Сократ - Йозеф Томан

После ужина Сократ повел всю компанию в виноградник, у входа в который на пьедестале стоял высеченный из камня бюст бога Диониса.

На маленьком алтаре перед изваянием Сократ принес жертву богу - горсть лучших оливок и большую гроздь винограда. Девушки сожгли благовония.

Перед жертвенником Диониса простиралась лужайка. Сестры Главка увенчали себя и Коринну венками из полевых цветов, готовясь к ритуальному танцу в честь Диониса. Главк заиграл на авлосе.

Сестры его, босиком, в белых, до колен пеплосах, стянутых в поясе красными лентами, распустив волосы, начали на траве священный танец, постепенно перешедший в дикие прыжки и оргиастические движения вакханок.

Когда они кончили и выслушали похвалу, Сократ, ко всеобщему удивлению, заявил:

- Теперь будет танцевать Коринна.

Коринна встала, распустила свои черные волосы и вышла на середину лужайки. Сократ попросил Главка наиграть мелическую песню в три стопы.

Нежно, подобно нимфе, пробуждающейся ото сна, Коринна начала танец, мелко переступая босыми ножками. Дважды приподняв ногу и сильно притопнув, девушка плавно закружилась, ритм танца становился все отчетливей и тверже. Каждый наклон тела уравновешивался движением руки, на каждый поворот головы отзывались ладони и пальцы. Стройные ноги переступали ритмично, перекрещивались, открывая многогранную красоту своих форм; и по мере ускорения ритма Сократу, который так и пожирал глазами танцовщицу, все явственнее казалось - тут танцует не одна, тут две танцуют, двоятся сладостные движения ног и тела - нет, кажется, целых три девы пляшут передо мной!

Клянусь Гераклом и его дубинкой! Три плясуньи, одна другой прелестней, это же мои три Хариты! Три Хариты, заклятые в теле одной Коринны! Да ведь так еще лучше, чем я думал!

Сократ был несказанно взволнован. Он не сводил глаз с того, что прямо-таки священно для скульптора: форма, форма, форма - и каждая непохожа на другие, нет, все схожи между собой и все же далеки друг от друга, все гармонируют друг с другом в одном: движением воспевают радость жизни ладным, чарующим, стройным движением!

- Эврика! - вскричал Сократ и пал на колени перед Дионисом. - Благодарю тебя, милый бог, за этот день! - радостно вознес он хвалу Дионису и начал распевать в его честь дифирамб:

Славься, Дионис, сын бога, Дионис,

Ты, людей утеха, приносящий жар, вина даритель,

Виноградного увенчанный лозою!

Ты ее плодами, соком сладким

Нас освобождаешь от тяжелых мыслей,

Отгоняешь горестные беды, дружбу насаждаешь,

Ты, творец и раздаватель счастья,

Буйный Бромий,

Сумасбродный Вакх,

Бог экстаза, что так сильно страсти разжигаешь!

Эвое! Эвое!

Дружелюбный бог,

Мира и веселья повелитель,

Дифирамбов радостный любимец,

Сам их сладостный певец,

Славящий восторги, упоенье,

Эвое! Эвое!

И все подхватили ликующе:

- Эвое! Эвое!

На исходе дня афиняне простились с жителями Гуди, и двуколка, нагруженная полными корзинами, покатила, влекомая Перконом. Дорога шла под гору, выпитое вино подгоняло сборщиков, и путь совершался быстро и весело.

Коринна с Сократом шли позади. Они держались за руки, и лица обоих сияли: его - восторгом, ее - счастьем. И оба - любовью.

10

На плоской крыше Софронискова дома лежал навзничь Сократ, подняв к заходящему солнцу свиток папируса, с которого читал нараспев стихи Ивика:

Только весною цветут цветы

Яблонь кидонских, речной струей

Щедро питаемых, там, где сад

Дев необорванный.

Лишь весною же

И плодоносные почки набухшие

На виноградных лозах распускаются.

Мне ж никогда не дает вздохнуть

Эрос. Летит от Киприды он

Темный, вселяющий ужас всем,

словно сверкающий молнией северный ветер фракийский, и душу

Мощно до самого дна колышет

Жгучим безумьем... 1

1 Перевод В. В. Вересаева. Эллинские поэты в переводах В. В. Вересаева. М., 1963, с. 321.

Рядом сидел Симон, держа на колене покрытую воском табличку, на которой записывал особенно ему понравившиеся метафоры и мысли стихотворения. Приятный голос Сократа, горячее чувство, с каким он выделял некоторые слова, придавали строкам поэта особо искреннее звучание.

С улицы послышалось:

- Хайре, Сократ!

Сократ и Симон вскочили, приветствовали с крыши друзей.

- Что вы там делаете? - спросил Киреб. - Крышу починяете?

- Ловим последние лучи солнышка! - ответил Сократ. - Сейчас спустимся.

