Саломея. Стихотворения. Афоризмы - Оскар Уайлд

* * *

Пусть тощий Голод с Жаждой бледной,

Как две змеи, язвят,

Пусть сохнет тело – что за дело! —

Другой ужасней яд:

Мы днем таскаем камни – ночью

Они в груди лежат.

Здесь в келье – сумрак, в сердце – полночь.

Здесь всюду – мрак и сон.

Колеса вертим, паклю щиплем,

Но каждый заключен

В Аду отдельном, и молчанье

Страшней, чем медный звон,

Никто не подойдет к нам с речью

Приветной и живой,

Лишь глаз к нам смотрит сквозь решетку

Безжалостный и злой;

Забыты всеми, гибнем, гибнем

Мы телом и душой!

Одни, унижены, мы ржавим

Цепь жизни без конца.

Те плачут, те клянут, те терпят

С бесстрастностью лица, —

Но камни сердца раздробляет

Благой Закон Творца.

* * *

Сердца, разбитые в темницах,

Благоуханье льют,

Так, как у ног Христа разбитый

Альвастровый сосуд,

И дивным полон ароматом

Земных грехов приют.

О, счастлив тот, чье сердце может

Разбиться на пути!

Как иначе очистить душу

И новый путь найти?

Когда не в глубь сердец разбитых, —

Куда Христу сойти?

И тот, чье вздуто было горло,

Чист и недвижен взгляд.

Ждал рук Того, Кем был разбойник

С креста на Небо взят.

Сердцам разбитым и печальным

Христос являться рад.

Тот в красном, кто читал Законы,

Ему отсрочку дал, —

Три маленьких недели жизни,

Чтоб он свой грех сознал

И кровью искупил минуту,

Когда он нож держал.

Омыли слезы крови руку,

Что кровью залита.

Смывается кровь только кровью,

И влага слез – чиста.

Знак Каина кровавый – белой

Печатью стал Христа.

VI

Близ Рединга есть замок Рединг.

И ров позорный в нем.

Во рву лежит один несчастный,

Сжигаемый огнем;

В горючем саване лежит он,

Без имени над рвом.

Пусть он до дня, когда вострубит

Архангел, мирно спит.

Шум лишних вздохов, слез ненужных

Его пусть не смутит.

Убил он ту, кого любил он,

И вот за то убит.

Возлюбленных все убивают, —

Так повелось в веках, —

Тот – с дикой злобою во взоре,

Тот – с лестью на устах,

Кто трус – с коварным поцелуем,

Кто смел – с клинком в руках!

Избранные стихотворения

Дом блудницы

Шум пляски слушая ночной,

Стоим под ясною луной, —

Блудницы перед нами дом.

«Das treue liebe Herz»[4] гремит.

Оркестр игрою заглушит

Порою грохот и содом.

Гротески странные скользят,

Как дивных арабесков ряд, —

Вдоль штор бежит за тенью тень.

Мелькают пары плясунов

Под звуки скрипки и рогов,

Как листьев рой в ненастный день.

И пляшет каждый силуэт,

Как автомат или скелет,

Кадриль медлительную там.

И гордо сарабанду[5] вдруг

Начнут, сцепясь руками в круг,

И резкий смех их слышен нам.

Запеть хотят они порой.

Порою фантом заводной

Обнимет нежно плясуна.

Марионетка из дверей

Бежит, покурит поскорей,

Вся как живая, но страшна.

И я возлюбленной сказал:

– Пришли покойники на бал,

И пыль там вихри завила.

Но звуки скрипки были ей

Понятнее моих речей;

Любовь в дом похоти вошла.

Тогда фальшивым стал мотив,

Стих вальс, танцоров утомив.

Исчезла цепь теней ночных.

Как дева робкая, заря,

Росой сандалии сребря,

Вдоль улиц крадется пустых.

Requiescat[6]

Ступай легко: ведь обитает

Она под снегом там.

Шепчи нежней: она внимает

Лесным цветам.

Заржавела коса златая,

Потускла, ах!

Она – прекрасная, младая —

Теперь лишь прах.

Белее лилии блистала,

Росла, любя,

И женщиной едва сознала

Сама себя.

Доска тяжелая и камень

Легли на грудь.

Мне мучит сердце жгучий пламень. —

Ей – отдохнуть.

Мир, мир! Не долетит до слуха

Живой сонет.

Зарытому с ней в землю глухо

Мне жизни нет.

Серенада

Не нарушает ветер лени,

Темна Эгейская струя,

И ждет у мраморной ступени

Галера тирская моя.

Сойди! Пурпурный парус еле

Надут; спит стражник на стене.

Покинь лилейные постели,

О, госпожа, сойди ко мне!

Она не спустится – я знаю.

Что ей обет любви простой?

Я не напрасно называю

Ее жестокой красотой.

Ах! Верность – женщинам забава,

Не знать им муки никогда,

Влюбленному, как мальчик, слава

Любить вотще, любить всегда.

Скажи мне, кормщик, без обмана:

То кос ее златистый свет

Иль нежная роса тумана,

Что пала здесь на страстоцвет?

Скажи, матрос, ты малый дельный:

То госпожи моей рука

Иль нос мелькнул мне корабельный

И блеск серебряный песка?

Нет, нет! То не роса ночная,

Не блеск серебряный песка,

То госпожа моя младая,

Ее коса, ее рука!

Правь, благородный кормщик, к Трое,

Матрос, ты к гребле будь готов:

Царицу счастья мы, герои,

Везем от