Обмануть себя - Наталия Рощина

Уходя от сердечных проблем, Белов погружался в работу, семью. Он искал равновесия, пропорций, в которых время от времени нуждалась его противоречивая натура. Только он что-то выстраивал, второе «я» тут же желало все разрушить. Это касалось по большей мере его внутреннего мира, душевного состояния. На работе это был совершенно реальный, трезвомыслящий человек, от общения с которым нельзя не получить удовольствия. Вадим даже не раздвоился — растроился. И в этом состоянии жить становилось все труднее.

«Ты самец, Белов, напыщенный и самолюбивый», — ворочаясь на кровати, самокритично решил он. Только что Валя была в его объятиях, а через мгновение он уже вожделенно смотрит на ту, которая, казалось, навсегда ушла с его пути, самоустранилась, найдя наилучшее решение проблемы. Иногда Вадиму казалось, что, если бы он сам бросил ее, то все было бы по-другому. Он не ощущал бы потери настолько остро. — «В тебе говорит уязвленное самолюбие, да, наверняка». Этот вывод окончательно испортил Вадиму настроение. Заключение было верным пятьдесят на пятьдесят, но не решало проблем. Белов упрямо всматривался в экран телевизора, не замечая, как за ним искоса наблюдает Валя. Ему не было дела до того, что она о нем может подумать. Пусть, все равно ведь не решится ни о чем спросить, как всегда.

А ему хотелось думать только об Алисе. Он так и не отпустил ее окончательно. Самому себе было трудно признаться в том, что он продолжал ждать ее неожиданного появления. Даже увидев год назад улыбающихся молодоженов Молчановых, Белов скептически отнесся к происшедшему. Он не верил, что это надолго, рассматривая этот шаг как обычную женскую месть, желание показать, что для нее жизнь только начинается и какая! Вадим был застигнут врасплох, но сумел собраться и настроиться на обычный жизненный ритм, в котором не было места приключениям, пока не было.

Сегодня прошлое снова больно кольнуло, вспомнились безумные свидания, страстные объятия, молчаливые признания. Он скучал по ней. По ее заразительному смеху, по ее миндалевидным карим глазам и рыжей копне волос, которые так роскошно рассыпались по подушке. По ее поцелуям, от которых у него кружилась голова. Он не представлял, что женщина может дарить такое наслаждение. Только оно было нужно ему время от времени. Может быть, это как огонь в камине. Холодно — и ты пододвигаешься, жарко — хочется отойти подальше. Вадим понимал, что сгорит в пламени любви этой женщины, а это совсем не входило в его планы. Он до сих пор не решил для себя, каким могло быть иное продолжение их отношений. Вероятно, она могла объявить ему о том, что ждет ребенка — этого он одно время опасался. Ему не нужны были подобные осложнения. Он не хотел выглядеть подонком, толкавшим женщину на аборт, но и появление ребенка его не обрадовало бы. Это исключило бы всю романтику и безумие страсти. Для него Алиса и мать были несовместимыми понятиями. Алиса и наслаждения — только так.

Белов наконец заметил, что Валя лежит рядом и, приподнявшись на локте, внимательно смотрит на него. Дуги ее бровей сурово сдвинулись, что было нехарактерно для нее.

— Ты что? — вздрогнул Вадим, подтягивая одеяло повыше к подбородку. Это было непроизвольное движение.

— Это тебя нужно спросить. Ты что-то бормочешь себе под нос, — медленно выговаривая слова, сказала Валя.

— Я? Что? — в его голосе явно зазвучали нотки страха разоблачения. — Что бормочу?

— Невнятно. Ты словно не в себе.

— Тебе показалось.

— Да, мне частенько что-то кажется. Послушай, Вадим, я не такая сильная, как раньше. Хочу, чтобы ты знал об этом.

— Хорошо, теперь я знаю. Что дальше? — в голосе Вадима было нескрываемое раздражение.

— Ничего. Я просто проверила, способен ли ты еще слышать меня.

— Слуховой аппарат мне не нужен. Это тебя радует? Очки — тоже, — Вадим не мог остановиться. Он понимал, что ему лучше промолчать, но с языка помимо его воли продолжали срываться колкости. — Я могу отлично видеть. Так что с очками тоже подождем.

— А любить можешь? Так, чтобы не мучить, чтобы каждый день хотелось прикоснуться и чувствовать счастье, можешь?

— Могу. Перестань говорить глупости. Странно, что ты завела подобный разговор именно сейчас. Ты все испортила.

— Я?!

— Ты, — Вадим улыбнулся и соизволил посмотреть на Валю. В его голубых глазах мелькнула насмешка. — Я заметил, что у тебя часто возникает желание поучаствовать в каком-то тебе одной понятном действии. Просвети, чтобы я не чувствовал себя идиотом.

