Страсти-мордасти рогоносца - Дарья Донцова

– У младшего Ткачева нет денег, – напомнила Аня, – а яд бесплатно не достать. И ему бы пришлось нанимать кого-то, кто подстроил бы ДТП.

– Исполнитель мог согласиться работать в надежде на то, что Юрий заплатит ему, получив наследство, – предположила Эдита.

– Значит, он не профессионал, – отрезал Валерий, – те всегда требуют аванс.

– Может, это кто-то из друзей, – не сдавалась Булочкина, – или из интернета. Есть сайты, где пасутся люди, желающие избавиться от родственников.

– Вот и займемся проверкой всех вариантов, – подвела я черту под беседой.

Глава 18

– Я просто в шоке, – сказала Юлия, увидев меня на пороге. – Простите за беспорядок, сначала я простудилась, а позавчера еще и упала, сильно растянула ногу, теперь вот сижу дома, еле-еле ползаю. Убирать ни сил, ни желания нет.

– У вас полнейший порядок, – соврала я, пытаясь пристроить свою куртку на вешалку, где висели две шубы, теплое мужское пальто, детский пуховик, несколько ветровок, дождевик, джинсовая жилетка и тонкий женский плащ.

Судя по набору одежды и разнокалиберной обуви, горой лежавшей у стены, и по жирным клокам пыли, которые мотаются по полу, хозяйка квартиры не слишком часто затевает уборку.

– Вот вам тапочки, – заботливо предложила Бокова и поставила передо мной пару до невозможности засаленных шлепок.

– Можно я пойду без обуви? – спросила я. – Ноги устали, хочется дать им отдых.

– Конечно, – кивнула Юлия. – В комнатах я порядок не наводила, поэтому давайте на кухоньке в чистоте и уюте устроимся. Вот сюда, пожалуйста, на диванчик садитесь.

Я растянула губы в улыбке. Меня никак нельзя назвать образцовой хозяйкой – готовлю плохо, не умею гладить и не вытираю каждый день пыль, – но такого бардака у меня никогда не бывает. В мойке у Боковой громоздится гора грязной посуды, на столе открытая банка консервов, из нее торчит вилка, на клеенке лежат несколько кусков черного хлеба, огрызок яблока и стоят кружки с остатками разных жидкостей, в одной колосится плесень.

– Чайку? – радушно предложила хозяйка, засовывая под кран электрический чайник, который когда-то был белым, а сейчас приобрел с одного бока серый, с другого коричневый цвет. – У меня печенье есть. Минуточку…

Юля открыла шкафчик, висящий над разделочным столиком, и начала сосредоточенно рыться в открытых пакетах.

Я продолжала стоять у дивана. Опускаться на обивку, покрытую пятнами непонятного происхождения, мне не хотелось. Но альтернативы не было. Отказ надеть тапки еще можно было объяснить желанием дать отдых уставшим ногам. А что сказать, чтобы не садиться на диван? Весь день провела за рулем автомобиля и теперь хочу постоять?

– У меня настоящий шок, – повторила тем временем хозяйка. – Антонина же прекрасно себя чувствовала. И все в музее в ужасе от страшной новости. Тонечку наши любили! Прямо обожали! Она была чудесным человеком. Только очень, очень, очень несчастным.

– Почему? – быстро спросила я. – Что плохого было в жизни Ткачевой?

Бокова прижала палец к губам.

– Тсс. Не могу рассказать. Не моя тайна. Мы с Тонечкой дружили, я к ней в гости забегала. У меня-то не квартира, а улей. Это сейчас никого нет, а пришли бы вы после семи – птичий базар! Дочь, зять, их ребенок, мой муж, да еще свекровь почти каждый вечер в гости притаскивается, не лень ей. Придет она, усядется и заведет: «Когда квартиру в последний раз убирала? Почему на ужин сосиски? Отчего у моего сына рубашки неглаженые?» Зудит, словно оса недовольная. И что интересно: обругает еду, а потом как навернет! У вас есть свекровь?

Я замешкалась с ответом, но Юлии, похоже, он был не нужен, она продолжала:

– Значит, вы меня понимаете. Кто хуже свекрови? Только самая лучшая подруга. Вот уж от кого всегда жди засады. У Антонины так и получилось.

Юлия опустила голос до шепота.

– Тонечку убили. И я точно знаю кто.

– Имя назовите, – так же тихо попросила я.

– Рита Грачева! – во всю мощь взвизгнула Бокова. – Настоящая стерва. И что только в ней мужики находят? Ни рожи, ни кожи. Сколько баб из-за нее глаза выплакали… Уж на что мой муж валенок, ничего и никого вокруг не замечает, одни мячи в голове, так и он при виде этой гадюки облизывается.

– Мячи? – насторожилась я. – Какие?

– Круглые, – взвизгнула Юля. – Хотите на сей ужас посмотреть?

