Часы и голоса - Рюрик Ивнев

1913

Карс

«Я надену колпак дурацкий…»

Я надену колпак дурацкийИ пойду колесить по Руси,Вдыхая запах кабацкий…Будет в поле дождь моросить.

Будут ночи сырые, как баржи,Затерявшиеся на реке.Так идти бы все дальше. ДажеЗабыть про хлеб в узелке.

Не услышу я хохот звонкий.Ах! Как сладок шум веток и трав,Будут выть голодные волки,Всю добычу свою сожрав.

И корявой и страшной дорогойБуду дальше идти и идти…Много радостей сладких, многоМожно в горьком блужданье найти.

1914

«Поют глупые птицы…»

Поют глупые птицы,Тает кружевной снег,Трескаются хрустальные льдинки,Пляшут солнечные паутинки.На набережной ругаются незлобноГрузчики песка и кирпича.Такое голубое небо,Как будто на гениальной картине,Изображающей боль и радостьКольцеобразной весны.Мне хочется кружиться до смертиВокруг поскрипывающих деревьевИ подбрасывать камушки в воздух,Совершенно прозрачный и голубой.

1914

Смерть неизвестного

Он стар и слаб. Никто его не знает.Пришла пора, должно быть, умирать.Царапает он камни и кусаетИ боль свою им хочет передать.

Он корчится в лохмотьях на панели,Хрипит, закрывшись холстяным мешком.Проходят люди, и скрипят портфели,Кто вскинет бровь, кто поведет зрачком.

Идут. Никто не убавляет шага.Жизнь — это жизнь, а смерть — лишь только смерть.И ветер шевелит трехцветным флагом,Тяжелым, горьким, как земная твердь.

Нет, мысль не может, хоть убей, привыкнутьК полярным льдам душевной мерзлоты.Где ж сын его, который мог бы крикнуть:«Отец, отец, ужели это ты?!»

1914

Новгород

«Не степной набег Батыя…»

Не степной набег Батыя,Не анчара терпкий яд —Мне страшны слова простые:«Нет мне дела до тебя».

Не убийца, злу послушный,Не кровавых пятен след —Страшен голос равнодушный:«До тебя мне дела нет».

Не смертельные объятьяИ не траурный обряд —Мне страшны слова проклятья:«Нет мне дела до тебя».

Не взметенная стихия,Не крушение планет —Мне страшны слова людские:«До тебя мне дела нет».

Забинтовывая раны,И волнуясь, и скорбя,Слышу голос окаянный;«Нет мне дела до тебя».

Я ко всем кидаюсь жадно,Жду спасительный ответ,Слышу шепот безотрадный:«До тебя мне дела нет».

1915

Пес

Откуда ты взялся — черный, кудлатый,Неимоверно славный пес?Жил ты бедно или богато,Где ты воспитывался и рос?

На мои вопросы не отвечая,Ты только помахиваешь хвостом.В безлюдном кафе, за чашкой чая,Я раздумываю о житье твоем.

Как человек, я тебя жалею,Общепринята жалость к бездомным псам.За окном — черноморский ветер веетИ волны подкатываются к берегам.

Об этом подумал я не сразу,Но вдруг предо мною встал вопрос:Возможен ведь, правда, эдакий казус,Что ты жалеешь меня, как пес.

И вот мы сидим — родные до боли,Один — за столом, другой — под столом,Я о твоей вздыхаю доле,Ты — о житье-бытье моем.

1915

Сухуми

«Не думай, друг, что лучшие плоды…»

Не думай, друг, что лучшие плодыВсегда сладки. Не так проста природа.Прими же терпкий плод. Узнай, что есть сады,Где хина иногда бывает лучше меда.

Не только сахарные груши хороши,Возьми лимон, айву, кусты рябины.Скажу по правде: горечь для души —Немеркнущие краски для картины.

Пока есть в мире хоть один калекаИ кто-то горько плачет в шалаше,О, сможем ли назвать мы человекомТого, кто горечи не чувствует в душе!

1915

Царское Село

У окна вагона

Я вижу выцветшие лица,Я слышу каждый вздох и шагБредущих длинной вереницей,Не помнящих родства бродяг.Под крик и плач грудных младенцевИ причитанье матерейИдут толпой переселенцыК теплу неведомых морей.Оставив маленькое тельцеРебенка мертвого — земле,Идут понуро погорельцыВ нерасплывающейся мгле.

Я вижу грузчиков, лежащихВ изнеможенье, в смертный часОтдавших груз, принадлежавшийНе им, а одному из нас.Я вижу бурлаков на ВолгеИ слышу их глубокий стон,Я вижу странников убогих,Стучащих боязно в окно.Я рвусь к забытым и забитым,Отверженным, осиротелым,К живущим иль давно убитымИ до которых людям сытымИ именитым нету дела…

Ищу тепла я в скорбных взглядах,Тепла, которого не сыщешьУ сытых, праздных и нарядных.Тепла забытых и забитых.Тепла живого душ открытых,Всех обездоленных и нищих.

1916

Смольный

Довольно! Довольно! ДовольноИстошно кликушами выть!Весь твой я, клокочущий Смольный,С другими — постыдно мне быть.

Пусть ветер холодный и резкийРевет и не хочет стихать,Меня научил ДостоевскийРоссию мою понимать.

Не я ли стихами молился,Чтоб умер жестокий палач,И вот этот круг завершился,Россия, Россия, не плачь!

Не я ль призывал эти бури,Не я ль ненавидел застой?Дождемся и блеска лазуриНад скованной льдами Невой.

Чтоб счастье стране улыбнулось,Она заслужила его.И чтобы в одно обернулосьТвое и мое торжество,Довольно! Довольно! Довольно!Кликушам нет места в бою.Весь твой я, клокочущий Смольный,Всю жизнь я тебе отдаю!

Октябрь 1917 г.