— Это очередная неудавшаяся попытка понять, чего тебе не хватает, Белов, — отчеканила Валя и, отвернувшись, тихо сказала: — Спокойной ночи.

Вадим чувствовал себя виноватым — зачем он был груб? Он поцеловал ее в открытое плечо, почувствовав, как дрогнуло и сжалось пахнущее свежестью тело. Запах свежести — ее, а страсти — Алисы. Вадим разозлился на себя, что сравнивает их. Самое неблагодарное дело сравнивать женщин, которые когда-то встречались на жизненном пути. Пустая трата времени. Вадим крепко закрыл глаза, дав организму команду «спать». Ведь завтра предстоит дорога, а потом — не самые простые переговоры. От них зависело очень многое. Впервые он, а не Костя, будет представлять интересы их бизнеса. Речь должна идти об открытии еще трех магазинов типа «Вивы» — это предполагало немалые капиталовложения, а со временем — прибыли. Проскурин всегда мечтал о том, чтобы Горинск превратился в центр прогресса. Его компьютерная империя должна, как спрут, распустить свои щупальца как можно дальше. Он видел себя монополистом в этой области. Связей было достаточно, денег — почти хватало, чуть-чуть перезанять, но в любом случае главным условием была поддержка сильных мира сего, которые играли роль крестных отцов любых начинаний. С одним из таких деловых людей предстояло встретиться Вадиму. Он никогда не вел подобных переговоров, но почему-то не особенно переживал. Проскурин всегда говорил, что Вадиму не стоит сильно напрягаться, чтобы произвести приятное впечатление и добиться своего.

— Ты так красив, дружище, что ответить на твою улыбку хочется вопросом: «Что я могу для вас сделать?» — Костя всегда преувеличивал, и Вадиму приходилось возвращать его в реальность. Но это преувеличение Белову нравилось, и обычно он снисходительно улыбался, качая головой.

Завтра предстояло проверить Костину теорию в действии. Вадим выключил телевизор и повернулся к Вале спиной. Он любил спать на этом боку, потому что мог смотреть в окно, завешенное белоснежной воздушной гардиной. Он всматривался в бескрайнюю темноту за окном, напрягался, пытаясь увидеть на небе звезды. Вместо них он ясно заметил светивший прямо в окно белый диск луны. Белов нахмурился. Он никогда не замечал за собой в полнолуние каких-то отклонений от обычного состояния, но с детства помнил беспокойство мамы по этому поводу. Она следила за фазами луны, постоянно делясь своими наблюдениями с Петром Петровичем. Мама объясняла это тем, что операции, которые он назначал, ни в коем случае не должны были приходиться на дни полнолуния. А в комнате Вадима в этот период были наглухо задернуты шторы. Они разделяли мир на две части: материальный и полный суеверий.

Словно в знак протеста против воспоминаний детства и юности Белов не стал подниматься и отгораживаться от холодного света и туманного ореола вокруг мистической планеты. Он смотрел на небольшой светящийся круг, не в силах разглядеть привычную картину девушки с коромыслом, и не заметил, как вопреки всем теориям уснул, уснул раньше, чем это сделала Валя. Едва услышав его ровное дыхание, она осторожно повернулась к нему, обняла и уткнулась лбом в его спину. Она чувствовала, что короткий период спокойствия в их отношениях снова заканчивается. Поведение Вадима снова становится непредсказуемым, непонятным для нее. Что-либо прогнозировать Валя не хотела, единственное, что она пообещала себе, — обманов больше не будет. Она не хочет больше видеть его отчужденным, сочиняющим несуществующие причины опозданий, отводящим глаза. Она не поставит его перед выбором. Если ее сердце снова подскажет, что Вадим душой не с нею, она уйдет сама, без упреков и скандалов. Она устала бороться. Даже такая любовь, какую она испытывала к Вадиму, может не выдержать постоянных испытаний на прочность. Валя вздохнула. Она ни о чем не жалела — пять лет с любимым человеком это подарок судьбы, это счастье, но сколько сил стоило ей сохранять его. Если это нужно ей одной, она уйдет. Может быть, постоянная неудовлетворенность и есть его суть, суть мужчины, избалованного женским вниманием? Вадим с самого начала говорил, что из него не получится идеального мужа. Он мягко предупреждал, что легко с ним не будет. «Конечно, надо быть такой максималисткой, как я, чтобы понадеяться на все изменяющую силу любви. Господи, за что же я его так люблю? И не объяснить. В том-то и дело, что люблю я, а он лишь принимает мои чувства. Только принимает, снисходя, проявляя должное уважение. Он не может кому-то принадлежать. Он живет своими мерками, в своем мире и в нем нет места такому качеству, как верность. Это атавизм, от которого Вадим давно избавился. Мы всегда будем просто рядом… Это невыносимо даже для такой всепрощающей натуры, как я». — С этими грустными мыслями, от которых в горле у молодой женщины стало сухо, колко, она тоже уснула.