Двор чудес - Ирина Владимировна Одоевцева

о будущем не говорили,

Мы зашли в Казанский собор

И потом в эстетическом стиле

Мы болтали забавный вздор.

А весна расцветала и пела,

И теряли значенья слова,

И так трогательно зеленела

Меж торцов на Невском трава.

1964

«Дни лучезарней и короче…»

Г. И.

Дни лучезарней и короче,

Полны тревогой звездной ночи,

И снова наступает осень

Золототканым торжеством.

О, до чего же мир несносен

В однообразии своем!

Однообразье красоты,

Однообразье безобразья,

Однообразные черты

Всех этих «я» и этих «ты»,

Однообразие веселья,

Однообразие тоски,

Круговращенье карусели,

Взлет и падение качелей,

Часы, минуты, дни, недели

Горят, как ночью мотыльки,

На белом пламени тоски,

На черном пламени похмелья

Воспоминаний.

1953–1963

«В чужой стране…»

Я во сне и наяву

С наслаждением живу.

И. О.

В чужой стране,

В чужой семье,

В чужом автомобиле…

При чем тут я?

Ну да, конечно, было, были

И у меня

              Моя страна,

                                Мой дом,

                                               Моя семья

И собственный мой черный пудель Крак.

Все это так.

Зато потом,

Когда февральский грянул гром —

Разгром

             и крах,

И беженское горе, и

Моря – нет – океаны слез…

И роковой вопрос:

Зачем мы не остались дома?

Давно наскучивший рассказ

О нас,

Раздавленных колесами истории.

Не стоит вспоминать о том,

Что было. Было да прошло

И лопухом

                 забвенья поросло…

…Хрустальный воздух Пиреней.

Все безрассудней, все нежней

Вздыхает сердце.

На высоте трехтысячеметровой —

Где снег небесно-голубой —

Жизнь кажется волшебно новой,

Как в девятнадцать лет

На берегах Невы.

Орел бесшумно со скалы

Взметнулся ввысь

И полетел

К Престолу Божьему,

Должно быть.

– Мгновение, остановись!

Остановись и покатись

Назад:

           В Россию,

                          В юность,

                                          В Петроград!

Крик сердца,

До чего банальный крик,

Лишенный волшебства

И магии.

Ведь знаю я,

Что этот миг

Не остановится

И не покатится назад,

И не вернутся мне

Моя страна,

                   Моя семья,

Мой дом,

              Мой черный пудель Крак.

Я не многострадальный Иов,

Который после всех утрат

Стал снова славен и богат —

Славнее и богаче во сто крат.

Не будет у меня, как у него,

Ни сыновей, ни дочерей,

Ни сказочных дворцов,

Ни рощ оливковых,

Ни аравийских скакунов,

Верблюдов, коз, овечьих стад,

Ни шелковых ковров,

Ни слуг покорных,

Ни драгоценностей библейских…

Не будет ровно ничего

И никого.

Не будет даже канарейки,

Герани на окне,

Зеленой лейки —

То, что доступно каждой швейке,

Но недоступно мне.

И все-таки наперекор всему, —

Сама не понимая почему, —

Наперекор безжалостной судьбе

И одиночеству,

По-прежнему во сне и наяву

Я с наслаждением живу.

1962

«Ожиданье Страшного суда…»

Ожиданье Страшного суда?

Страшный суд происходит всегда —

Завтра, сегодня, вчера,

С вечера и до утра.

Дальше нечего ждать —

Ни ангелов, ни чертей,

Ни райских, ни адских затей.

Дальше нет ничего. Дальше лишь

                                                 торжество,

Дальше лишь благодать

Вечности и бессмертия.

Все же поверьте,

Ангелы и черти,

Встретить хотела бы я вас

Хоть мимоходом, случайно, на час,

Хоть на минутку крылато-хвостатую.

1961

«Да, бесспорно, жизни начало…»

Да, бесспорно, жизни начало

Много счастья мне обещало

В Петербурге над синей Невой —

То, о чем я с детства мечтала,

Подарила судьба мне тогда,

Подарила щедро, сполна,

Не скупясь, не торгуясь: – На!

Ты на это имеешь право. —

Все мне было удача, забава,

И звездой путеводной – судьба,

Мимолетно коснулась слава

Моего полудетского лба…

«Сияли фонари. Текла спокойно Сена…»

Что связывает нас, всех нас?

Взаимное непонимание.

Георгий Иванов

Сияли фонари. Текла спокойно Сена.

Я не предчувствовала зла.

И вдруг…

Нет, это не любовная измена,

Не африканской ревности недуг.

Нет, это проще и больней во много раз.

Я плачу. Слезы катятся из глаз:

– Прощай – прощайте,

                                  мой последний друг.

Сомкнулся навсегда порочный круг

Обиды, одиночества и тьмы,

И больше «я» и «вы» не составляем «мы».

Взаимное непониманье,

Смущенное пожатье рук.

Прощенье это иль прощанье?

Не все ль равно, ведь навсегда.

Без обещанья: – До свиданья.

Что делать мне теперь? Идти куда?

О если б зло предчувствовать заране.

Сократ когда-то говорил

(Сократ? А может быть, Эсхил?):

«Друзья мои, нет на земле друзей».

И с этим надо помириться.

«Неволя ты, невольница…»

Неволя ты, невольница,

Разлука ты, разлучница,

Чужая сторона!

Так еженощно мучиться

У лунного окна.

Царапается, колется

Бесовская бессонница,

Бесовская тоска.

Хоть на луну завой,

Хоть закричи совой,

Взлети до потолка!

Но нет, постой, постой,

Постой и помолчи —

«В муку все перемелется»

(Не мýка, а мукá,

Та, что нужна для хлеба) —

Ты видишь там, в ночи,

В апофеозе неба,

Скрестились, как мечи,

Победные