Хоббит, или Туда и Обратно - Джон Рональд Руэл Толкиен

Так вот, как-то рано утром — тогда, в те далёкие дни, когда в мире было меньше шума и больше зелени, а хоббиты были многочисленным и процветающим народцем — Бильбо Бэггинс стоял себе в дверях и покуривал длинную, спускавшуюся до его покрытых шёрсткой ног деревянную трубку. Вдруг — раз! — и откуда ни возьмись не кто-нибудь, а сам Гэндальф. Гэндальф! Где бы он ни появился, всякий раз происходили удивительные события и приключения. Много лет Гэндальф не бывал в окрестностях Холма, с тех пор, когда не стало его приятеля — Старого Тука. Хоббиты уж и забыли, как выглядит Гэндальф, тем более что у него были какие-то свои дела в тех землях, что лежат по ту сторону Холма и Водьи, а они в то время были ещё хоббитятами.

Так что, в это погожее утро ничего не подозревающий Бильбо заметил какого-то старика с большущей палкой в руках, в высокой синей шляпе, в длинном сером плаще. Вокруг шеи старика был обмотан серебристый шарф, скрытый долгой — до пояса — бородой, а на ногах — высокие чёрные сапоги.

— Доброе утро! — обратился к старику Бильбо, явно ничего не имея в виду: ярко сияло солнце, и зеленела трава. Но Гэндальф пристально посмотрел на хоббита из-под кустистых седых бровей.

— Это что же вы хотите сказать? — спросил он. — Желаете мне доброго утра или хотите сказать, что оно для меня доброе, хочу я этого или нет? А может, все должны быть добрыми в это утро, или вы сами сегодня добрый?

— Всё сразу, — ответил Бильбо. — К тому же это подходящее утро, чтобы стать в дверях и трубочку покурить. Если у вас трубка при себе, присаживайтесь и курите на здоровье. В такой денёк и спешить-то некуда, да и незачем.

Затем, скрестив ноги, Бильбо сел у двери и выпустил изо рта красивое дымовое колечко. Оно плавно поднялось вверх и, не разорвавшись, скрылось за Холмом.

— Весьма польщён! — воскликнул Гэндальф. — Но у меня нет времени на это миленькое занятие — пускать дым кольцами! Мне нужно отыскать сообщника по Приключению, которое я намереваюсь устроить. Вот только трудно найти подходящего.

— Что верно, то верно. А в этих краях — так и подавно. Одни неприятности, знаете ли, от этих приключений. Попробуйте-ка заставить кого-нибудь опоздать к обеду — никого не увидите, — произнёс Бильбо, засовывая за подтяжку большой палец и выдувая ещё одно колечко дыма, больше первого. Затем он достал утреннюю почту и принялся рассматривать её, притворившись, что не обращает на старика никакого внимания. Бильбо решил, что Гэндальф оставит его в покое и уберётся восвояси, но тот и не думал уходить. Он стоял, опираясь на свою палку, и, ни слова не проронив, пристально разглядывал хоббита до тех пор, пока Бильбо не рассердился по-настоящему.

— Доброе утро! — наконец проворчал он. — Премного благодарен. Не нужны мне ваши приключения. Ищите себе сообщника за Холмом или за Водьей! — этим хоббит хотел показать, что разговор окончен.

— Что у вас только не означает ваше доброе утро! — воскликнул Гэндальф. — Сейчас — это желание от меня отделаться, потому что пока я здесь, как вы полагаете, это утро ничего доброго вам не сулит.

— Нет, нет, что вы, уважаемый! Постойте-ка, не кажется ли мне, что я знаю ваше имя? Хотя — откуда…

— Так оно и есть, Бильбо Бэггинс. Как видите, ваше имя мне известно. И даже если вы меня не помните в лицо, то должны знать, как меня зовут. Я — Гэндальф, а Гэндальф — не кто иной, как я! Подумать только: сын Белладонны Тук отмахивается от меня своим «добрым утром», будто я торгую пуговицами вразнос!

— Гэндальф! Гэндальф! Вот так дела! Не тот ли самый странствующий кудесник, который подарил Старому Туку пару чудесных алмазных запонок, и они ещё застёгивались по приказу? Не тот ли старик, который на пирушках рассказывал о великанах, драконах, о спасённых королевнах и о счастливых вдовьих сыновьях? Не тот ли дед-огневед, который устраивал такие прекрасные огненные потехи на Средьлетень? Я их помню. Это бывало по просьбе Старого Тука. Частенько эти огни были как огромные лилии, цветы львиного зева и золотых дождей в вечернем сумраке.

Как видите, Бильбо не был таким уж нудным, каким он хотел казаться самому себе. К тому же он любил цветы.

— Ну и ну! — продолжал он. — Не тот ли Гэндальф, который заморочил головы стольким тихим юношам и девушкам и повпутывал их в приключения? Сперва — лазанье по деревьям, а потом — корабли, куда они пробирались тайком, чтобы плыть невесть за какое море на край света. Откровенно говоря, жизнь была такая удивите… то есть я хотел сказать, что в своё время вы тут все, что смогли перевернули вверх тормашками. Простите, но я никак не думал, что вы всё ещё этим занимаетесь.

— А что мне ещё делать? — удивился кудесник. — Но всё же приятно слышать, что вы обо мне хоть что-то помните. Вот вы любезно помянули мои огневые потехи, а это уже обнадёживает. Посему, ради вашего деда Тука и бедняжки Белладонны, я дам вам то, о чём вы просите.

— Прошу прощения, но я у вас ничего не просил.

— Ну, уж нет, просили. Даже дважды. Моего прощения. Прощаю. И я не поскуплюсь. Да, я пошлю вас в это Приключение. Мне — забава, а вам — польза и ещё что-нибудь хорошее, если, разумеется, вы это Приключение переживёте.

— Не нужны мне ваши приключения, благодарю покорно! Может, в другой раз как-нибудь? До свидания. Но заходите на чай, когда вам заблагорассудится. Почему бы не завтра? Зайдите завтра! Прощайте!..

С этими словами хоббит повернулся и скрылся в норе, закрыв за собой круглую дверь таким образом, чтобы не показаться невежливым: чародеи они и есть чародеи — что с них возьмёшь.

— Ну, чего ради я этого вертуна на чай пригласил? — ворчал про себя Бильбо, по пути в кладовку. Он только что позавтракал, но решил, что пара кексов и чего-нибудь крепкого приведут его в чувство.

А Гэндальф всё ещё стоял у порога, заливаясь громким, но спокойным смехом. Через какое-то мгновение он подошёл поближе и острым концом своей палки (а палка-то была колдовским жезлом) начертил на хорошо выкрашенной в зелёный цвет парадной двери необычный знак. Затем кудесник пропал. И пропал как раз тогда, когда Бильбо расправлялся с последним кексом, полагая, что ему удалось отделаться от приключения.

О кудеснике Бильбо забыл на следующий день: память у хоббита была неважная, и поэтому он всё записывал в Табличку Дел. В этом случае запись была бы такая: «Среда. Гэндальф. Чай». Но вчера Бильбо так разволновался, что попросту забыл это сделать. Как раз перед чаепитием послышался настойчивый звон дверного колокольчика — и только тут Бильбо вспомнил! Он кинулся ставить на огонь чайник, накрывать на стол, поставил несколько кексов и побежал к двери.