Заговор врагов - Эдуард Даувальтер

Но эти доказательства есть. Эти Лурье, их приспешники, организующие террористические группы по указанию агентов гестапо, получают паспорт от гестапо, получают от Зиновьева свое благословение. Видите ли, Лассаль пытался использовать Бисмарка, почему он, Зиновьев, не может использовать Гитлера? Перерожденцы, дошедшие до фашизма, сказали себе: если ехать, то ехать, хотя бы с фашистским железнодорожным билетом и паспортом. И поэтому вся наша страна в один голос заявляет: уничтожьте эту гадину. Дело идет не об уничтожении честолюбцев, дошедших до величайшего преступления, дело идет об уничтожении агентов фашизма, которые готовы были помочь зажечь пожар войны, облегчить победу фашизму, чтобы из его рук получить хотя бы призрак власти.»

И в самом конце:

«Пролетарский суд вынесет банде кровавых убийц приговор, который они себе стократ заслужили. Люди, поднявшие оружие против жизни любимых вождей пролетариата, должны уплатить головой за свою безмерную вину. Главный организатор этой банды и ее дел Троцкий уже пригвожден историей к позорному столбу. Ему не миновать приговора мирового пролетариата!»123

Такую же статью выпустил и Пятаков, которые были образцом двурушничества. Тогда же 21-го числа пошли разоблачительные письма против Томского, сообщавшие о нем факты его симпатий к троцкистам.

Разоблачение Ягоды

После того как на судебном процессе раскрыли группу правых, М. Томский на следующий день застрелился на своей даче в Болшево, где 5 лет назад он и Ягода встретились и обсудили борьбу против Сталина. В Болшево были дачи сотрудников НКВД, там была бошевская коммуна, неподалеку находилась дача самого наркома Ягоды. Узнав об этом на дачу покойного приехал доверенное лицо ягоды, чекист Молчанов изъял предсмертное письмо, это 34 страницы текста огромных оправданий и заявлений о невиновности. В письме он прямо обратился к Сталину, спросить у его жены кто в конце 1920х втянул его в дела правых. Это было самым важным в письме, об этом ее допрашивал Молчанов, прочитавший послание, адресованное руководству партии. Супруга покойного Мария Ивановна не назвала фамилий о ком шла речь. Вряд ли Молчанов знал, что речь шла именно об его шефе, иначе он и Ягода не допустили бы ее откровений. Но они не были ни в чем уверены.

Вскоре ее в ЦК принял Ежов. В беседе Мария Томская назвала ему фамилию Ягоды, по ее словам он был активным правым. Еще Ежов сослался на слова своего информатора Агранова, что Ягода подозревал, что Томский имел в виду именно его. Ежов и Агранов приблизительно с весны 1936 г. работали вместе в обход Ягоды. Неизвестно, знал ли об этом сам Ягода или нет, но Агранов стал сам предоставлять Ежову о положении дел в НКВД.

9 сентября Ежов в письме Сталину, который в это время отдыхал на юге, сообщил все эти факты, однако он не сделал однозначных выводов, заявив, что не знает было ли сообщение Томского из могилы правдой или нет. 124 Ежов был крайне осторожен, не показывая свою заинтересованность, ведь Гаммерштейн дал ему указание стать наркомом НКВД.

Можно понять, что для Сталина значила эта информация, что он 7 лет ошибался насчет Ягоды, что слова Бухарина в 1929 году про поддержку правых с его стороны оказались правдой. Это значило, что Ягода лгал Сталину, в своем заявлении 6 февраля 1929 г., когда писал, что все это ложь. Следующие 16 дней прошли в неопределенности в отношении Ягоды.

11 сентября Ягода дал указание арестовать провалившегося Пятакова, связав его с группой зиновьевцев, троцкистами, вредительством. Об этом он сообщил Сталину 14 сентября. Пятаков назвал ряд фамилий и среди них снова не было ни одного правого, даже из тех, кого недавно называли Зиновьев и Каменев. Ягода до последнего старался зашить брешь, которая образовалась в ткани организма заговора.

Время шло, Сталин ничего не предпринимал против Ягоды. 23 сентября прокуратура СССР объявила, что прекращает следственные действия по Бухарина, потому что они не были причастны к преступлениям, в худшем случае за ним была лишь политическая ответственность. 126 Это сообщение вероятно стало вторым фактором после письма Томского, которое убедило Сталина в необходимости отстранения Ягоды. Именно нарком НКВД мог свести все дело к невиновности лидеров правых. Он еще не мог быть уверен в том, виновны они или нет, но определенно доверять Ягоде было уже нельзя.

25 сентября 1936 г. Сталин пишет в Москву знаменитое письмо, где требует отстранить Ягоду с поста наркома НКВД и назначить вместо него Ежова. Следующие пять дней Ежов не мог вступить в свои новые полномочия, Ягода до последнего не хотел покидать свое "родное" рабочее место. Лишь 1 октября Ежов вошел на Лубянку в качестве нового руководителя ведомства. Ягоде Сталин любезно предложил перейти в наркомсвязь. Это тоже было утверждено.

Военный заговор ускоряется. Германия готовит ответный ход

После вскрытия группы правых в августе, заговорщики в РККА сильно забеспокоились, на тот момент больше всех причин для этого были у командующего ОКДВА маршала В. Блюхера. Это политическое недоверие к нему началось еще с конца 1935 года, когда округ Блюхера решили ослабить.

Светланин-Лихачев рассказывал об этом так:

«Как-бы что-то предчувствуя, Кремль в самом конце 1935 года отделил от ОКДВА ее западные гарнизоны, образовав из них отдельный Забайкальский военный округ. Вероятнее всего, что Кремль, всегда настороженный, стал опасаться чрезмерной концентрации руководства в руках Дальневосточного Штаба и решил на всякий случай создать на его территории независимое формирование, поставив его как раз на «сибирских воротах» ОКДВА.

Этот раздел ОКДВА был ощутимым ударом по планам заговорщиков. Правда, заговорщики, вероятно, успели заложить в отошедшей от ОКДВА Забайкальской группе войск свою «клетку». Но связь теперь стала затруднительной, и самое существование «клетки» стало зависеть от случайностей.»127

То, что Блюхер был в сговоре с Гамарником и находился под угрозой ареста фактически выложила его супруга Глафира. Летом Гамарник приезжал к Блюхеру, после чего он сказал жене, что им возможно придется уехать из Хабаровска. Глафира судя по всему что-то знала о предательской деятельности мужа, она вместе с ним принимала меры конспирации. В конечном счете одно зашифрованное сообщение означало, что они остаются. Приехав обратно он заявил, что Гамарник предлагал ему подставить ее, как шпиона. 128

Это дает основание полагать, что Блюхера подозревали в шпионаже, вероятно на Японию. Однако тогда для него не было никаких последствий. До сих пор об этом деле мало что известно. К концу 1936 года затревожились уже заговорщики в Москве.

Верхушка право-троцкистского блока начиная с конца 1936 года стала все чаще рассуждать об ускорении военного переворота. Причин к этому было много, заграница не могла им пока помочь, а Сталин постоянно наращивал свое давление, вскрывая все новых заговорщиков. На Чрезвычайном VIII съезде