Тени Мали - Вадим Павлович Фефилов

из чайника в граненые стаканчики, потом обратно – и так несколько раз, покуда в посудинках не образовывался толстый слой белой грязноватой пенки. Виртуозными движениями и синим тюрбаном на голове он напомнил ей фокусника бродячего цирка из старого американского фильма «Что-то страшное грядет». Она вздохнула. Сейчас нельзя расслабляться, думать о странах, где хотелось бы побывать. В начале лета она впервые в жизни покинула всегда беспокойный родной горный Йемен (еле-еле выбралась) и планировала временно осесть в Европе, чтобы получить нормальный паспорт, потом путешествовать, повидать белый свет. Наконец-то побывать на футбольном стадионе в Португалии, о котором постоянно вспоминал отец, благородный йеменский шейх (мир его праху!). И еще обязательно научиться плавать, глядя из прохладной чистой воды на скандинав-ские фьорды… Но по пути в Европу прилетела на неделю в Мали, на родину давно умершей матери, и застряла среди взбунтовавшихся кочевников-туарегов на полгода…

– Пенка в чае – для красоты! Мы, туареги, любим, чтоб было красиво! – сказал Орел слишком громко. Нелепую для зимней Сахары фразу он явно скопировал у старших.

– Наверное, я скоро умру от сахарного диабета. – Одним глотком она допила невыносимо сладкий чай.

– А просто жизнь должна быть сладкой, – важно сказал птенчик.

– Забавно это слышать, сидя посреди верблюжьего дерьма.

– А ты не задавайся! – крикнул он фальцетом. – Мне говорили, твой отец – араб из Саудии. Но у нас, у туарегов, родство передается по матери. Значит, ты – туарег, причем знатного рода! И твоя настоящая родина – наша пустыня!

Прокричавшись, он опустил завесу из синей ткани до подбородка, чтобы самому насладиться напитком. По привычке сравнивать людей с героями фильмов она решила, что птенчик похож на киноактера Нортона, игравшего психа в «Бойцовском клубе», только глаза у него не синие, а желтые, аккуратно обведенные черным углем.

Орел допил чай и принялся распечатывать коробки с сухими пайками французской армии: пакеты с супом-пюре, мясное ассорти с утиным конфи, свинина по-креольски, паштет из оленины Le pâté de la venaison de cerf, пакетики с майонезом, мюсли, карамель Dupont d’Isigny, одноразовые ложки, салфетки. Жестяную банку со свининой он брезгливо взял двумя пальцами и бросил в сторону, как мусор. Туда же последовал шоколадный крем-десерт.

– Э-э, полегче! – она даже чуть повысила голос. – Пудинг-то чем тебе не угодил?!

– На упаковке написано, – со значением сказал птенчик и даже поднял вверх указательный палец, – что среди ингредиентов есть ликер, то есть алкоголь! Харам для мусульман! Строго запрещено!

Она взяла сухой крекер и намазала оленьим паштетом.

– Ты знаешь французский?

– Только упаковки могу прочитать. – Он с наслаждением перекатывал во рту разогретое мясное ассорти с утиным конфи. – Скажи, пожалуйста, Медина, а где сейчас твоя мама-туарег?

Птенчик пытался ею манипулировать. Слишком мягко, доброжелательно спросил о матери. Однако надо же как-то налаживать «боевое сотрудничество».

– Моей мамы давно нет.

– Как ее звали?

– Таназар.

– Как она умерла?

– Змеи покусали.

Маленькая девочка стоит в коридоре за кухней. Ей всего пять лет, и ее зовут совсем не Медина. Ядовитые змеи – песчаные эфы – извиваются и трещат на каменном полу кухни их большого особняка у Соляного рынка. Так трещит на сковородке раскаленное масло… Мама страшно кричит, шарит вокруг себя руками, словно слепая, находит в углу кухни винтовку. Оглушительный грохот. Оружие стреляет несколько раз. Из глаз мамы бегут слезы странного красного цвета. Из ее носа, из ушей сочится такая же красная жидкость…

– А почему твоя мама уехала из Африки? Как она оказалась среди арабов в Саудии?

– Для меня самой загадка.

– А змея почему напала?

– Один тип принес в наш дом заднюю часть горного козла ибекса, а в мешке были змеи.

– И где сейчас тот тип?

– Его убили прошлой весной.

– Ты убила?

Она промолчала, принялась за суп-пюре из консервной банки. Не дождавшись ответа, птенчик домыслил самостоятельно и снова одобрительно закивал синим тюрбаном.

– Ты будешь сильной и авторитетной женой! – теперь он говорил почти солидным баритоном. – Нашу с тобой семью будут очень уважать! Если в доме все хорошо, значит, мама хорошая. Не отец, а именно мама хорошая. Если с воспитанием не очень, значит, и мама – не очень. До прихода ислама у нас был матриархат. И традиции мы сохранили. Наши женщины могут выходить замуж несколько раз. И это нормально. Если случается развод, муж оставляет имущество жене. Очень некрасиво, если не оставит…

Птенчик повторял то, о чем еще летом талдычила новоприобретенная родственница, старшая сестра матери тетушка Лемтуна. Но как же они надоели с бесконечной говорильней об уникальных туарегских традициях, немыслимых для ее родного арабского мира. У туарегов все шиворот-навыворот. Например, раньше тридцати замуж выходить не принято. Девушка обязана накопить жизненный опыт, чтобы к тридцати годам получить право самой выбрать себе подходящего мужа. Замужняя женщина руководит хозяйством и принимает стратегические решения о переезде на новую стоянку на основе информации, полученной от мужчины-разведчика. На вечеринке жена может при муже запросто подойти к другому мужчине и сесть ему на колени или обнять… Большего себе, конечно, не позволяет, за большее убивают… Если муж вдруг погибнет, женщина без особых проблем найдет себе нового супруга. Мужчина у кочевников – расходный материал, а женщина – драйвер жизни…

– Давай обговорим план завтрашней работы, – предложила она. – Ты разговаривал со связником.

– Да, он еле дозвонился на мой спутник. Сказал, что французы наняли себе в телохранители догонов. И это просто умора.

– Почему умора?

– Догоны – хорошие охотники, но война – не их профиль. Догоны дожили до наших дней только потому, что их скалы в местности Бандиагара никому не нужны.

– Догоны – мусульмане?

– Нет, Медина, они – хранители анимистских культов. Их божества – полулюди-полузмеи.

Она глянула на Орла. Да, этот тип, похожий на того психа из голливудского фильма, совсем не простак.

– Если догоны – хорошие охотники, значит, могут оказаться профи и в военном деле.

– Не могут, Медина! У них традиция – ни с кем не ссориться. Ты бы видела догонские деревни севернее Мопти! Там даже дома специально с такими низкими потолками, чтобы мужчины не могли выпрямиться во весь рост…

– Хорошо, но предположим…

– Поверь, с догонами проблем у нас не будет. – Он помолчал и нехотя добавил: – Правда, выяснилось, калашниковы у них имеются. Два автомата и какой-то ручной пулемет.

– А вот это плохо.

– Почему плохо? Мне говорили, ты настоящий воин, как наша царица Тин-Хинан.

– У водителей оружие есть? Пистолеты?

– Нет.

– Так у них нет оружия? Или твой связник не знает?

– Честно говоря, про водителей я не спрашивал… – Он пожал плечами и вдруг шумно, как верблюд, вдохнул носом: –