Буйная Кура - Исмаил Шихлы

Шамхал подошел к матери, взял ее за руку и посмотрел ей в глаза.

- Что случилось? Отчего ты опять проливаешь слезы?

Зарнигяр-ханум зарыдала вслух. Она задыхалась от обиды, и это мешало ей говорить.

- Разве ты не видишь, сынок, что делает со мной твой отец?

Шамхал сразу успокоился. В душе он даже упрекнул мать. Его плечи и руки все еще ноют от тяжелой работы. Сейчас ему хорошо бы как следует наесться и выспаться. Спать до тех пор, пока из тела не уйдет последняя капля усталости, пока ломота в плечах, в руках и в спине не превратится в легкую сладкую истому. Сейчас нужен покой и сон. А вместо этого мать с утра встречает его слезами и жалобами.

Шамхал обошел мать на тропинке и пошел к дому. Зарнигяр-ханум поплелась за ним, то и дело вытирая фартуком слезы. Она видела широкую, потную спину сына, рубашку, прилипшую к спине, кинжал, болтающийся на поясе, вышитые обмотки, туго обхватывающие икры, чары-ки, носки которых напоминают вытянутый птичий клюв^.

Постепенно сердце матери стало успокаиваться. Такой сын, конечно, не оставит ее в беде.

Шамхал шел по земле хотя и усталой, но уверенной походкой, слегка переваливаясь со стороны на сторону. Коса на его плече тоже покачивалась в такт шагам. Блестело на солнце высветлившееся о траву лезвие косы. Обрывки травы кое-где прилипли к нему. Казалось, от самого Шам-хала пахнет свежескошенной заречной травой.

Зарнигяр-ханум снова начала всхлипывать. Шамхал почувствовал, что его раздражают слезы матери. "Что там еще у нее приключилось? Разве нельзя все сказать словами? Обязательно нужны еще и слезы, обязательно ей нужно поплакать навзрыд".

Так думал Шамхал, поднимаясь по отлогой тропинке к дому и слыша за спиной жалкие всхлипывания матери. Всхлипывания перешли в причитания.

- Если ты не отомстишь за меня, то я прокляну то молоко, которым тебя вскормила. До судного дня мои слезы будут обжигать тебя, сынок, до судного дня ты будешь слышать мои стоны, и сердце твое будет разрываться...

Шамхал потерял терпение и резко обернулся.

- Ну что ты еще от меня хочешь? Разве тебе мало, что с утра ты бередишь мое сердце своими жалобами?

- А как же мне не жаловаться, сынок? Твой отец, что бы он живым провалился в преисподнюю, влюбился в другую женщину. Он опозорил нас перед всем народом. Где это видано, чтобы мужчина, у которого своя дочь невеста и такой сын, как ты, затевал такое.

Шамхал промолчал. Эти жалобы он слышал не первый раз. Как только отец возвращался домой из какой-нибудь поездки, со свадьбы, с праздника, в доме начинались подобные разговоры. Всякий раз мать со слезами обрушивалась на отца с упреками в неверности, мучилась и стонала, а потом, конечно, успокаивалась и все шло опять своим чередом.

Шамхал прошел в глубину двора мимо коровника и навеса. Повесил на место косу, скинул со спины сумку, присел на тахту, покрытую серым ковром, потянулся к шнуркам чарыков.

Зарнигяр-ханум, видя, что сын спокойно расположился на тахте и собирается разуваться, всполошилась. Она встала перед ним, воинственно уперев руки в бока.

- Как?! Ты пропускаешь мимо ушей, что я тебе говорю? И ты с отцом заодно! Все вы, мужчины, одинаковы. Или ты мне не веришь? Встань, подойди поближе, погляди, какую красотку, какую хорошую мать привел тебе твой отец. Когда она ходит, думаешь, что плывет пароход. Встань, встань, не ленись, погляди.

Схватив сына за руку, мать потянула его в сторону хором сложенных из белого камня. Увидев, что мать дрожит от гнева и что для гнева, должно быть, есть причины, Шамхал покорно пошел за матерью. Дойдя до порога, взъяренная женщина ударила дверь ногой, отчего та настежь распахнулась. В глубине комнаты на тахте сидела, съежившись от страха, чужая, незнакомая Шамхалу женщина.

- Теперь ты видишь, что наделал твои хваленый отец?

Он увел жену от мужа, законную, богом данную жену, и посадил ее мне на голову.

Зарнигяр-ханум стала рвать на себе волосы и шумно бить себя ладонями по щекам и по коленям.

- Бог всемогущий, ты ослеп, что ли, о, где ты? Зачем ты допускаешь такой позор?

На этот раз крики матери подействовали на Шамхала иначе. В самом деле, что это затеял отец? Вместо того чтобы сына женить и выдать замуж дочь, он сам решил стать молодчиком. Хорошо, положим, отец горячий мужчина, разгорелись глаза на чужую женщину, это бывает. Никто бы не стал осуждать. Но зачем она, эта женщина, бросила свой дом и очаг, бросила мужа и притащилась в дом, где уже есть одна женщина?!

