Страсти-мордасти рогоносца - Дарья Донцова

– А почему, собственно, нет? Вспомни, как сынок пытался украсть мяч, – возразил Ватагин. – Глупее и не придумаешь! Купил отмычку, сфотографировал главный экспонат музея, а потом отправил снимок и предложение купить этот уникум человеку, который не раз уже пытался получить мяч с автографом великого вратаря. Юрий не подумал, что потенциальный покупатель хорошо знаком с Тихоном Матвеевичем и тут же сообщит ему о телефонном разговоре.

– Люди судят о других по себе, – усмехнулась Эдита. – Если какая-то бабулька, сидя у подъезда, шипит мне в спину: «Проститутка в короткой юбке…», значит, в моем возрасте она зажигала не по-детски. То, в чем мы обвиняем других, характеризует не их, а нас. Юрий бы на месте того коллекционера, не задумываясь, купил мяч и никому ни слова не сказал.

– Возможен такой вариант, – согласился Ватагин, – не стану спорить. Но, думаю, с соседями поговорить необходимо. Нина явно не титан ума. Как, впрочем, и ее супруг.

У меня зазвонил телефон. Я бросила взгляд на экран, встала и пошла к двери, сказав сотрудникам:

– Простите, очень важный звонок, отвлекусь на минутку…

Глава 17

– Танюша, – затараторила Рина, – знаю, знаю, ты на работе. Но Иван не отвечает. Где он?

– Занят, наверное, – ответила я. – Мы сейчас не вместе. Что-то случилось? Мне приехать? Проблемы в больнице?

– Ни одной, только с едой, – захихикала свекровь. – Ваня собирается меня насмерть закормить. Привез пять сумок харчей! Пять! А меня сегодня выписывают. Мне столько не то что за день, за месяц не слопать.

– В котором часу за вами приехать? – поинтересовалась я.

– В семь можешь? – спросила Ирина Леонидовна. – А вообще-то, мне все равно. Просто в шесть здесь будет консультировать профессор, я хотела у него кое-что узнать.

– Ровно в девятнадцать либо я, либо Иван будем, – пообещала я. – Ноги ноют?

– Ерундень, все нормально, – бодро отозвалась Рина. – Знаешь любимую шутку медиков? Если вам пятьдесят и у вас ничего не болит, значит, вы умерли. А я жива. Мне сделали очень красивый гипс. Сама выбирала цвет и вкус.

– Вкус? – повторила я. – Вы пробовали лангетку на вкус?

– Нет, конечно, – засмеялась Ирина Леонидовна. – Просто повторила фразу медсестры, которая мне сказала: «Вы можете попросить гипс любого цвета и вкуса».

– Здорово! – восхитилась я. – Значит, в семь.

– Стой, стой, подожди, – занервничала свекровь. – Дома работает мастер, он лестницу почти доделал.

– Так быстро? – удивилась я. – Небось опять накосячил.

– Если плохо получится, мы ему не заплатим, пока он все не исправит, – затараторила Рина, – а если все отлично, то надо будет отдать ему деньги. Это я к тому, что налички в квартире нет.

– Ерундень, – в тон ей сказала я, – сниму в банкомате.

– Танечка, какая ты умница! Как хорошо, что тебя можно обо всем попросить и быть уверенной, что все организуется наилучшим образом, – принялась нахваливать меня Ирина Леонидовна. – Кстати, я купила тебе подарочек.

– В больнице? – удивилась я.

– Тут на первом этаже много магазинов, – зачирикала Рина, – сейчас как раз по ним рассекаю, вещички рассматриваю.

Я попыталась воззвать свекровь к благоразумию:

– Спасибо за презент, но вам лучше находиться в палате. В холле, наверное, дует, можно простудиться. Да и нельзя долго на костылях ходить.

– Я тебя очень люблю, – перебила меня мать Ивана, – ты не только ответственная, умная, но еще и красавица. Но и на солнце бывают пятна. У тебя есть качество, от которого лучше избавиться, – излишняя тревожность.

– Ничего лишнего, – не согласилась я. – На дворе осень, на первом этаже постоянно открывается-закрывается входная дверь, возникает сквозняк. И костыли вам врач запретил.

Послышался шорох, потом в трубке раздался незнакомый девичий голос:

– Здрассти, я Лена, медсестра, вожу Ирину Леонидовну в кресле. Вы ее дочка? Не волнуйтесь, больная сидит, я ее пледиком укутала. Ой, Ириночка Леонидовна, давайте сюда закатимся… смотрите, какие тапочки…

– Ооо! Они мне очень нравятся, – послышался голос Рины, – скорей туда!

