Через все преграды - Николай Осинин

— Майор — это воинское звание. Две «шпалы» на петлицах носит. Видел?..

Но в военном деле Гирт оказался совершенно неосведомленным человеком, все ему приходилось растолковывать и объяснять. Он даже не знал, что такое артполк, дивизион, сколько пушек в батарее.

О себе он говорил мало и неохотно:

— Мама умирал, папа умирал. Я один.

Сережа почувствовал к нему живейшее участие.

— Так ты сирота?

Гирт утвердительно кивнул головой.

— С кем же ты теперь живешь?

— С дяди живи. Он на завод работай.

Когда возвращались в город, то оказалось, что им по пути.

Гирт жил всего в нескольких кварталах от Сережи.

На следующий день ребята встретились опять, и Гирт затащил Сережу к себе. Квартира Петронисов состояла из двух небольших комнат, обставленных крайне бедно. В кухне, кроме стола и висячего посудного шкафчика, ничего не было.

Во второй комнате стояли три простых железных кровати, застланные шерстяными одеялами. Круглый стол, покрытый белой потертой скатертью, и несколько старых, скрипучих стульев. Окна были задернуты занавесками.

Дядя Гирта, светловолосый коренастый толстяк, с красным, улыбающимся лицом, встретил Сережу радушно.

— А!.. Здравствуйте, здравствуйте! — весело сказал он, с полупоклоном подвигая ему стул. — Очень превосходно, что пришли. Гирт вчера о вас целый вечер трещал. Душевно рад познакомиться.

Он завел разговор о Вязьме, через которую проезжал, когда был с делегацией рабочих в Москве. Потом стал расспрашивать, какие города Сереже еще довелось видеть.

Совершенно незаметно для себя Сергей разговорился, рассказал, как в прошлом году ездил в Ташкент. Литовец слушал с большим интересом.

— Что, у вас родственники в Ташкенте? — спросил он.

— Папа там служил.

— Ах, да, у вас отец военный! Понятно, военные никогда долго на одном месте не живут — все походы, переезды. Интересно…

Негромкий стук в дверь прервал их беседу.

Вошел хмурый плечистый мужчина с большим бумажным свертком под мышкой. Несмотря на теплую погоду, он был в пальто и шляпе. Следом за ним вбежала громадная поджарая овчарка. При виде вошедшего дядя Гирта не то удивленно, не то несколько растерянно вскочил к нему навстречу.

Мужчины перебросились несколькими словами на литовском языке. Вошедший снял шляпу, провел смятым платком по высокому гладкому лбу, блестевшему от пота, и опустился на стул, подвинутый хозяином. Мельком глянув на Сережу, он тотчас повернулся к нему спиной. Мальчик успел заметить только, что у него тонкий с горбинкой нос и крепкий угловатый подбородок.

— Сережа, идем на улица моя удочка смотреть, — позвал Гирт.

Когда они вышли за дверь, Сережа спросил у него:

— Кто это к вам явился?

— Знакомый дяди, — безразличным тоном ответил Гирт. — Вместе на завод работай. Смотри, какой я крючок иметь. Можно щука ловить…

Спустя несколько дней мать Сережи Ольга Павловна попросила отнести в библиотеку Дома Красной Армии журналы. Мальчик вскочил на своего «козла», как он в шутку называл велосипед, и помчался к центру города. В вестибюле ДКА, в широком окне гардеробной, он неожиданно увидел того самого мужчину, который заходил к Петронису. На какое-то мгновение глаза их встретились. Сергей по привычке кивнул ему головой, как знакомому, однако гардеробщик с обидным равнодушием отвернулся от него. Мальчугану стало неловко и досадно, что поприветствовал чужого человека, который даже знать его не желал; в душе шевельнулась неприязнь к нему: «Вот он где работает, — подумал Сережа. — А Гирт говорил — на заводе. Соврал зачем-то?..»

Впрочем, выйдя из библиотеки, он забыл про встречу с неприятным мужчиной.

Вспомнил он о ней лишь через два месяца…

Накануне выходного дня майор Пахомов вернулся домой крайне озабоченный. Ольга Павловна сразу же заметила это.

— Случилось что-нибудь? — насторожилась она, взглянув на него своими большими серыми глазами.

Дмитрий Степанович ответил не сразу. Он прошелся по комнате, переложил зачем-то книги на письменном столе, рассеянно поглядел в окно.

— Впрочем, тебе это надо знать, — сказал он наконец жене, следившей за ним с возрастающим беспокойством. — Наши органы НКВД выследили шпиона одного иностранного государства. Специально обученная собака, которая его сопровождала, помогла негодяю скрыться. Но можешь себе представить, при обыске у него на квартире нашли мою записную книжку!

