Явь (СИ) - Ангелина Авдеева-Рыжикова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет их тут! Все у него оставила, чтоб его!
— Так, это понятно, а убирать это все, кто будет? — холодно закатывает глаза Варвара.
— Не волнуйся, приедешь — уберешь.
Из кухни доносится знакомая надоедливая мелодия старого искалеченного жизнью телефона. Татьяна Родионовна вылетает из комнаты, постанывая о своих проблемах с давлением.
Варя прибирает стопку бумаг на место в картонную коробку. С усилием поднимает ее, переступает босыми ногами через хрупкие вещи, подбирается к высокому широко раскрытому шкафу. Поднимается на хлипкую табуретку, не имеющую одинаковых ножек. Предсказуемо одолеваемая несчастным предчувствием, Варя закидывает коробку на верхнюю полку, и как только тяжелый груз покидает ладони, старое дерево ломается с громким треском. Варя летит вниз, на дно раскрытого шкафа, словно со скалы, и думает о том, почему же эту рухлядь не выкинули вместе с динозаврами. Затылок врезается в острый угол деревянного короба. Короткий отчаянный стон боли. Копчик впечатывается в старую книгу. Правый локоть разбит, тонкий слой белой кожи снят пыльным ковром. Сдерживая слезы, Варя шипит, трет затылок целой левой рукой, упирается головой в согнутые колени, пытаясь спрятаться от стыда за собственную неаккуратность. Оборачивается назад, намериваясь дать сдачи злополучной коробке. Но от чего-то приготовленная к атаке рука, становится медленнее на пол пути к цели, а затем и вовсе опускается на деревянную крышку, изучая ее.
В темном забытом углу, словно скелет, прячется темный короб. Странная древесина, пожелтевшая и местами разбухшая. В доме таких больше нет. Варя придвигается ближе и ногтем среднего пальца поддевает тонкую крышку. Внутренности старой коробки пахнут сыростью и опилками, с виду в ней практически нет свободного места. Дно выстроено в плотно уложенные ряды из альбомов, фотографий, открыток, детских тлеющих рисунков, выжженных по дереву картинок. Варя слегка пробегается тонкими пальцами по их верхушкам. Один из альбомов, темный, до тленного почернения, красный, свободнее всех расположенный. Она высвобождает его наружу и с трепетом раскрывает. Черно‑белые, желтые и уже почти пустые фотографии завораживают темные глаза, увлекая далеко за собой на долгие минуты. За очередной из страниц что-то остро проходится по ее пальцу и колко впивается. Из вздрогнувших рук выпадает древняя фото книга, и вместе с тем вылетает бумажный конверт. Палец больно щиплет, но крови почти нет, всего лишь капелька. Варя складывает найденные сокровища обратно, постепенно ее рука дотягивается и до бумажного широкого конверта. Она медленно разворачивает уголок и смотрит на фотографию, которая кажется чудом преодолела столько времени существования в темном углу шкафа. Фотография, как историческая реликвия сделанная первым фотоаппаратом, но и разглядеть кое-что на ней вполне возможно. Большой двухэтажный дом, пять человек: трое мужчин, женщина и маленький ребенок, сидящий у нее на руках.
В комнату штурмом залетает Татьяна Родионовна и размахивает руками.
— Ты че расселась, иди давай обувайся!
— Ба, а что это за коробка? — завороженно спрашивает Варвара, не отрывая от конверта глаз.
На миг раскрывшийся для очередных слов рот бабушки замораживается. Выражение ее лица выдает гримассу печального ужаса, ударившего в самое сердце. Словно по щелчку пальцев она возвращает свое возмущение, беспристрастие и строготь. Брови сходятся на переносице, образуя больную морщину на лбу.
— Брось этот хлам! Иди я сказала! — резко отвечает Татьяна Родионовна и бегая глазами, отнимает конверт, бросает его в коробку и грубо закрывает крышкой.
— Да, уже выхожу, — рывком отвечает Варя и выходит из комнаты, словно оторвавшись ото сна.
***
Строго выделяющиеся кости на молодых бледных щиколотках и местами рваные, давно небелые кроссовки, растоптанные невыносимо долгой, небрежной ноской, спускаются с маленьких ступенек крыльца и возвращаются обратно, чуть не забыв папку с документами.
— Куда без папки-то собралась? Далече?! Ничего доверить нельзя! — вдогонку прикрикивает бабуля. Раздраженно хлопает дверью и выходит во двор.
За калиткой ожидает черный автомобиль. Как только и могло быть в Старинском, пожилой российский автопром, такой чистый и блестящий, словно сошедший с выставки раритетных автомобилей.
Облокотившись на капот, в не по размеру широкой футболке, ожидает светловолосый высокий водитель. Варя открывает калитку и движется навстречу, пряча глаза как можно дальше, старается сделать так, чтобы ее ноги не заплетались в пути. Внезапно из-за калитки выпрыгивает насупившаяся Татьяна Родионовна, обгоняет Варю и направляется дальше. Чернов, безмятежно ожидающий попутчика, оборачивается к пожилой женщине, уже угрожающей ему повышенными тонами.
— Смотри без глупостей! Туда и обратно, чтобы в целости и сохранности!
— Как скажете, — лишь слегка ухмыляясь, отвечает спокойный, холодно безэмоциональный парень. Он успевает подарить им обеим высокомерный взгляд из-под опущенных век, задрав острый подбородок.
Варя безмолвно наблюдает за сложившейся ситуацией. Ничего, можно же просто молчать всю дорогу, а потом пойти домой пешком или поймать попутку. В конце концов, Татьяна Родионовна хлопает парня по плечу, да с такой силой, что он от неожиданности даже сдвигается с места, а затем раздраженно садится в машину, громко захлопнув дверь. Варя же на прощание бросает бабушке осуждающий взгляд.
Павел, дождавшись своего пассажира, поворачивает ключ зажигания, трогается с места. Обыденно и бесцветно непринужденно звучит выроненное им «привет». Варя ощущает себя в кабинете у стоматолога. Потеют ладони, спина и плечи мерзнут, в горле пересыхает, желудок выворачивается наружу. Не поворачиваясь лицом к водителю, Варя сдавленно отвечает на приветствие. Смущение окутывает тисками, и она сдается ему.
— Мне сначала нужно заехать домой, — тихо звучит холодный мужской голос.
Дом Черновых сейчас выглядит так, словно пробудился от долголетнего глубокого сна. Раньше он был серым и почти заброшенным, но сейчас вокруг яркого нового красного забора простираются целые клумбы пышных сочных пионов, декабристов, лилий и дельфиниумов, а большая ива у окна загораживает фасад немаленького кирпичного чистого дома.
Как только Паша открывает железную калитку, из нее вылетает маленькая курчавая черная собачка и радостно бросается к нему прямо в руки. Он ловит ее и тут же ставит на землю, придерживая ошейник, заводит ее обратно. Через пару минут возвращается с чемоданчиком в руке.
Они минуют Старинский, едут по неширокой трассе, ведущей в дальний рабочий поселок. За окном пролетают поля, лес, мосты и пруды, однообразие и естественность. Вдруг гробовое молчание
