Пиратское Просвещение, или Настоящая Либерталия - Дэвид Гребер

Она ничего не делает иначе, как с вами и для вас. А между вами и малагасийцами она – надежная и прочная связующая нить, которую может разрушить лишь смерть или неуважение с вашей стороны и которая обеспечит вам дружелюбие, поруку и защиту. С подобным проводником можно ходить среди бецимисарака в полной безопасности [112].

Одна только фраза – «или неуважение с вашей стороны» – свидетельствует, что это не просто патриархальная покорность. Предполагалось, что преданность должна быть взаимной. Чего же следовало ждать в случае этого самого неуважения? Источники дают туманные намеки, однако в одном из текстов, написанном на языке мерина в девятнадцатом веке, предположительно датируемом 1870-ми годами, существует указание на формы магии, к которым прибегают женщины народа бецимисарака, ставшие любовницами торговцев с высокогорья. Женщины эти славились тем, что прибегали к страшной мести в случае, если их предавали партнеры.

Фехитратра – распространенный среди жен торговцев вид магии; торговец заводит себе на морском прибрежье любовницу, чтобы с ее помощью разбогатеть: «Ты торгуй здесь, а я стану возить товары: сюда из столицы, обратно в столицу». Стоит же ему разбогатеть, он бросает женщину; о ее тайной власти, посредством которой она может лишить его жизни, он тогда не думает. И вот, он ее надувает и скрывается со всем их общим добром. Но женщина знает, как достать его посредством фехитратры; она уничтожает его наполовину – наводит на мужчину чары так, что тот становится полужив: тела своего ниже солнечного сплетения он не чувствует, не имеет ни малейшего понятия, когда начнет мочиться или опорожнять кишечник, случится ли это в постели или на полу; при том он импотент. Околдован он женой еще в приморье, но недуг начинает овладевать им, лишь когда он возвращается в горы, впоследствии же всё набирает силу, пока, наконец, не сводит его в гроб. Вот какие заклятия у людей побережья, бецимисарака [113].

Столь ужасающая судьба угрожает мужчине, если он предает доверие своей половины. Если же торговец просто намерен покинуть любовницу, чтобы вернуться в горы к своей семье, женщина может избрать ему смерть и менее унизительную.

Рао-диа — это чары тех, с кем делят постель, – женщин, которых мужчины заводят, когда отправляются торговать. Женщина поджаривает кусочек земли, на который наступил мужчина и произносит следующее заклинание: «Не будет моим, так не будет ничьим! Пусть помрет! Пусть ни жена, ни дети его не узнáют, отчего он скончался». И вот, он возвращается в свой городок, а чары, которые навела на него его любовница, следуют за ним по дороге; когда же он умирает, люди говорят: «Но ведь когда он вернулся, он был совершенно здоров. А потом внезапно взял да помер». Вот что бывает от рао-диа [114].

Разнообразные формы мести посредством магии – фехитратра, манара моди, рао-диа – по-прежнему существуют в наши дни (по крайней мере, в том смысле, что в этом убеждены люди); в том сообществе, в котором я работал, во всяком случае практиковались все рассматриваемые формы оди фитии, или «любовной магии», наряду с рядом других, таких как фаненга-лавитра (при помощи которой бежавшего партнера можно ввести в состояние транса, из которого он (она) не сможет выйти, пока не вернется к заклинательнице) или цимихоа-бонга (ограничивает передвижение любовника определенным периметром), которые тоже рассматривались как оди фития – потому ли, что обычно применялись при романтических обстоятельствах, или поскольку они были способами подчинения воли другого человека. Любовная магия – это, прежде всего, власть и контроль [115]. Ныне эти техники не считаются типичными для какого-либо географического региона. Однако тот факт, что сто пятьдесят лет назад они считались характерной особенностью женщин северо-восточного побережья, вступавших в коммерческие и интимные отношения с чужаками, конечно, сам по себе знаменателен.

Помимо прочего, это дает представление о том, что использование «любовных чар», о котором говорилось в нашей первоначальной истории, могло на самом деле иметь целью соблазнить и удержать моряков-чужестранцев. Без сомнения, пираты очень быстро проведали о таковой возможности; когда они только переселялись в свои новые малагасийские семьи, новые друзья и родственники, конечно же, просветили их в этом отношении, заверяя при этом (и, естественно, не вполне неискренне), что на уме у них лишь самые благородные побуждения. Учитывая тот факт, что пираты часто болели и что многие из них померли – от малярии или других тропических недугов, нетрудно представить себе окутавшую их вскоре плотную завесу пересудов.

Дела домашние

Склонность многих к полигинии ничего во всём этом не изменяла, а только осложняла. Так, капитан Джонсон где-то приводит один (по общему мнению, фантазийный) пассаж о пиратах, которые «женились на самых красивых туземках, причем брали не одну жену, а кто сколько захочет, так что у каждого из пиратов оказался сераль не меньше, чем у государя Константинополя» [116]. Иные в то время отмечали, что пираты были так очарованы легкой жизнью, которую обеспечили им жены, что всё реже обнаруживали намерение выйти в море [117]. Поздний (девятнадцатого века) текст, сохранившийся лишь в английском переводе, отражает скандализированную – и, понятное дело, сильно преувеличенную – реакцию евангелиста-миссионера из мерина, обращенную к сельской общине бецимисарака, и дает представление о том, чем в действительности могло обернуться многоженство для тех, у кого имелся достаточный запас награбленного.

Пока женщина ищет мужа, она думает больше не о характере мужчины, которого принимает в свою жизнь, но о том, сколько у него денег и всякого добра; потому добрые мужчины и хорошие работники не считаются желанными мужьями: они, мол, желают, чтобы жены на них работали; более же желанны воры и разбойники, которые получают богатство даром…

Мужчины с хорошим положением имеют от четырех до двенадцати жен. Смысл же брать так много жен заключается якобы в том, что жены могут выполнять за них всю работу, однако сам муж при этом лишен самой малейшей радости и покоя, поскольку многочисленные жены его бесконечно с ним ссорятся. Хлопчатобумажную материю у них торгуют шесть ярдов на доллар, так что если он покупает ламбу для одной из них, всем прочим непременно нужно то же, хотя бы обычно они носили материю, которая называется рофья. Женщины никогда не соблюдают обета верности своим мужьям, от чего также бывают постоянные проблемы. У каждой из жен есть свой дом; муж делит свое время между ними; он может быть одержим тяжелым недугом и не в силах поднять головы, но стоит ему обойти кого-либо из них положенной порцией внимания, как обделенная тут же пойдет с кем-либо другим…

У них считается само