Проклятие черного единорога. Часть третья - Евгения Преображенская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не обошли вниманием и гордость повара — баранину, тушёную с брюквой, морковью и красными заморскими ягодами — томатами. Всё это посетители «Сломанного колеса» обильно заедали хлебом и сыром, осенними фруктами и медовым вареньем, запивали пивом и наливками из вишни, сливы и груши.
Дженна подхватила с тарелки кусочек мяса и отправила себе в рот. Даже без лисьего ритуала девушка не ощущала ни веселья, ни печали. Не радовали её ни сочное жаркое, ни сладкие пироги. Руки её, чёрные от мёртвой воды и облачённые в чёрные же перчатки, наполнял холод. На душе было пусто.
Она отчаялась найти учителя на дорогах дневного мира и заглянула в мир сумеречный. Но на тех тропах бывшая наёмница встретила только новые неприятности…
Серые волки настигли её с приходом темноты. Ворвались в корчму всей своей бандой, и иначе не скажешь, — промокшие и взъерошенные музыканты, в шутовских плащах, составленных из разноцветных лоскутов. И как только сумеречные тропы их носили?
Худой светловолосый парень подпрыгнул к Дженне точно кузнечик и, буквально спихнув её со сцены, немилостиво ударил по струнам своей гитары. Невысокая девица в корсете и юбке, вышитой синими, красными и зелёными цветами, закружилась, завертелась в толпе и, звонко хохоча, ударила в бубен. Ещё двое ребят присоединились к ним: один с гитарой, другой с длинной флейтой.
Визжа, улюлюкая и подвывая, вчетвером они устроили такой кавардак из мелодий, что Дженне стало дурно. Несложные и порядком неприличные стишки их песенок вскоре подхватили все, кто только имел голос.
Насытившийся и захмелевший люд с готовностью принялся горланить и плясать. Корчма содрогнулась от шумной музыки, смеха и топота. Танцевали и пели между столами, за ними и на них, на лестнице и под ней. Разве что на крышу не добрались!
Ближе к полуночи гости притомились веселиться и затребовали лирики. Дженне не удалось улизнуть. Какой-то детина, красноносый великан с рыжей бородой, грубо, но очень искренне попросил её повторить одну из песен. Чародейка вышла в круг, прижала гитару к груди и начала рассказ.
Она повествовала о чувстве между юной гиатайнской царевной и огнекрылым фениксом, который предстал перед ней в образе прекрасного принца из южных земель. Чувство их было так горячо, что отступали злые ледяные духи и посреди зимы расцветали травы.
Однако феникс не мог долго оставаться на земле. В конце концов, он покинул царевну, ибо больше всего на свете манило его сияние далёких звёзд. Девушка же не сумела примириться с печальной участью и взбунтовалась против своей человеческой природы.
Однажды она взошла на самую высокую башню замка и бросилась с неё… Но вместо того, чтобы упасть, она вдруг взлетела. Гиатайнская царевна дотянулась до звёзд. И, вспыхнув под их безжалостным светом, сама стала одним из светил.
С тех самых пор ни принца, ни царевну уже не встречали на земле. Однако безоблачными летними ночами можно увидеть, как летит по небу бессмертная птица. И в груди у неё горят две алых звезды — два влюблённых сердца: Царевны и Феникса.
Дженна пела тихо и печально, и голос её разжигал в душах слушателей настоящее пламя. Не в силах его сдерживать, гости плакали — кто украдкой, а кто и не стесняясь.
Когда же девушка подошла к последнему куплету, у неё вдруг закружилась голова. Рука, до того неизменно твёрдая и уверенная, дрогнула. Песня оборвалась. И повисла тишина… Казалось, смолк даже ветер за окнами. Дженна слышала лишь то, как громко и часто бьётся её сердце.
Толпа подалась в стороны, пропуская в круг сцены высокую фигуру в чёрном плаще. Лицо мага осунулось и побледнело, с длинных волос и одежды стекала дождевая вода.
Дженна отбросила инструмент и устремилась к нему.
— Я так долго искала Вас, — прошептала девушка, приближаясь медленно, словно воздух вдруг сделался вязким. — Куда же Вы пропали?
Странник не ответил. Он взял её руки в свои и, мягко притянув к себе, склонился к её лицу. Привстав на мысочки, чародейка потянулась навстречу. Их губы едва соприкоснулись. У Дженны перехватило дыхание, и пол ушёл из-под ног…
Она проснулась от того, что задыхается. Ей не хватало воздуха.
Нет! Ей не хватало его!
Чародейка лежала на стёганой подстилке в своей комнате, а рядом с ней на корточках примостился парень. Краем глаза Дженна уловила тусклый блеск на ноже, который тот приставил к её шее.
— Прирежем лисье гузло, и дело с концами, — фыркнул флейтист «Лесных гитар».
Девушка не шелохнулась. Она дышала с трудом, будто горло её снова стиснула богинка. Чародейка ждала, но парень отчего-то медлил. Его глупость разозлила Дженну.
— Ну же, — судорожно прошипела она. — Режь… — Музыкант подался назад, но девушка поймала его за ворот рубахи и притянула к себе. — Убей же, ну…
Руки чародейки наполнила леденящая сила, и нападавший вдруг побледнел.
— Вот те раз, чудодейка… — нарочито весело провозгласила девица из компании «Гитар». Её красивое и мягкое, почти детское лицо усыпали веснушки и ря̀бины, глаза под широкими чёрными бровями отливали синевой, разреженной серыми крапинками. — А вы: «лиса, лиса»… — Разбойница небрежно вырвала из рук Дженны младшего собрата, а взамен протянула ей бутылку вина. — На, выпей, полегчает. А ты, — пригрозила она парню, — ну-ка убери свою ковырялку! Разве не видно? Сердце у девчонки разбито! А лисам нельзя так, не положено им любить. Всякие сильные чувства им чуять мешают. Не лиса она… Вон, чудодейка, оказывается… И дура, — девушка выругалась. — Весь вечер пела и ни крошки в рот не взяла… Так и сдохнуть под кустом недолго.
— Не хочу я есть, — скривила губы Дженна.
Она покрутила бутылку в руках, не зная, что с ней делать.
— Вот поэтому тебе и надо выпить, — со знанием дела повторила девушка. — Все «хотения» мигом вернутся.
Подумав немного, Дженна решила прислушаться к совету. Она сделала глоток и закашлялась. По нутру растёкся жидкий огонь, на губах осталась горечь и аромат вишнёвых косточек. Голова закружилась, спазм отпустил, и даже в руках потеплело.
— Слышала, Дженной тебя кличут? — продолжила девица. — Я Фьёртана Конопатая… ну, Фьёр просто. С ковырялкой — Норк Дудочка, там у стены — братья, — она указала на приземистого парня и долговязого, не похожих друг на друга ни единой каплей, — младший Ма̀йтин, а тот, что желтоволосый, как ты, ну и… красивый — это Ѐван. И он мой, — Фьёр грозно нахмурила чёрные брови. — Тебе, может, и не до