— Ты ее утерял? В ней что-нибудь секретное?..

— Никаких особо секретных записей в ней нет. Но для врага может представлять интерес даже обрывок письма рядового бойца, не говоря уже о записной книжке командира части. А самое странное, что я ее — не терял.

— Значит, у тебя украли?

— Да. И украли вот с этого стола! Я очень хорошо помню, как три дня назад оставил ее здесь, на книгах. Потом искал — и не нашел. Теперь очень важно установить, каким образом она попала к шпиону.

Ольга Павловна недоуменно пожала худенькими, как у подростка, плечами:

— Посторонних у нас в квартире не было… Да! — вспомнила она вдруг, — к Сереже прибегал один литовский мальчик. Они тут читали что-то, картинки в журналах смотрели…

Майор Пахомов задумчиво потер пальцем над бровью, в которой серебрился клочок белых, будто седых, волос:

— Хорошо. Сергею пока ничего не рассказывай. Я с ним сам поговорю.

Вечером Дмитрий Степанович объявил сыну, что завтра утром собирается ехать далеко за город на большой пруд рыбачить.

— Хочешь со мной?

Сережа чуть не подпрыгнул от радости:

— Ой, папа! Что за вопрос!..

— Поедем на машине, можешь пригласить для компании своего приятеля… как его?

— Гирта? Вот обрадуется!

— Да, кстати, кто он такой? Как ты с ним познакомился?

Сережа рассказал. К его удивлению, отец очень заинтересовался семьей Петронисов. Он начал расспрашивать, где они живут, где работает дядя Гирта, умеет ли его приятель читать по-русски и какие книги они смотрели, когда Гирт был у них на квартире.

Занятый мыслями о предстоящей поездке на рыбалку, Сережа отвечал с большой живостью, но сбивчиво и беспорядочно. Потом настойчивые вопросы отца насторожили его.

— Да зачем это тебе? — воскликнул он, когда Дмитрий Степанович полюбопытствовал, чем Гирт больше всего интересовался, будучи у них.

— Как — зачем? Возле границы живем, — с оттенком недовольства промолвил отец. — Мало ли кто к тебе в друзья может навязаться, чтобы выведать кое-что.

Сережа самоуверенно улыбнулся:

— Ну да, сказал бы я ему, начни он про какие-нибудь важные тайны выведывать! Если хочешь знать, Гирт в военном деле совершенно не разбирается.

— Так-таки совершенно?

— Да! Он даже не знал, что такое дивизион, батарея!..

— Ты его, безусловно, просветил в этом вопросе, — сказал майор Пахомов как о само собой разумеющемся.

Серело поймал на секунду острый пристальный взгляд отца и почему-то смутился:

— Только ты, пожалуйста, не подумай… Я вообще рассказывал. А о составе твоей воинской части — ни слова.

— А разве другие артиллерийские части ты видел?

Уши мальчугана сделались пунцовыми, будто его за них только что оттрепали. Он промолчал.

— Ну, вот, значит, или ты врал — чего я раньше за тобой не замечал, — или рассказывал именно о составе моей части, — сухо заключил Дмитрий Степанович. — Впрочем, что это мы с тобой! — меняя вдруг тон, усмехнулся он, обнимая сына. — Начали о здравии — кончили за упокой! Дружок твой, может быть, отличный человек, никому не скажет, а я подозрение навожу. Эх мы, хранители военных тайн!..

Сережа, ободренный его улыбкой, поднял просветлевшее лицо и, глядя отцу в глаза, с большим чувством произнес:

— Больше — никогда, никому, ни полслова!

— Хорошо, верю! А теперь ложись спать. Завтра подниму чуть свет.

— А ты — куда? — сдержанно спросил Сережа, заметив, что отец берется за фуражку.

— В одно место надо сходить. Дело есть…

Утром Сережа вскочил с постели, едва мать тронула его за плечо.

— Уже? На рыбалку?.. Я сейчас… — забормотал он, бестолково шаря спросонок по одеялу в поисках рубашки и брюк.

— Нет, сынок, не на рыбалку, — тревога! — взволнованно произнесла Ольга Павловна, подавая ему одежду.

— Какая тревога? Сегодня же выходной, мы на пруд собирались! Где папа?

— В штаб вызвали. Одевайся, одевайся быстрей!

Просовывая руки в рукава рубашки, Сережа взглянул на мать. Лицо ее было бледней обычного и тонкие губы вздрагивали, как от озноба. Остатки сна мигом, вылетели у него из головы.

— Чего ты испугалась? — со снисходительной улыбкой начал он успокаивать ее. — Тревога делается для обучения бойцов, для тренировки. Недавно же папа объяснял. Что это, первая тревога, что ли?