Чем больше Шамхал возбуждался, тем сильнее бледнел. Вот уж в раздражении он стал кусать кончики усов, лишь недавно отпущенных.

Сестра Шамхала Салатын, которая тоже оказалась тут, в комнате, почуяла, что сейчас может произойти нечто ужасное, и выбежала из угла, где сидела, дрожа от страха. Она бросилась к брату, упала на колени и обхватила руками его ноги.

- Стану я твоей жертвой, брат, не проливай в нашем доме крови. Это нечистый нас всех попутал. А твои руки чистые, не пачкай их в крови, брат.

Шамхал оттолкнул сестру, и она упала на пол. Перешагнув через Салатын и схватившись за рукоятку кинжала, Шамхал рванулся в глубину комнаты. Но сестра снова успела повиснуть на нем.

- Перейдут ко мне твои горести, брат, не разрушай наш дом, не губи. Отец изрубит нас всех на куски, да и от Ддма не оставит камня на камне.

Зарнигяр-ханум, видя, что месть близка, но Салатын путается под ногами и мешает, закричала на дочь:

- Отойди и не путайся под ногами у мужчины! - Она схватила девушку за косы и оттолкнула в сторону. - Не мешай, пусть он изрубит на куски эту суку, я сама выпью ее собачью кровь. Пусть она знает, что значит идти в чужой дом и воровать чужое счастье.

Салатын не сдавалась:

- Мать, у тебя трое детей, неужели ты хочешь, чтобы на тебя упала невинная кровь?!

- Невинная?! - в бешенстве закричала Зарнигярханум. - Собачья, змеиная, вот какая у нее кровь!

Чужая женщина поднялась с тахты. Ее полная грудь, явственно раздваиваясь, колыхалась под широким просторным платьем. Шамхал словно только сейчас увидел и ее побледневшие, но все же смуглые щеки, и большие серьги в ушах, и гладкие черные волосы с ровным пробором посередине, и дрожащие пальцы, теребящие ворот платья. Большие, цвета крепкого чая глаза женщины были полны слез.

Шамхал растерялся. Он подумал, что эта женщина, должно быть, не из их мест, откуда-нибудь издалека, с низовий Куры. Где только отец нашел ее? Она была красива, мужчина не мог смотреть на нее спокойно.

Зарнигяр-ханум сразу почувствовала, что Шамхал перед женщиной обмяк, и, пока еще не поздно, подзадорила сына:

- Что же ты стоишь, словно баба? Или, может быть, глаза и брови этой колдуньи отняли у тебя силу и разум? Может, и ты потянешься по следам отца? Если ты сейчас же не выволочешь ее отсюда за косы, ты не мужчина и мне не сын!

Шамхал нерешительно подошел к женщине.

- Встань, собери свои тряпки и убирайся отсюда. Как пришла, так и возвращайся в свою лачугу!

Женщина побелела еще больше, но все же не потеряла достоинства. Не мигая, смотрела она в лицо стоящего перед ней здоровенного парня. Потом спокойно сказала:

- Разве ты привел меня, чтобы выгонять из дому?

Тихий, сдержанный голос молодой женщины раздался как удар грома. Комната закружилась вокруг Шамхала, земля побежала из-под ног. В лицо ему ударила горячая кровь, застучало в ушах. С трудом он расслышал голос матери:

- Теперь ты видишь, что это бесстыжая дочь взбесившейся собаки? Разве я не говорила тебе, что поживи она здесь еще немного, и все мы будем ее служанки! Свали ее на землю, выволоки отсюда и брось на кучу навоза!

Шамхал подступил к женщине и заорал:

- Сейчас же убирайся отсюда, не то я намотаю тебе на ноги твои кишки!

Молодая женщина не моргнула:

- Мужчина с понятием о чести не поднимет руки на женщину. Если ты такой смелый, иди разговаривай со своим отцом!

Этого Шамхал уже не мог стерпеть. Вены на висках вздулись и посинели; казалось, они сейчас лопнут. Отпихнув сестру, валявшуюся в ногах и цепляющуюся за него, он бросился вперед. Схватив за косы, он бросил женщину на пол. Стал бить и топтать ее.

Дикие вопли и крики наполнили дом. Кричали все: бедная женщина от боли, Зарнигяр-ханум от сладости мести, Салатын от жалости, Шамхал от злости.

За этими криками никто не заметил, что главный и единственный хозяин дома Джахандар-ага возвратился с охоты. Он въехал во двор и проворно спрыгнул с коня.

В это время ослепший от ярости Шамхал собирался выволочь свою жертву на улицу. Но женщина, собравшись вдруг с силами, встала, выпрямилась и, подставив Шамхалу свою грудь, закричала:

- Ты дерешься когтями, как женщина или кошка. Разве у тебя нет кинжала? Бей! Что же ты боишься? Бей! Разве так трудно убить безоружную женщину?

Лезвие кинжала блеснуло в воздухе. Шамхал за волосы откинул назад голову женщины, чтобы ударить ее пониже горла, как вдруг оглушительный выстрел раздался в комнате. Зазвенело стекло. Звякнуло и упало на земляной пол перешибленное пулей лезвие кинжала.