Соучастие - Владимир Чванов

Виктору стало ее жалко, и он бодро проговорил:

— Прежде всего, не расстраиваться и не опускать руки. У вас такие страдальческие глаза, что даже с лестницы видно.

— Пусть смотрят. Я готова провалиться от стыда сквозь землю, — она подняла голову. — Даже жить не хочется.

Виктор сказал осуждающе:

— Ну знаете! Несерьезный разговор. Свет клином сошелся на университете?

Тамара стояла безучастная ко всему.

— Вам легко рассуждать. Поставили бы себя на мое место…

— Уже поставил. Меня тоже не приняли. Но вешаться не собираюсь. Переживу. Здесь семьдесят процентов непринятых.

Тамара повернулась к Виктору. В синем батнике и бежевых вельветовых брючках она была похожа на огорченного мальчишку.

— Обидно! Пойдут пересуды: неумеха, а в университет захотела. Знакомые посмеиваться станут…

— Чепуха. Вы что для знакомых экзамены сдавали? Нет!

— Противно, когда шушукаются за спиной. — Она зябко повела плечами.

Виктор успокоил:

— Ничего. Считайте сегодняшнюю неудачу досадным случаем. На будущий год поступим.

— Завтра, завтра не сегодня. И так всю жизнь. На будущий год претендентов меньше не станет.

Пытаясь ее отвлечь, Виктор рассказал о недавней гибели отца, о том, что мать, врач по специальности, но с годами утратившая квалификацию, пошла работать медсестрой. В конце концов, ничего нет зазорного в том, что и он пойдет работать, а заодно поступит на вечернее отделение. Матери станет легче.

Тамара молчала.

— Да не хмурьтесь вы, — нарочито бодро проговорил Виктор. — Считайте эти экзамены обычной тренировкой. Даже опытные спортсмены чаще добиваются лучших результатов не с первой, а со второй, даже третьей попытки. Штангисты, например…

— И прыгуны в воду, — усмехнулась Тамара. — Когда вниз без всплеска с поверхности уходят.

Виктор понял смысл ее реплики.

— Мы на будущий год опытнее других будем, значит, и шансов больше. А знаете, нам, может, еще в этом году повезет, — добавил он. — К концу первого семестра часть студентов отсеивается. На свободные места вроде разрешают брать с вечерних отделений и тех, кто не прошел по конкурсу.

— Правда? — с любопытством спросила Тамара. — Вы сколько недобрали?

— Один балл.

— Я два. — Тамара обвела взглядом светлый вестибюль, лестницу, застланную красной ковровой дорожкой, поредевшие группы ребят. — Идемте, Виктор, сегодня мы в этом доме оказались лишними.

— Идемте и будем считать, что все плохое у нас позади.

— А может быть, все впереди, — тихо обронила Тамара.

Они шли по проспекту Руставели. Небо было чистым. Поливочная машина щедро окатывала водой брусчатую спину проспекта. Был первый час. Остро пахло нагретым асфальтом. Люди двигались по тротуару плотной стеной — начался обеденный перерыв. У магазина «Минеральные воды» расстались. Тамара обещала звонить. Свой телефон не дала, сказала, что установят его только осенью.

В Серебряном переулке из небольшой закусочной доносился запах лаваша, чебуреков, свежей зелени. Виктор вошел в свой двор, по старой узкой лестнице поднялся в квартиру. Пусто, тихо, матери нет. Он сел за отцовский письменный стол с витыми медными ручками на ящиках. Под толстым стеклом вырезанный из «Огонька» снимок футбольной команды тбилисского «Динамо», рядом коллективная фотография класса и еще одна — он с отцом на Хашурском перевале. Здесь же стопка учебников, тетради с конспектами… Все в том же порядке, как и перед последним экзаменом. Виктор задумчиво смотрел на их тихий переулок. Старая соседка, примостившись у крыльца на низкой скамейке, деревянной палочкой чистила персики и складывала их в большой медный таз. В доме напротив у окна сидел парень с парализованными ногами. Виктор вспомнил отца, который незадолго до своей гибели сказал:

— До окончания школы времени осталось немного. Подумай хорошенько о будущем. Мне хотелось, чтобы ты стал геологом.

Сам отец институт не окончил, хотя и говорил часто: «Чем больше старею, тем больше хочется учиться». Зато стал хорошим наладчиком станков. Глядя на учебники, Виктор вспомнил, что за месяц до сдачи документов в университет он сказал матери, что будет поступать на исторический факультет. Она ничего не ответила. Только вечером, за чаем, проговорила:

— Отец хотел, чтобы ты стал геологом. Это хорошая специальность.

