Время собирать камни - Вячеслав Игоревич Борняков

самое главное, – принцип воззрения на мир и с ним же образ действий «на дурака» завелись в русском человеке сами по себе? Это ж вам не блохи, в конце концов. Понимаете теперь, почему храм, возвышающийся над Волгой или если брать ещё дальше вглубь России, почему он будит в наших сердцах столь возвышенные чувства? Можно в ключе повествования, кстати, перефразировать (а, точнее, вернуть ей как раз-таки первоначальный вид и смысл) одну достаточно известную пословицу. Не человек красит место, а место – человека. И чем глубже к центру нашей необъятной Родины, к Сибири, тем больше таких мест, тем мощнее сила притяжения добра и тем неразрывней их связь с родовой памятью Земли, хранящей все до одной тайны бытия. Откуда мы с вами и черпаем вдохновение и энергию на задуманные свершения. Откуда в нас прорастают вечные понятия, такие как красота и гармония, тяготеем к которым мы всю нашу жизнь. Осознанно или бессознательно. И оттуда же, собственно говоря, та самая ложечка в гранёном стакане с подстаканником. Не сахар размешивать, жизни сладкой желая. А для того, чтобы, проезжая всё те же бескрайние поля, те же величественные леса и опоясывающие это великолепие кристально-чистые реки, мог ты–человек русский – ощутить тоску по потерянному дому. Прочувствовать чтобы мог этот момент до конца. Был он идеальным. И чтоб могло наступить умиротворение от осознания возможности присовокупить по итогу эту ложечку к своей стремительно множащейся коллекции дорожных трофеев.

Вот такие пироги. Выглядит, конечно, весьма величественно и помпезно на уровне идиом и архетипов, даже немного вычурно, но к месту. Только рассказать я, на самом деле, хотел о другом.

Знаете, я всегда любил путешествовать в одиночку. И, когда приезжал в выбранное мной для отдыха место, заводить новые знакомства также не считал обходимым. Сначала приписывал подобную страсть к издержкам мизантропии. Она частенько нападает исподтишка на людей, озабоченных поисками высших смыслов или ставшим сейчас модным развитием внутреннего мира. Думал, такое поведение – происки рефлексии, чьё отяжеляющее влияние на мировосприятие именно северных народов неоспоримо. Одним словом, совершенно не сознавал своей безграмотности планетарного масштаба, пытаясь пристально разглядеть истину на одном квадратном сантиметре картины размером с «Девятый вал» Айвазовского. Но всё приходит с опытом, как бы банально это ни звучало. И в такие моменты от всего сердца хочется поблагодарить кого-нибудь «из высшего руководства» за непреложность подобных аксиом.

– «Я извиняюсь, что перебиваю»,– неожиданно вклинился в нить повествования один из соучастников нашего путешествия с боковой нижней полки, сделав его таким образом более реалистичным и живописным, – «может, пойдём подышим воздухом? Скоро остановка часа на пол».

Не согласиться с таким щедрым предложением, совершая вояж под флагом Российских железных дорог, было бы равносильно отказу от свежеиспечённой буханки хлеба в голодный год.

А потому коллегиально и незамедлительно было принято решение запомнить, на каком месте мы совершили вынужденную остановку, и возвести чаяния по размятию затёкших чресел к небольшой станции, затерянной на многокилометровом пути нашего следования. Большего от неё мы были требовать не в праве. Что, несомненно, является самым лучшим во взаимоотношениях такого рода. Отчего с чувством непреодолимой лёгкости и с распростёртыми объятиями спешилась наша бравая четвёрка вагона номер семь.

Солнце до краёв заливало перрон ярко-золотистым светом. А клубы пара от тяжело вздыхающего железнодорожного состава поднимались ему навстречу, непринуждённо создавая атмосферу «загадошности», как окрестила её одна из участниц вылазки. Недолго думая, все разбрелись, утвердив для себя самые важные дела на эти полчаса. Я же остался у вагона, возложив на него обязанности по спасению от назойливой жары. Не прошло и нескольких минут, как, громогласно заявляя о себе, появились Пиворыбараки. Этакие привокзальные аборигены, окрещённые некогда мною так за свои постоянно назойливые выкрики. Вслед за Пиворыбараками всегда появляются продавцы мороженого и прохладительных напитков, у одного из которых я и поспешил пополнить запасы пресной воды, всенепременно без газа. «Эх, теперь хоть потоп!» – провозгласил я в сердцах, а потому весь перронный шум и гам растеряли свою силу, отойдя на второй план. Лишь краем глаза я успел зацепить, погружаясь в полуденную негу, приближение какой-то фигуры.

– Привет, тебя как зовут?

Вот так контрастный душ – промелькнуло у меня в голове, но, не показывая признаков смятения и достаточно быстро я отвечал:«Слава».

Этот, довольно молодой, кстати, человек, представший передо мной, не был похож на попрошайку или разводилу, а от вопроса его веяло таким давно забытым чувством непринуждённости, искренности даже. Точно! Как в детском саду, когда мы просто подходили друг к другу и знакомились. Ни за чем, просто так.

– А меня Игорь. Я в образе, понимаете? В образе.

– В образе кого? – напросился непроизвольно вопрос.

– Девушки, кого же ещё! Из сериала. Из фильма.

Он чуть помялся и продолжил.

– Из сериала, сериала. Откуда же ещё девушка может взяться.

Потом резко перескочил на другую тему.

– Я в форме полицейской, у меня пиджак ментовской. У меня друг работает в этой, как её? Полиции, не милиции, а полиции. А! И вот что покажу, мне мама подарила.

Достав полицейский жетон, протянул мне посмотреть, а сам продолжал.

– Я никому не даю. Главное, что полицейским показывать не стоит, а то мало ли.

– Ни в коем случае, – подхватил я, немного расслабившись и уже понимая происходящее.

– Вот на днях полиция приезжала ко мне на дачу. Звёздочки вот эти чуть не отобрали, – вторил он, указывая на жетон, – а я не дал никому. Они меня в форме видели. Я в форме был. Наручники, ТТ, машина какая-то. Хотели забрать, да не забирали, я сам покупал.

– А где? – почему-то вырвалось у меня, видимо, в отчаянной попытке вернуть нить повествования хоть в какое–нибудь русло.

– В «Военторге». Там порожки скользкие. Я не пойду туда больше. Ну, я пошёл.

– Счастливой тебе дороги, – рефлекторно выпалил я, добавив под конец, – тогда.

– А куда идти-то?

– Да иди уже куда хочешь, хватит пассажирам надоедать, –внезапно вмешался в наш, если его можно было так назвать, разговор проводник соседнего вагона, стоявший всё это время рядом. И когда тот попятился назад и начал уходить, видимо, будучи привыкшим к таким нападкам, обратился ко мне.

– Он, конечно, безобидный дурачок, но пока голос не повысишь, будет трепаться без умолку. Местная достопримечательность, етить-колотить. И вроде жалко его, молодой ведь, ни мамки, ни папки нет. А сюда повадился ходить, потому что в городе недостаток свободных ушей, во как.

Про свободные уши вставка появилась, наверняка, из-за заезженности истории, – успела проскочить у меня в голове мысль. – Дурачок, как вы говорите,