Фашисты - Кирилл Викторович Рябов

Алину. Волосы у неё были всклокочены. Она тяжело дышала.

— Ты куда пропала? Слушай, там какой–то мужик был. Он вместо тебя ко мне пристроился. Наверно, пидорас. Тут же есть клубы для пидорасов?

Свечников повернулся к Володе.

— Есть один закрытый, — кивнул тот. — Он в квартире находится. Могу дать адрес. Но вход стоит дорого. Зато внутри реальный содом и гоморра. Говорят, туда запись на месяц вперёд.

— Нахуй мне это надо?

— Ты же сам спросил только что.

Алина потянула Свечникова за рукав.

— Надо поговорить.

Они вышли на улицу. Свечников прикурил сигарету со стороны фильтра, затянулся гарью и закашлял.

— Послушай, я хочу объяснить, — сказала Алина.

— Этот мужик — твой брат? Или кто?

— Да какой брат? Можешь выслушать? Ты мне понравился. Это первое. Ты интересный. Так меня заболтал. Мужчины обычно скучные, почти сразу начинают ныть про бывших жён или спрашивать, сколько у меня было ёбарей. Ах, если бы… Я хотела рискнуть. Но видишь, как получилось?

— Ничего не понимаю. Нет, кое–что понимаю. Я тебе нравлюсь. Остальное не понимаю.

— Это вроде болезни. Хотя не болезнь. Но так тебе будет понятнее. Ты что–нибудь слышал про смену пола?

— Конечно. Это когда мужику отрезают хуй с яйцами. Или наоборот. Бабе пришивают хуй.

— Ну в общих чертах так и есть. Это происходит со мной. Непроизвольно. Само по себе. Бывает, когда сильно волнуюсь, происходит перевоплощение. Сам видел в кого.

— Бред, — сказал Свечников.

Алина пожала плечами.

— Ну, не хочешь — не верь. Твоё дело. Я тогда домой пошла.

Она двинулась по улице. Свечников догнал.

— Постой. Но изначально ты баба?

— Женщина.

— Ну да, женщина. А как это вообще возможно? Ты у врача была?

— Откуда я знаю, как это возможно? Просто происходит, и всё. Особенно когда я встречаюсь с мужчиной. Так–то бывает и по несколько месяцев всё нормально. Главное, далеко от дома не уходить.

— Почему?

— Это как–то связано с моей квартирой. Пока я тут, на этой улице, всё в порядке. Как только ухожу дальше, происходит перевоплощение. А насчёт врача… Была. И меня отправили к психиатру. Жалею, что вообще пошла. Но я была в отчаянии. У меня не было секса… Легче сказать, сколько раз он у меня был.

— Сколько?

— Два раза. В парадной на подоконнике. Ужасно. Там гвозди торчат. Я себе всю жопу исцарапала.

— А дома у тебя? Почему нельзя?

— Аномальная зона. Говорят, раньше там жила ведьма.

Свечников закурил новую сигарету.

— Всё–таки я тебе не верю. Это розыгрыш. Или жульничество? Но денег у меня нет, если что.

— Дурак! — сказала Алина. — Идём! Сам увидишь, как это происходит.

Она схватила его за руку и потащила в обратную сторону. Снова мимо бара, перекрёстка. Свернув на соседнюю улицу, они прошли полквартала. Свечников внимательно смотрел на неё. Ничего не менялось.

— Всё, — сказал он. — Это уже Маяковская. А ты всё ещё баба.

— Женщина.

— Ну да, женщина.

— Обзови меня.

— Как?

— Как угодно. Давай. Обзывай меня.

— Ну как–то я не могу так, — пожал плечами Свечников. — Я, вообще, джентльмен по натуре.

— Обзывай, тебе говорят. Импотент.

— Чего?

— Козёл с маленьким членом.

— Слышь, рот закрой!

— Хорошо, продолжай.

— Тупая пизда!

— Прекрасно.

— Блядина! Гнида! На подоконнике, значит, еблась? Шалава! Сука! Прошмандовка!

Алину стало потряхивать.

— Теперь ударь меня. Дай мне пощёчину. Дай мне пощёчину, урод!

Свечников отвесил ей средней силы оплеуху. Показалось, мигнул свет. Перед ним стояло усатое чучело в одежде Алины.

— Убедился? — спросил он голосом Алины.

— Охуеть! Это феномен!

— Ты же писатель–фантаст, чего ты удивляешься?

— Даже я бы до такого не додумался.

— Всё, идём назад. Меня эти усы бесят ужасно. И член с яйцами. Очень неудобно. Как вы ходите вообще? Там ведь болтается всё постоянно.