Чтобы успокоиться, Виктор включил магнитофон. Зазвучала знакомая, известная до последней ноты песенка, которая уже с год была в ходу:

Слушай, милая, родная, срочно приезжай.Следуй нашему примеру — больше не скучай…

Он невольно представил Тамару, ее тонкие, правильные черты лица, крохотную родинку под нижней губой и пожалел, что не проводил свою новую знакомую. По крайней мере знал бы, где живет. Виктор нажал на клавишу и прилег на тахту. Было тепло и уютно. От нагретых солнцем обоев шел розовый свет.

Человеку неподвластен выбор сновидений. Они наступают, сменяются и исчезают самым неожиданным образом. Желанные и неприятные приходят чаще всего тогда, когда их не ждут. Виктору снился худощавый экзаменатор. С улыбкой он задавал вопросы и сжимал его плечо. Виктор тяжело вздохнул и открыл глаза. Над ним склонилась мать.

— Ты что, мама? Я говорил во сне? — спросил он, приподнимаясь.

— Нет. Плакал…

Виктор сел на край тахты и, чувствуя на себе тревожный взгляд матери, опустил голову. Чтобы уйти от мучительных расспросов, он обнял ее и прильнул щекой к щеке.

— Ну, рассказывай, — сказала мать тихо. В ее голосе не было досады. Чем спокойнее она спрашивала, тем спокойнее отвечал Виктор.

— Не расстраивайся, мама, я уже взрослый, пойду на завод и буду опять готовиться к экзаменам. Поступлю…

Так же, как в детстве, мать прижала его голову к себе.

— Ты не обо мне думай, — она на минуту затихла. Потом, словно вспомнив что-то, проговорила: — Спасибо, сын, только не забывай, мне твоя помощь не сейчас, в старости нужна будет, — голос ее дрогнул. — Лучше готовься как следует.

Прошло лето, незаметно прошла и осень. Наступил холодный декабрь. Снег успел припорошить городские крыши и скверы. Виктор ходил на подготовительные курсы, просиживал вечера в читальном зале. К экзаменам готовился серьезно. Свой день расписал по минутам: в восемь тридцать подъем, потом завтрак, занятия. И обязательная прогулка перед сном. Тамару не встречал, а она не звонила. Увидел ее случайно, за несколько дней до Нового года, когда шел из булочной. Она стояла у витрины парфюмерного магазина. С парнем. Лицо ее было радостным, веселым. Она показалась ему очень красивой. Застеснявшись своей авоськи с хлебом, он замедлил шаг. Но было поздно. Тамара, улыбаясь, смотрела на него.

— Виктор, здравствуй! Мы не виделись целую вечность…

— Ты не оставила адреса и сама не позвонила. — Он перевел взгляд на спутника девушки — невысокого полноватого парня лет двадцати пяти, одетого в черное кожаное пальто, державшегося независимо.

— Знакомьтесь, — сказала Тамара.

— Гурам. — Ладонь у парня была мягкая, но сильная.

— А это Виктор, мой товарищ по несчастью. Мы оба не попали в университет. Ну как ты? Рассказывай!

— Готовлюсь. На этот раз поступлю, — твердо сказал Виктор.

— Молодец! Живешь с перспективой, — рассмеялась Тамара. — Я тоже пыталась зубрить, но, видимо, немощный мозг устал за лето. Решила отдохнуть. Ты был в Геленджике? Нет? Много потерял. Там здорово. Правда, пляж каменистый, но все равно чудесно.

— Загар еще сохранился, — проговорил Виктор, глядя на ее смугло-золотистое лицо.

— Не каждой девушке удается так хорошо отдохнуть, — подал голос Гурам. Он достал из кармана сигарету и, щелкнув зажигалкой, отступил к витрине.

— Ты не раздумала поступать?

— Нет! Весной начну готовиться, — чуть подумав, сказала Тамара. — Сейчас работа отвлекает. Не удивляйся, я устроилась на время официанткой в кафе. Но это на время, — поспешно добавила она.

— Приобретаешь производственный стаж?

— Это специальность не для девушки, — снисходительно бросил Гурам. — Целый день таскать подносы… — Стоя у витрины, он не пропустил ни одного их слова.

— Не тебе, Гурам, выбирать для меня специальность. Подумай о своей. В твои годы дудеть в дудочку…

— Ну еще бы! Где нам, необразованным, — усмехнулся Гурам и отошел.

— Кто он? — тихо спросил Виктор.

— Никто. Играет в нашем кафе на кларнете… Знаешь, давай встретимся завтра. Ты был когда-нибудь в варьете?

— Нет.

Тамара позвала Гурама.

— Послушай, дай свой билет.

— Но, Тамара!.. Твоим фантазиям нет конца, — удивленно бросил он. — Я всегда рад помочь, но есть же предел… — Гурам достал бумажник и вытащил узенькую голубоватую полоску.