Стихотворения и поэмы - Вадим Шершеневич

Из раздела «Петушки на ворота»

Бес

Посв<ящается> Василию Князеву

Я средь леса встретил бесаВ золоченых сапогах.Свищет, что есть сил, повеса,Папиросочка в зубах.Краской вымазаны губы.Ноги — палки, хвост — дуга,В ржавчине старинной зубы.Посеребрены рога.«Я служил солдатом в войске,Сам собой не дорожу:Снимут голову — геройскиЯ другую привяжу!»От него собачий запах,Гнусен беса едкий смех,На больших косматых лапахДве перчатки без прорех.На гармонике играет.Нервно ногу трет ногойИ фальшиво подпеваетИ любуется собой.Что же, друг! Давай попляшем!Раз-два-три! Живей, живей!Иль в кругу бесовском вашемВы чуждаетесь людей?Полно, бес! И я такой жеПроходимец и бедняк!Погоди! Куда? Постой же!— Бес умчался в березняк.

Из раздела «Полдень»

Страсть

Я в сумраке беззвездной ночиДоволен ласковой судьбой.Мои благословляю очи,Любующиеся тобой.

Моя старинная подруга,Хранительница от обид!Твоя девическая вьюгаНа крыльях огненных летит.

В твои серебряные звоныПрозрачных, солнечных именДушой больной и изумленнойЯ неизменчиво влюблен.

Ликуй, наследница красавиц!Тебя я радостно пою!Ты пляской пламенных плясавицОколдовала ночь мою,

Заворожила. Ныне, пленный,Я погружаюсь в твой туман.Ты перевязью драгоценнойУдерживаешь кровь из ран.

И я, прикованный к постели,Изнеможенный и в огне,Считаю дерзкие неделиВ твоей кипящей глубине.

В непрерванной грозою негеМолюсь: Господь! Благослови,Чтоб страсти буйные побегиНе иссушили куст любви,

Чтоб эти черные вуалиСлегка опущенных ресницМоей не обманули дали,Моих не спутали зарниц!

Portrait D'Une Demoiselle[2]

Ваш полудетский, робкий шепот,Слегка означенная грудь —Им мой старинный, четкий опытНевинностью не обмануть!

Когда над юною забавойРоняете Вы милый смех,Когда княжною величавой,Одетой в драгоценный мех,

Зимою, по тропе промятой,Идете в полуденный чае —Я вижу: венчик синеватыйЛег полукругом ниже глаз.

И знаю, что цветок прекрасный,Полураскрывшийся цветок.Уже обвеял пламень страстныйИ бешеной струей обжег.

Так на скале вершины горной,Поднявшей к небесам убор,Свидетельствует пепел черный,Что некогда здесь тлел костер.

Из раздела «Чужие песни»

Н. Гумилеву посвящается

О, как дерзаю я, смущенный,Вам посвятить обломки строф, —Небрежный труд, но освещенныйСозвездьем букв: «а Goumileff».[3]

С распущенными парусамиПеревезли в своей ладьеВы под чужими небесамиВеликолепного Готье…

В теплицах же моих не снимутС растений иноземных плод:Их погубил не русский климат,А неумелый садовод.

R.M. Von Rilke

Жертва

И тело всё цветет, благоухая,С тех пор, как я познал твои черты.Смотри: стройнее, стана не сгибая,Хожу. А ты лишь ждешь: — о, кто же ты?

Я чувствую, как расстаюсь с собоюИ прошлое теряю, как листву.Твоя улыбка ясною звездоюСияет над тобой и надо мною,Она прорежет скоро синеву.

Всё, что давно в младенчестве моемБлистало безымянными волнами,Всё — назову тобой пред алтарем,Затепленным твоими волосами,Украшенным твоих грудей венком.

Песнь любви

Как душу мне сдержать, чтобы к твоейОна не прикасалась? Как поднятьЕе к другим предметам над тобою?Хотел бы дать покой я ейВблизи чего-нибудь, что скрыто тьмою,В том месте, где не стало б всё дрожать,Когда дрожишь своей ты глубиною.Но все, что тронет, — нас соединяет,Как бы смычок, который извлекаетТоп лишь единый, две струны задев.В какую скрипку вделаны с тобою?Какой артист нас охватил рукою?О, сладостный напев!

Восточная песнь

Не побережье ль это наше ложе?Не берегли, и мы на нем лежим?Волнение грудей, меня тревожа,Над чувством возвышается моим.

И эта ночь, что криками полна, —Грызутся звери, вопли испуская —О, разве не чужда нам ночь глухая?И разве день — он, тихо возникаяИзвне, грядет, — нам ближе, чем она?

Друг в друга так нам надобно войти,Как в пестик пыль цветов с тычинок входит.Безмерного вокруг нас много бродит,На нас бросаясь дико на пути.

Пока сближаемся мы, не дыша,Чтобы его вблизи не увидать,Оно внутри нас может задрожать:Изменою наполнена душа.

Абисаг

Она лежала. Юная рукаК старевшему прикована слугами.Лежала долго подло старика,Слегка напугана его годами.

И иногда, когда сова кричала,Вращала в бороде его свое Лицо.И вот Ночное восставалоС трепещущим желаньем вкруг нес.

И с ней дрожали звезды. АроматИскал чего-то, в спальню проникая,И занавес дрожал, ей знак давая,И тихо следовал за знаком взгляд.

Осталась все же возле старикаИ Ночь Ночей ее не побеждала,Близ холодевшего она лежала,Нетронутая, как душа, легка.

Король мечтал о днях ушедших в мрак,О сделанном и думал над мечтамиИ о любимейшей из всех собак. —Но вечером склонялась АбисагНад ним. И жизнь его лежала так,Как будто брег заклятый под лучамиСозвездий тихих — под ее грудями.И иногда, как женщины знаток,Ее неласканные узнавалУста король сквозь сдвинутые бровиИ видел: чувства юного ростокСебя к его провалу не склонял,И, слушая, король, как пес, дрожал,Ища себя в своей последней крови.

Из раздела «Осенние ямбы»

Усталость

«По мне, отчизна только там.

Где любят нас, где верят нам».

Опять покорен грусти, мрачен,Я — одинокий — снова с той,Чей взор пленительный прозраченИ полон юной красотой.

Но ныне с кроткой укоризнойВстречают запылавший деньИ страх пред новою отчизнойИ недоверчивая лень.

Нет! Не увлечь меня мятелямВ земной простор, в далекий путь,Не взволновать твоим свирелямМою задумчивую грудь.

Еще вскипает над долинойОсенним солнцем небосвод,Но треугольник журавлиныйМедлительно на юг плывет.

Боль

Нависла боль свинцовой тучейС каймой кровавою вокруг.И ты изрыт тоской летучей,Многострадальный, нежный луг.

Раскрылся плащ ночной и синийОт леса и до камыша.В твоей измученной пустынеТеряется моя душа.

За ней, бредя стопой тревожнойВ глухую ночь, в ночную тишь,Ты, сердце, песнею острожнойНад осенью моей звенишь.

Память