Красные Орлы - Лариса Шубникова

– Вы сказали зять у вас. Значит, дочка есть?

– Есть. И сын. Все на усадьбе головной живут.

– А вы что же?

– А кто мне там рад, а? У всех семьи свои, так, зачем я под ногами у них крутиться стану?

– Не тяжело вам одной?

– По-разному бывает.

И снова разговор затих. Машка сделала вывод, что бабка не из болтливых и перестала вести светскую беседу. Утюг починила и сказала:

– Готово, Любовь Павловна. Проверим? – Бабка не ворохнулась, и Машка воткнула в розетку аппарат. – Вот. Греет, как новенький. У таких утюгов часто провода истираются. Вы, Любовь Павловна, если что заходите. У меня есть еще метров пять такого крученого в оплетке. Но, думаю, прослужит долго. Раньше делали крепкие утюги.

Бабка утюг проверила ладонью. Вытянула из розетки, завернула проводок вокруг корпуса и поставила на стол. Потом потянулась к своей сумке и достала оттуда яйца в пакетике. Штук пять.

– На-ка. За работу.

– Не нужно вовсе. Любовь Павловна, я просто так починила. Никакой оплаты я не возьму с вас.

– Бери, сказала.

И вот тут Машка кое-что поняла. Похоже, к ней в гости пожаловала местный авторитет. Голос такой властности говорил об этом совершенно чётко, прямо. Да и сама бабка преобразилась. Лицо, до этого момента, обычное, подобралось, и проступили в нем резкие, твердые линии. Но Машка по своему характеру не любила, когда волю свою ей навязывали, тем более в такой грубой форме.

– Сказала, не возьму.

– Бери!

– Нет. И не нужно кричать на меня. Это никоим образом моего решения не изменит. Утюг работает, так что забирайте и идите домой. Или еще чаю? – Машка голоса на бабку поднимать не стала, неприлично.

Но и потакать какой-то местной бэндерше не хотела! Стояла и всем видом своим показывала – хрен те, бабка, а не прогиб!

– С характером, значится?

– С ним.

– Ну и ладно,– бабка легко убрала яйца в сумку, прихватила утюг и пошла на выход.

Машка за ней. На пороге Любовь Павловна задержалась:

– Спасибо, Мань. Ватрушки вкусные. И за утюг, – и ушла, прямая, словно и не бабка вовсе, а женщина средних лет.

И как это понимать? Машка головой покачала и пошла прибрать со стола и спать ложится. А что? Встать надо пораньше и приготовить для босса задуманное угощение ради ржаки.

Глава 7

– Василий Иванович! Дома вы? – Маша решила субботним днем навестить Самбреру, – Я тут мимо проходила, дай, думаю, зайду поболтать.

– Маня, здравствуй, красавица! – Самбрера спустился с крылечка. – Заходи, потрындим.

– Деда, погода такая хорошая. Может, на скамеечке посидим?

И то правда. Погода шикарная! Апрель теплым выдался. Вот сейчас, ближе к полудню, сияло все солнышком. Ветерок ни разу не шалил. Небо синюшное, и почки на деревьях пухнут день ото дня.

Уселись с дедом на скамью перед калиткой и давай языками чесать. И смех и благодать. Народ ходил по Свияжской туда-сюда, удивляясь, о чем таком веселом ведут беседу приезжая и Самбрера? И ведь трещат почитай час уже. Некоторые успели до магазинки и обратно слётать, а эта парочка все развлекается.

– Чё, чё…через плечо! Говорю тебе, надыть по первомаю накопать грядок. Пихни в землю редисок, морквы. Они вылезают скоро. Натягала, помыла и ешь.

– Василь Иваныч, да где мне грядки-то копать? У меня огорода нет. И не умею я. Представьте, что там вырастет? Три былинки? – И смеются, заливаются.

Вроде и не с чего, но ведь бывает так, что если человек по душе пришелся, то и смех, и болтовня сами собой рождаются. Радуется душа, что встретила другую такую же. Близкую.

