Саломея. Стихотворения. Афоризмы - Оскар Уайлд

Такого же конца:

Ведь если он убил живого,

То эти – мертвеца.

Тот, кто вторично грех свершает,

Терзает мертвых вновь,

Он с них срывает страшный саван

И вновь их точит кровь,

Вновь точит кровь, за каплей каплю,

И убивает вновь.

* * *

Как клоуны, в наряде диком,

В рисунке двух кругов,

Мы молча шли асфальтом скользким,

Вкруг, вкруг, все сто шагов,

Мы молча шли асфальтом скользким,

И каждый шел без слов.

Мы молча шли асфальтом скользким,

И через каждый ум

Носилась Память об ужасном,

Как ветра дикий шум,

И перед каждым мчался Ужас,

И Страх стоял, угрюм.

* * *

Взад и вперед ходили Стражи,

Как пастухи в стадах,

Одеты в праздничное платье,

В воскресных сюртуках,

Но выдавала их деянье

Нам известь на ногах.

Где широко зияла яма,

Ее мы не нашли.

Виднелись у стены тюремной

Песок и слой земли,

Да комья извести, как саван,

Над мертвым сверх легли.

Да! Был у мертвого свой саван, —

Не многим дан такой!

Труп обнажен, чтоб стыд был больше,

Но за глухой стеной

Лежит в земле – закован в цепи, —

В одежде огневой.

И пламя извести все гложет

Там тело мертвеца:

Ночами жадно гложет кости,

Днем гложет плоть лица,

Поочередно плоть и кости,

Но сердце – без конца!

* * *

Три долгих года там не сеют

И не сажают там,

Три долгих года там не место

Ни травам, ни цветам;

Земля молчит, не шлет упрека

Смущенным небесам.

Им кажется: убийцы сердце

Отравит сок стеблей.

Неправда! Взысканная Богом,

Земля добрей людей:

Алей цвет алой розы будет

И белой цвет – белей.

Даст сердце стебли розы белой,

Рот – стебли алых роз,

Кто знает, чем святую волю

Готов явить Христос,

С тех пор как посох Парсифаля

Цветами вдруг пророс?

* * *

Нет! Белым розам, алым розам

В тюрьме не место жить.

Кремень, булыжник, черепица —

Все, что здесь может быть:

Цветы могли б иное горе

Порою облегчить.

Нет! Ни один – ни розы алой,

Ни белой – лепесток

Не упадет близ стен проклятых

На землю иль песок,

Не скажет узникам, что умер

За всех распятый Бог.

* * *

И все ж, хотя стеной проклятой

Тот мертвый окружен,

И дух того не бродит ночью,

Кто цепью отягчен,

И дух того лишь стонет жалко,

Кто в известь схоронен, —

Он все ж – несчастный – дремлет в мире,

Иль в мире будет он:

Он Ужасами не тревожим,

Он Страхом не смущен,

В земле нет ни Луны, ни Солнца,

Где бедный схоронен.

* * *

Как зверь, он ими был повешен,

И реквием святой

Не пел над ним, как утешенье

Его душе больной.

С поспешностью он унесен был,

Зарыт в земле сырой.

Раздетый труп они швырнули

(Пусть мухи поедят!),

Смеялись, что так вздуто горло,

Чист и недвижен взгляд,

И с хохотом ему творили

Из извести наряд.

Колен Священник не преклонит

Перед могилой той,

Пред ней не сделает, с молитвой,

Он знак креста святой,

Хоть ради грешников Спаситель

Сошел в наш мир земной.

Но что ж! Грань жизни перешел он;

То участь всех живых.

В разбитой урне Сожалений

Потоки слез чужих.

О нем отверженцы рыдали,

Но плакать – доля их.

V

Прав или нет Закон – не знаю:

То знать мы не должны.

Мы, узники, одно мы знаем,

Что прочен свод стены,

Что день в тюрьме подобен году,

Что дни его длинны.

И знаю я, что все Законы

(Создание людей),

С тех пор как брат убит был братом

И длится круг скорбей, —

Зерно бросают, лишь мякину

Храня в коре своей.

Я также знаю – и должны бы

О том все знать всегда, —

Что люди строят стены тюрем

Из кирпичей стыда

И запирают, чтоб Спаситель

Не заглянул туда.

Они свет Солнца запирают

И милый лик Луны,

Они свой Ад усердно прячут,

И в нем схоронены

Дела, что люди и Сын Божий

Увидеть не должны!

* * *

В тюрьме растет лишь Зло, как севы

Губительных стеблей.

Одно достойно в том, кто гибнет

И изнывает в ней:

Что в ней Отчаяние – сторож,

А Горе – спутник дней.

Здесь могут голодом ребенка

И день и ночь терзать,

Бить слабых, мучить сумасшедших

И старцев оскорблять.

Те гибнут, те теряют разум,

И все должны молчать.

Живут здесь люди в кельях узких,

И тесных, и сырых,

В окно глядит, дыша отравой,

Живая Смерть на них,

И, кроме Похоти, все стало

Прах – в образах людских.

Поят водою здесь гнилою,

Ее мы с илом пьем;

Здесь хлеб, что взвешен строго, смешан

С известкой и с песком;

Здесь сон не дремлет: чутко внемлет,

Крича, обходит дом.