скачек в «Зеленом листке». Большой Джорджи, каждый день ссытся в штаны. Голландец — пацан, который любит прыгать с крыш. Белок — приятный тихий мальчик, только его лучше не подпускать к маленьким девочкам. Чич со своими грязными книжками. Даже один парень, который пырнул отца ножом. Не говоря о двух малолетних пьяницах.

В записке, читает мать вслух, говорится, что Роду Лучше Посещать Специальный Класс, в нем Учатся Немного Медленнее, и Дети Успевают Усвоить Программу. Записка умалчивает, что братья Ронго станут по очереди выколачивать из него дерьмо, от Большого Джорджи будет вонять, а Белок станет на лестнице задирать юбку школьной дурочке Элис. Разумеется, если Род Будет Хорошо Успевать. Ему. Дадут. Все. Разумеется. Братья Ронго! Боже милосердный!

Бабуля не удивлена. Она всегда знала, что Род с отклонениями, тупой, как отец, ему светит отправиться прямиком в ад, а дорога в ад вымощена благими идеями, которые сгнили подчистую. Мать заявляет, что поговорит с учителем, или с директором, или еще с кем-нибудь, она не хочет, чтобы Род учился в одном классе со всяким сбродом, с уголовниками и дегенератами. Она смотрит в табель и качает головой. Бабуля улыбается, говорит, что Роду на пользу, если его поставят на место, хороший будет ему урок, Род станет настоящим парнем, а не обыкновенным малолетним головорезом, да и вообще, что он о себе возомнил, со своей-то дурной головой? Господи боже, он ведь с трудом кладовку в подвале находит! Наглецу еще повезло, что его из школы не вытурили, как отца, в шестнадцать лет, еще в седьмом классе торчал, вот позор для матери, неряхи безграмотной. Бабуля говорит, что хорошо ее помнит — карга старая, на глазу бельмо, а подбородок, ей-богу, такой острый, хоть засохший сыр режь, вечно пбгом воняет, к шести утра ползала на мессу, а толку-то, мир ее праху. Горькая правда, вздыхает бабуля, в том, что у отца Рода не то чтобы ума палата, а теперь его крошечные мозги совсем развалились от дрянного пойла, и он еле шнурки на ботинках способен завязать, да смилостивится господь над сукиным сыном. Пусть Роду это послужит уроком.

Мать говорит, что Род, наверное, что-то натворил, раз у него такие плохие отметки, за что он получил такие плохие отметки? Она людям в глаза смотреть не сможет, если все узнают, что Рода перевели в класс для умственно отсталых, за что он получил плохие отметки? Род ведь, кажется, говорил, что ему нравится миссис Мел-цер, или он нравится миссис Мелцер? Что-то в этом духе. Род пожимает плечами