Телефон замолчал, я рассмеялась. Большинство дам возраста Ирины Леонидовны, сломав обе ноги, впадут в черную депрессию, начнут рыдать, требовать от родственников бескрайнего внимания, обижаться на безразличие детей, твердить о скорой смерти, которая вот-вот явится, чтобы забрать несчастную страдалицу. А Рина совершенно счастлива. Ей все равно, когда и кто за ней приедет, чтобы доставить из больницы в родные пенаты. Гипс «на любой цвет и вкус» привел ее в полный восторг. Она уже подружилась с медперсоналом, нашла в холле магазины и сейчас развлекается, устроив себе шопинг. Собственно, чем могут торговать в здании клиники? Ну, книги там, газеты, тапочки, халаты-пижамы, зубные щетки, может, еще клизмы. Сейчас Ирина Леонидовна отыщет для себя кружку Эсмарха[1] в виде поросенка и тут же купит ее. И она не забыла про меня, приобрела для невестки презент.

Мне повезло со свекровью так, что и не передать словами. Наконец-то я понимаю, какой должна быть родная мать, и знаю, с кого брать пример, чтобы в старости не испортить жизнь людям, которые будут меня окружать. Если вдруг мы с Иваном навсегда разругаемся, я заберу Ирину Леонидовну с собой. Да, да, оставлю мужу абсолютно все, мне ничего не надо, а вот Рину не отдам.

Телефон снова затрезвонил. Я подумала, что свекровь решила продолжить беседу, и, не посмотрев на экран, ответила:

– Я тут. Купили тапочки?

– Ага, белые, на картонной подметке, – прошипели мне в ухо. – Для тебя. Чтоб ты сдохла!

Я потрясла головой. Это не Рина. Номер тетушки, любезно пожелавшей мне смерти, был скрыт.

Вызов поступил на номер, который я использую исключительно для личных бесед. Рабочий контакт известен многим, он определяется, его знают наши бывшие и настоящие клиенты. А вот трубка, которая находится в моей руке, служит исключительно для бесед с Иваном, Ириной, Димоном, его женой Лапулей и еще с несколькими близкими мне людьми. И сей номер зарегистрирован не на Татьяну Сергееву, а на какое-то имя, которое я давно забыла, но могу узнать его в техотделе. Не стоит волноваться из-за глупого звонка – какая-то озлобленная дамочка нажала не туда пальцем и случайно попала ко мне, ее «ласковые» слова предназначались кому-то другому.

Положив сотовый в карман, я вернулась в комнату, где сотрудники продолжали обсуждать наши дела, и услышала голос Ватагина:

– Почему я не верю в то, что Юрий организовал смерть родителей?

– Потому что он по-идиотски пытался обокрасть отца, – ответила на его вопрос Эдита. – Дурак, он во всем дурак, нельзя быть немножечко кретином.

– Спорно, но в целом правильно, – улыбнулся психолог. – Слишком уж все тщательно продумано, трудно к чему-либо придраться. ДТП не вызывает вопросов. Кончина Антонины Ивановны тоже. Сыпь на ее теле легко посчитать аллергией. Да, высыпания немного странные, но кожная реакция имеет такое огромное количество вариантов, что эксперт бы не стал заморачиваться. То, что я работал по делу Лавинии Либер, до сих пор помню его, настолько невероятная вещь, что просто нет слов. И навряд ли наш отравитель знает про американку. Юрий никогда бы до такого не додумался. Поверьте, обычному человеку почти невозможно пойти на убийство отца. Здесь нужен другой строй личности. Юрий психологически не таков.

– А каков, по вашему мнению, убийца Ткачевых? – заинтересовалась Эдя.

Александр Викторович начал ходить по комнате.

– Это точно не первое его преступление. Он злой. Могу предположить, что Тихон и Антонина чем-то его обидели. Или гадость ему сделала именно Антонина Ивановна. Возможно, поэтому ее специально отправили на тот свет второй – чтобы она узнала о страшной смерти мужа и испытала моральные страдания. Наш убийца хладнокровен. Ничем не отличается от окружающих, как бы сливается с толпой. Вот представьте: в зале кафе пять официантов, четверо не привлекут вашего внимания – одеты в форму, у них нормальная стрижка, спокойная речь, обычное поведение; а пятый – с красными волосами, бегает по залу, напевая песенку, знает постоянных посетителей, обнимается-целуется с ними, балагурит, рассказывает анекдоты – эдакий шоумен, которого хозяин держит для увеселения публики, человек-фейерверк. Наш убийца не пятый официант. Он среди тех четверых.

– Вы считаете, что преступник мужчина? – уточнила я.

Ватагин застыл на месте.

– Отличный вопрос. Пока не могу определиться. ДТП и пожар похожи на работу представителя сильного пола. Но если подтвердится наличие у Антонины яда… У меня нет четкого ответа. Я пока думаю. Профиль не складывается, он не логичен.

– И на меня Юрий не произвел впечатления человека, способного четко спланировать и организовать жестокое убийство, – призналась я. – Но один раз я сильно ошиблась, произнеся подобные слова в адрес, как мне казалось, милой женщины. Необходимо проверить все версии.