Они вернулись к бару. Свечников упустил момент, когда Алина снова стала собой.

— Может, тебе в церковь сходить?

— Была. Не помогло.

— А к другой ведьме?

— Тоже не помогло.

— Я тогда даже не знаю.

— Ну что тут поделать? Да я уже привыкла более–менее. Стараюсь особо с этой улицы не ходить. Работаю я из дома. Вот жаль только, что не могу путешествовать. Боюсь, меня схватят и посадят в клетку. Или разрежут, чтобы исследовать.

Она прослезилась. Свечников обнял её.

— Я хочу как–нибудь тебе помочь.

— Боюсь, это невозможно.

— А может, тебе переехать и стать навсегда мужиком?

— Нет. Это ужас. Я пыталась. Сняла квартиру на другом конце города и стала жить как мужик. Но чуть с ума не сошла. Всё тело чешется от шерсти. Усы эти дурацкие. Выдержала неделю и вернулась обратно.

— Слушай, если пойдём к тебе домой, что там произойдёт? — спросил Свечников.

— Может произойти всё что угодно.

— Я умру?

— Нет. Ещё никто не умирал.

— Тогда не страшно. Думаю, я смогу это побороть. Помнишь, как в сказках? Рыцарь трахнул Спящую красавицу, и заклятие спало.

— Поцеловал, а не трахнул.

— Да это почти одно и то же.

— Можно, конечно, рискнуть, — сказала Алина.

Они зашли в парадную с широкой лестницей и привычным запахом болота. Поднялись на третий этаж. Алина открыла дверь квартиры.

— Ничего не чувствую. Кажется, на меня это всё не действует.

— Если так, можешь у меня жить.

Он прижался к ней и поцеловал в губы.

— Я уверен, что сильнее заклятия.

В спальне Свечникову понравилась широкая кровать. Ещё ему понравился большой плюшевый медведь, сидящий между подушками. Захотелось уснуть с ним в обнимку. «Интересно, а у неё есть другие игрушки?» — подумал Свечников и тут же спохватился. Зачем он сюда пришёл? Эта большая тётя его заманила! Она злая колдунья. Свечников посмотрел на неё снизу вверх и бросился бежать, путаясь в огромных брючинах. Рукава пиджака волочились по полу. Он споткнулся, упал и заревел.

— Мама! Где моя мама?

Алина тяжело вздохнула, подняла на руки маленького мальчика и стала гладить по спине.

— Ну тихо, тихо. Не плачь, малыш. Ничего страшного. Всё будет хорошо. Мама тебя ждёт внизу, на улице.

— Отпусти меня!

Она отвела его вниз и выпроводила из парадной. Свечников побежал по улице, плача, размазывая по лицу сопли и слёзы. Но через несколько домов он замедлил шаг, перестал всхлипывать. По дороге к бару он снова вырос и повзрослел. Кажется, даже на несколько лишних лет.

— А мы уже закрываемся, друг, — сказал Володя.

— Ты говорил, у меня есть ещё одна попытка.

— Рискнёшь?

— Рискну.

— Но попытка всего одна.

— Да в курсе я. Эйяфьятлайокудль, — сказал Свечников.

Бармен уважительно покивал и налил рюмку водки.

— Ты, между прочим, первый, кто справился.

Свечников выпил залпом и занюхал рукавом.

— А что это за слово такое? Какое–то блядское заклинание, что ли?

Новый счастливый человек

Ведьма жила на окраине посёлка в двухэтажном кирпичном доме. Его окружал высокий кованый забор с навершиями в виде кинжалов. Людмила припарковалась напротив калитки и некоторое время сидела в машине, борясь с волнением и похмельем. По дороге она пару раз останавливалась у обочины. Один раз, чтобы поблевать в придорожных кустах, другой раз — унять трясучку и сердцебиение. Но легче не стало. Людмила никогда не похмелялась, да и напивалась она нечасто. Но сейчас мысли о спасительном бокале красного сухого становились всё назойливее.

Из дома вышел мужчина, расставил ноги, пару раз странно дёрнул задом и направился к калитке. Двигался он легко и плавно, будто леопард. Людмила суетливо вылезла из машины.

— Здравствуйте! — сказал он. — Вы приехали на приём?

— Да, я на одиннадцать часов записывалась, — нервно выкрикнула Людмила. И торопливо добавила: — Здравствуйте!

Он открыл калитку.

— Входите. Великая Мать ждёт.

И проводил Людмилу к дому по вымощенной булыжниками дорожке. Участок был небольшой, аккуратный и скучный, как в частном пансионате для престарелых. В таком жила её мать.