Бокова вскочила и, опять не дожидаясь моего ответа, заверещала:

– Идите сюда! Сейчас поймете, в каком аду мы живем. А все почему? Мячи чертовы!

Забыв, что говорила мне про больную ногу, совершенно не хромая, хозяйка выбежала в узкий коридорчик, куда выходило три двери, и пнула одну.

– Любуйтесь!

Мне пришлось заглянуть в комнату.

– И как в этом кошмаре порядок навести? – заголосила Бокова.

Я молча рассматривала пейзаж.

Вот парадокс: красиво и аккуратно может быть даже в крохотном пространстве, где вынужденно обитает много людей. Как-то раз я оказалась в небольшой однушке, которая служила домом для двух семей, и это было одно из самых уютных из всех виденных мною жилищ. Маленькая деталь: все обитатели малого количества квадратных метров очень любили друг друга. А сейчас передо мной было двадцатиметровое пространство, посреди которого стоял разложенный диван с горой несвежего постельного белья. На паре кресел, придвинутых к стене, валялась скомканная одежда, на журнальном столике громоздилось несколько пустых коробок из-под пиццы и тарелок с остатками еды, на подоконнике теснилось всякое барахло, а цвет паласа на полу определить не удавалось, потому что его покрывали толстый слой пыли и разбросанные фантики от конфет, обертки шоколадных батончиков и прочие бумажки.

– Вот в каких условиях живет моя дочурка с маленьким дитем! – возмущалась Юлия. – Просто свинарник! А почему, как вы думаете?

Я решила не отвечать – все равно Бокова не станет меня слушать.

– Потому что наш папа отнял у семьи комнату! – взвизгнула Юлия, сделала несколько шагов и открыла другую дверь.

Моим глазам предстала диаметрально противоположная картина: идеальная чистота, никакой мебели, кроме стеллажей, за стеклянными дверцами которых находились волейбольные мячи с табличкой возле каждого.

– Его-то коллекция живет шикарно, – продолжала негодовать хозяйка, – занимает кучу квадратных метров.

– Ваш супруг был знаком с Тихоном Матвеевичем? – предположила я.

– Знаком? – всплеснула руками Бокова. – Да Афанасий у Тихона в его чертовом музее дневал и ночевал! А сейчас рыдает – Ткачева же нет, и неизвестно, что с их обществом идиотов и кретинов будет. Поэтому мы с Тоней и подружились. Вы все поняли?

– Нет, – ответила я, – давайте вернемся на кухню. Кто такая Рита Грачева?

– Проститутка, – объявила Юлия, шагая по коридору. – Не было ей большего удовольствия, чем чужого мужа в постель затащить. Маргарита – жена дурака Егора. Ему все говорят: супруга у тебя шлюха. А он с ней живет. Вывез Ритку из какого-то города… Грачев под стать Семену Кузьмичу Павлову – над тем Катька издевается, а над Егором – Ритка.

Юлия села на табуретку, оперлась локтями о кухонный стол, застеленный грязной клеенкой, и с обидой произнесла:

– Ну вот где справедливость, а? Катерина сумасшедшая психопатка, у Маргариты при виде любого мужика под юбкой огонь вспыхивает, а мы с Тонечкой порядочные женщины, которые думают лишь о семье, о детях… И что? Катьку с Риткой их супружники обожают, все им прощают, а нам с Тоней – фигушки, никакой любви. Ни капельки! Только замечания типа: «Юлька, ты грязнуля!» А как хорошо убрать, если вместо трех комнат две, и в них четверо живут, да еще свекровь припирается?

Я окончательно потеряла нить разговора и решила структурировать информацию, которая сыпалась из хозяйки, словно гречка из разорванного мешка.

– Юлия, пожалуйста, объясните мне подробно, кто такие упомянутые вами люди и почему вы решили, что именно Рита убила Антонину. Отчего вы вообще пришли к выводу, будто смерть Ткачевой подозрительна?

– Так а с чего бы ей на тот свет уезжать? – возмутилась собеседница. – Вот у меня со здоровьем кирдык. Все болит – сердце, почки, печень, легкие, ноги, руки, спина… У Тони же нигде не щелкало, она намного здоровее меня была.

– Антонина Ивановна пережила стресс, вызванный кончиной любимого мужа… – начала я.

– От радости на тот свет не уезжают, – не дала мне договорить Бокова.

– От радости? – удивилась я. – Юля, вы, наверное, не расслышали. Тихон Матвеевич умер, и его жена…

– Да, она его очень любила, – снова оборвала меня Бокова. – Но если о тебя постоянно ноги вытирают, любой амур заглохнет. Сейчас попытаюсь вам все объяснить.

– Буду весьма признательна, – улыбнулась я.

– Только перестаньте меня перебивать! – потребовала Бокова. – Сидите тихо.

– Извините, молчу, – покорно пообещала я.

– А то у меня от вашей болтовни нога сильнее заболела, – капризно поджала губы Юлия.