Золотой идол (СИ) - "listokklevera"

Дженсен, насупившись и поджав губы, смотрел на него:

- Дед, ты же не собираешься умирать с минуты на минуту?

Лорд Эклз тихо рассмеялся:

- Нет, мой мальчик, просто я беспокоюсь о твоем будущем.

- Не думаю, что родители вдруг выкинут меня на улицу, к тому же, насколько мне известно, у меня есть кое-какие наследственные деньги.

- Конечно, все так, но мне хотелось сделать тебе такой подарок.

- И сколько же лет ты его готовил?

- Несколько, - улыбнулся дед.

До четырнадцати лет Дженсен больше жил у деда, причем в своем замке, а не фамильном, где остался минимальный штат прислуги для присмотра, чем дома; в пятнадцать отец вдруг вспомнил о среднем сыне и решил, что тот принесет больше пользы семье, если станет получать не хаотическое, по его мнению, а более планомерное образование в какой-нибудь престижной школе-пансионе для мальчиков типа Хэрроу, тем более что она находилась в Лондоне. В Хэрроу принимались мальчики с тринадцати лет, так что Дженсен после сдачи теста и интервью попал сразу на третий год обучения.

К каждому мальчику в школе был приставлен свой личный воспитатель. Дженсен, впервые оказавшись в полностью чужой обстановке, без единого знакомого лица, без преданного Генри, почувствовал себя крайне неуютно. Да еще его воспитатель, мистер Булман, все время так пристально смотрел на Дженсена, так прожигающе и при этом неизменно молчал, что тому становилось совсем не по себе. И когда вечером на второй день Дженсен после ужина возвращался в свою комнату, которую делил еще с двумя мальчиками, а мистер Булман вдруг возник на его пути в узком переходе, ведущем к лестнице, перегораживая дорогу, тяжело дыша и при этом сверля безумным взглядом, то Дженсен, не раздумывая, развернулся и побежал назад.

Он выскочил в широкий и почти пустой коридор, несколько мальчиков с удивлением посмотрели ему вслед, и помчался, сам не зная куда, его подгоняло мерещащееся тяжелое дыхание за спиной. Остановился, едва не врезавшись в открывшуюся дверь библиотеки. Юркнув между выходящими мальчиками, он проскочил мимо стола библиотекаря и, забежав за стеллажи, перевел дыхание. Он смотрел разные передачи и был в курсе, что бывает с жертвами домогательств, когда они молчат. На самом деле он не знал, что хотел от него мистер Булман и что он посмел бы сделать, возможно, ничего, возможно, просто смотрел бы и пускал слюни, но Дженсен предпочитал перестраховаться, поэтому не раздумывая вытащил сотовый телефон и позвонил деду.

Он наблюдал за дверью в библиотеку сквозь книги на полках, и сердце его все еще колотилось где-то в горле. Несмотря на то, что он был сильным и крепким для своих лет, к тому же давно занимался боксом, Дженсен не был уверен, что смог бы справиться с мужчиной вдвое шире его и по меньшей мере фунтов на сто тяжелее. Когда дед ответил, Дженсен шепотом объяснил ему ситуацию.

- Дженсен, даже если ты преувеличиваешь, оставайся на месте, слышишь? Никуда не выходи один.

- Библиотеку через пару часов закроют.

- Оставайся на месте.

Дженсен устроился на полу и, выключив звук, играл на телефоне, каждый раз вскидывая голову, когда открывалась дверь. Где-то через час телефон в руках завибрировал, показывая вызов.

- Где ты? – услышал он голос деда.

- В библиотеке.

- Выходи.

В холле перед библиотекой его ждали дед, куратор его класса и… Генри.

- Мистер Эклз, это ваш новый воспитатель, мистер Одли.

Дженсен с изумлением уставился на своего камердинера, тот, гордый неожиданным карьерным ростом, слегка склонил голову, подтверждая сказанное.

Годы в Хэрроу, а затем в Оксфорде были хороши всем, кроме одного – с дедом Дженсен мог видеться только по праздникам и на каникулах. Он замечал, что годы берут свое и лорд Эклз, несмотря на гордую осанку и несгибаемую волю, моложе не становится: кожа на лице и руках стала пергаментно тонкой, зеленые глаза помутнели, но не показывал своего страха, отгоняя саму мысль, что деда может когда-то не стать.

***

После похорон на фамильном кладбище, в старом замке (о том, что у Дженсена есть свой замок, никто из родственников так и не знал) зачитали завещание: естественно, титул и фактически все движимое и недвижимое имущество отошло сыну Алану, все внуки получили по круглой сумме на свои счета, а Дженсен еще дополнительно унаследовал городской дом в Лондоне, не тот огромный родовой, где жили родители, а купленный дедом после женитьбы отца. Джош претензий не выказал, прекрасно понимая, что потом все от отца перейдет к нему. О своей прислуге лорд Эклз тоже не забыл, обеспечив каждому безбедную старость.

Из старого замка Дженсен сбежал, как только позволили приличия, и теперь сидел в библиотеке в своем замке, лениво листая какой-то старый фолиант и абсолютно не видя строк. Все ценные книги давно были перевезены сюда, так же, как и остальные памятные, раритетные или просто близкие душе вещи. Естественно, все громоздкие творения типа средневековых доспехов, старинного оружия, огромных напольных ваз, гобеленов или портретов предков остались в старом замке во избежание вопросов со стороны отца Дженсена.

Несмотря на ненавязчивую заботу Генри, который постоянной тенью маячил неподалеку, Дженсен тоскливо бродил по замку, не зная, чем себя занять, да и не желая ничего. Ему все время вспоминались тихие беседы вечерами у камина, совместные прогулки верхом, все то, чему учил и наставлял его дед, вытачивая из Дженсена истинного аристократа. Пустоту, образовавшуюся после его смерти, ничто не могло заполнить. Он то выходил во двор, оглядывая окрестности, весна была в разгаре, и природа расцветала всеми красками, заходил в конюшню, гладил дедова Ветра, который пытался поддержать Дженсена тихим ржаньем, возвращался в библиотеку, бродил там вдоль полок, касаясь книг кончиками пальцев. Он не находил себе места, понимая, что вернуться на работу в семейную корпорацию пока не в состоянии, но и остаться здесь, где он провел с дедушкой лучшие годы, тоже не мог. Слуги с сочувствием и пониманием смотрели на него, все они любили старого хозяина и обожали молодого, принимая горе Дженсена как свое.

После завтрака Дженсен устроился в кабинете, бездумно открывая и закрывая ящики стола, перебирая бумаги, пока в самом нижнем не наткнулся на нечто странное. По всей видимости, это была какая-то уж очень старая книга в затертой кожаной обложке, она состояла из обтрепанных порыжевших листов пергамента, сшитых вместе и заполненных выцветшим рукописным текстом. Толщиной всего в полдюйма, скорее всего, книжица являлась чьим-то дневником, что подтверждали даты, отделявшие абзацы. С внутренней стороны обложки Дженсен разобрал «Ричард Эклз». Похоже, что это был дневник его предка, но также похоже, что заполнял он его почему-то на испанском. Дженсен пожалел, что в школе выбрал немецкий и греческий языки дополнительно к обязательному французскому. Испанский тоже предлагался, но ему не понравился преподаватель.