Юноши являлись к Сократу не с пустыми руками: они всегда приносили с собой что-нибудь к ужину. Все это складывалось на одно большое глиняное блюдо и делилось поровну.

Последним показался тот, кого с нетерпением ждал Сократ.

- Привет тебе, милый Критон! - встретил он друга, и тут же с языка его сорвалось: - Принес мне еще что-нибудь?

- Принес, - усмехнулся Критон, поднимая над головой футляр со свитком папируса. - Не мог же ты успеть прочитать то, что я дал тебе в прошлый раз?

- А для чего у меня глаза и масляная лампа?

- Ты проглотишь все свитки нашей библиотеки прежде меня! Акула ты!

Библиотека Критона-старшего! Когда-то я еще проглочу ее или хотя бы догоню Критона-младшего! Сократ мысленно перенесся в библиотеку на вилле Критона: вдоль стен на полках сандалового дерева хранились сотни свитков, густо исписанных, нередко с рисунками и цветными картинками. Каждый свиток был вложен в цилиндрический футляр из выделанной козлиной кожи и закрыт круглой золотой крышечкой, на которой было выгравировано имя автора и название книги. Крышечки сверкали, слепя глаза. Не статуи, не настенная роспись, не занавеси, не сундуки с дорогими одеждами, не шкатулки, полные драгоценностей, - библиотека - вот что было величайшим сокровищем дома. Здесь хранились переводы вавилонских, древнееврейских, египетских, персидских рукописей. Затем шли эллины: Гомер, Гесиод, Сапфо, Алкей, Анакреонт, Пиндар, Архилох...

- Да, я акула, - согласился Сократ. - Я тоже, перевернувшись на спину и разинув пасть, бросаюсь на добычу. Все проглочу!

- И это? - Критон протянул ему футляр, в котором был уложен свиток с вавилонским эпосом о Гильгамеше, искавшем бессмертие.

Сократ жадно схватил свиток.

- Это на твоей совести, дорогой Критон: я теперь с большей охотой беру, чем даю! Этим я хочу сказать, что почти без всякого удовольствия тружусь теперь с отцом над ионическими капителями.

И, обращаясь уже ко всем, Сократ со смехом сказал, что все узнанное им из свитков Критона не выходит у него из головы, даже когда он бьется над главами колонн, причем этих-то глав и нет у него в голове!

Друзья нисколько тому не удивились. Им известна разница между ремеслом и творчеством. Капители колонн все должны быть одинаковые, и, хотя труд этот нелегок, он все же не искусство.

- Страшно то, - заговорил Критон, - что, чем больше я читаю, тем пуще неразбериха у меня в голове.

- Хорошенькое дело! - засмеялся Киреб. - Этак, пожалуй, книги и вовсе тебя отпугнут!

- Ты полагаешь - лучше оставаться невеждой? - глянул на Киреба Сократ.

- Страх перед неразберихой в голове имеет и хорошую сторону, отозвался Симон вместо Киреба. - Он понуждает навести порядок в этой неразберихе.

Критон покачал головой.

- Легко сказать, Симон, - навести порядок! Во всех утверждениях этих поэтов или философов столько противоречий, что в одиночку не разобраться.

И Критон привел первые вспомнившиеся ему примеры: Анаксимен считает праматерией космоса воздух, Гераклит - огонь, да сверх того он еще учит, что борьба - праотец всего. Один философ считает, что земля - шар, другой - что она плоская. Тут больше предположений, чем утверждений.

- Ответь, - обратился Критон к Сократу, - так же ли относится Анаксагор к Пифагору, как самосцы, считающие Пифагора пророком и чудотворцем, чуть ли не богом?

- Нет. Анаксагор чтит Пифагора за его открытия, особенно за открытые им законы геометрии и физики, но столь же глубоко возмущает моего учителя пифагоровский мистицизм: признает первичность материи, а верит в переселение душ! Анаксагор говорил мне: "Я не допускаю мысли, Сократ, чтоб две сотни лет назад я жил в теле осла, чем вовсе не хочу задеть чувства твоего Перкона. И не допускаю мысли, что когда-нибудь превращусь в царя Персии или в нильского крокодила".

- Это так, Сократ, но тем самым он лишний раз подтверждает, какой хаос царит в воззрениях философов! - воскликнул Критон.

- Пускай! - рассмеялся Сократ. - Сначала мы должны узнать возможно больше - а что потом?

Юноши переглянулись: что потом? Откуда им знать?

Сократ, все еще смеясь, ответил сам:

- Да вы ведь уже сказали! Ты, Симон, считаешь, что все это надо привести в порядок, ты, Критон - что тут больше предположений, чем утверждений, и что одному с этой задачей не справиться. А не справиться одному - значит, надо заняться многим. Вот нас тут целая группа - может, и достаточно?