– Ну, не сажай. Тебе Андреич исчо выпишет со склада. Мы с Петручей привезем. – При упоминании о Волохове, Машка надулась, и это не укрылось от Самбреры.

– Э, опять что ль полаялись? Я не слыхал. Когда?

– Не лаялись.

– Ага, понятно. Расплевались? Серьезно? Да не кисни. Ты деваха отходчивая, по всему видать. А Андреич тебя пасёт. Чё глазами хлопаешь? Прям, бурёнка бурёнкой. Вчерась носило его по селу, что полицая. Морду крючит и тащится. Видать, спину прихватывает. Потом у твово дома эдак встал и давай шею вытягивать. Мань, ты хоть занавесь окна-то. Ить, видно всё. Все заглядывають. Это тебе не небоскрёб. Изба же.

– Занавешу, – ответила Маша рассеяно, переваривая инфо о стоящем под ее окнами Волохове и его «полицайском выпасе».

– Так и иди тады! Вона в магазинке тряпки какие-то есть. Накупи в цветочек и глазу отрадно, и тебе хорошо. Срам прикрыть.

– Какой срам, Василий Иванович? Никакого сраму у меня нет, – Машка уржалась.

– Нет, так будет. Чё грохочешь? Вон Мазур тебя обхаживает, как скаковую лошадь. Едва в рот не заглядывает. Дело-то молодое. Машка, кончай грохотать! Скажут, что дед тебя защекотал, – и сам уже смеется.

Самбрера рад был Маше и даже очень. Однако понимал старый мудрый дедок, что ходит она к нему по причине отсутствия подруги. Решил подтолкнуть Маню. Давно уж думал, кто ей из села по статусу подойдет. Выбор совсем невелик. Либо взрослые, семейные бабы, либо дурынды малолетние со сквозняком в бошках. Думал и придумал. Алёнка Рябинина! Училка в школе. Девка, вроде, справная, только малёха мечтательная. Вот и составит его обожаемой Маньке компашку. Манька заводная, смелая, глядишь, через нее и Алёнка станет поживее, а то все как в облаках летает. Опять же, по возрасту совпадают.

На ловца и зверь прибежал: Алёна шла по Свияжской. Дом Рябининых стоял в конце улицы, домов через шесть после Машкиного, потому и очутилась Алёнка на дороге аккурат по дедовской задумке.

– Еленка! Подь сюды! – крикнул Самбрера.

Машка припомнила, что видела эту селянку уже. Как раз в тот свой первый день, когда привез ее Самбрера на телеге, спящую. Опознала голубиный взгляд. Елена подошла и поздоровалась. Улыбка такая интересная: вроде и тут она, с Машкой и с дедом, а вроде и далеко. Ну, к примеру, в Дели. Или в Сиднее.

– Ты вот своди Марью Сергеевну в магазинку. Ей эти…как их…занавески нужны. Обскажи что и как.

Лена такой просьбы не ожидала, Машка тоже, но как отказать пожилому человеку, а? Хитрый дедок молчал и ждал волеизъявления обеих молодух.

– Конечно. Я как раз в магазин. Мария Сергеевна, идемте. Там уже готовые продаются. Есть и под небольшие оконца. – Голос Еленки удивлял плавностью, нежностью.

Она и сама была такой: невысокая, стройная и милая. Да, пожалуй, слово это как нельзя лучше отражало и внешность ее и сущность. Милая.

Машка поднялась, огрев дедка ехидным взглядом, мол, спровадил, да? Дед подмигнул и улыбнулся, собрав морщинки вокруг глаз. Вот ведь…грибок!

– Пойдемте, Лена. Спасибо, – ну, не знала Марья, о чем говорить с селянкой.

А селянка ее удивила, начала говорить сама. Да не выспрашивать, а повествовать. Сюрприз! Маня-то готовилась к мозговыедательству.

– Домик у вас очень хороший. Такой маленький светленький. Давно пустовал, а мне очень интересно было,