Господин следователь. Книга 4 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

И я, титулярный советник, старший следователь по важным делам (о высшем образовании и корочках кандидата наук промолчу!), принялся тереть кончиком ножа щеку и бормотать:

— Нож боли боится, боль — ножа, нож боль прими. Боль-боль, уходи сегодня, приходи вчера.

А ведь ушла, боль-то! Господи, прости ты меня дурака за то, что о револьвере задумался! Глупости это! А жить-то как хорошо!

— Бабуль, сколько с меня?

— Да сколько не жалко, барин.

Да мне вообще не жалко! Сколько у меня в бумажнике? Все деньги с собой не ношу, но рублей тридцать-сорок должно быть. Вот, сейчас все и отдам.

— Э, Иван Александрович, не спешите, давайте-ка я.

Нюшка цапнула бумажник, уверенно вытянула из него рубль, протянула бабуле.

— Спасибо баб Дунь. — Вернув мне бумажник, еще раз кивнула и потянула меня за собой. — Иван Александрович, вам еще надо позавтракать — яичницу вашу быстро поджарю, потом на службу идти.

[1] Перевод Самуила Маршака

[2] И правильно. Автор когда-то поверил, с тех пор (больше сорока лет) мечтает бросить курить.

Глава первая

Маленькая шоколадница

— Иван Александрович, ты кого в кухарки нанял? — спросила Наталья Никифоровна, когда я явился со службы. — Это не девка, это… даже не знаю, как и назвать.

Похоже, Наталья Никифоровна нынче всплакнула. Вон — веки красные. Неужели Нюшка довела? Эта может. Эх, и смех, и грех. Забавно, что девчонка смогла довести до слез взрослую женщину, но непорядок, если хозяйку обижает. Придется провести воспитательную работу.

У нас с Нюшкой Сизневой заключено устное соглашение — она примется за работу, когда моя хозяйка окончательно переедет в Нелазское. За один раз, пусть даже на нескольких санях, все нажитое за много лет добро не перевезти. Немало всякого-разного барахла в чуланах и кладовках, что-то из сараев нужно взять. Вон, те же складные кровати и матрасы. Их можно учителям выдавать, которые в школу придут работать. Я как-то спросил — откуда она кровати взяла? Наталья отмахнулась, пробурчала, что ей сестра прислала, а у той какой-то знакомый мужа имел приятеля, родственник которого служил на должности интенданта. Подозреваю, что эти кровати умыкнули с каких-то складов.

А пока будущая кухарка являлась к нам по утрам, «принимала хозяйство», заодно училась у Натальи Никифоровны кое-каким кулинарным премудростям, о которых крестьянские девушки не знают. Но кое-чем Нюшка нас удивила. Например — обалденно вкусным омлетом. Я даже не знаю, можно ли назвать это произведение искусства простым словом омлет? И где деревенская барышня этому научилась?

Забавно, но моя многомудрая и опытная хозяйка, попросила девчонку научить ее такому изыску. Наверняка собирается побаловать молодого мужа. Да и я посматривал краешком глаза. Вдруг пригодится? Так что, рискну записать рецепт[1].

Мне-то казалось, что хозяйка и Нюшка спелись. Не подружились — какая дружба между дворянкой и прислугой? — но нашли общий язык. Вон, девчонка и на самом деле поставила хозяйку на ноги за два дня, напоив ее каким-то пахучим отваром. Правда, после приема «лекарства», хозяйка всю ночь бегала в туалет и материла Нюшку. Конечно, Наталья женщина воспитанная, ругала доморощенную знахарку беззвучно, но догадаться не сложно. Будущая госпожа Литтенбрант вообще смелая женщина. Доведись до меня, не рискнул бы пить кипяток, настоянный на каком-то сене.

Еще моя хозяйка решила немного приодеть маленькую кухарку. Вытащила из какого-то сундука старую, но приличную темно-синюю юбку, блузку (я бы сказал — оранжевую, но это терракотовый цвет), белый фартук и чепчик. Против чепчика девчонка немного повозражала — мол, не носят такие, но посмотревшись в стекло (зеркала, если вы помните, у нас нет), смирилась. Я, как пришел со службы и глянул, что получилось, то просто ахнул — Анька походила на девушку с картины «Шоколадница»[2]. Конечно, ростиком девчонка пока не вышла, да и статью, но все равно — впечатляет. Хоть картину пиши — «Маленькая шоколадница».

Не исключено, что так Натальей Никифоровной и было задумано, потому что репродукция с картины Лиотара висит в «Кондитерской», что на углу Воскресенского проспекта и Благовещенской улиц. Правда, горячего шоколада там не бывает, из напитков имеется только чай и почему-то портер. Зато там продают очень вкусные пирожные. Когда отправляюсь в гости к Леночке, покупаю штук десять, но прошу, чтобы сложили в два пакета. Почему в два? Потому что один пакет я приношу для невесты и ее тети, а второй потихоньку отдаю горничной, чтобы она поделилась с прочими слугами. Понимаю, что нельзя, что пирожными прислугу кормить не следует, это ее разбалует, но поделать ничего не могу. Слишком уж глубоко сидит во мне человек двадцать первого века. Если уж пошел в гости с вкусняшками, то будь добр, сделай так, чтобы вкусняшек хватило на всех.

Возможно, со временем и научусь смотреть на прислугу, как на приложение к мебели, но пока не могу.

Репродукция «Прекрасной шоколадницы» из кондитерской исполнена на очень высоком уровне, пусть до оригинала и не дотягивает[3]. Хозяин хвастался, что копию писал великий и выдающийся Верещагин — уроженец Череповца и его гордость. Сомневаюсь, конечно, что великий баталист снизошел бы до уездной кондитерской, да и тематика не его, но зачем мешать врать хорошему человеку?

Забегая вперед скажу, что в шоколадницу Нюшка преображалась редко, потому что в таком прикиде (то есть, наряде), заниматься хозяйством неудобно.

Наталья Никифоровна, когда ей стало получше, провела ревизию чуланов и сараев, с упоением отбирая вещи, которые нужно перевезти, и те, с которыми не жалко расстаться. Естественно, что главным помощником ей стала Нюшка. Кажется, деревенскую барышню интересовало все. Вытащила старые мундиры покойного коллежского асессора, его шинель, какие-то древние платья моей хозяйки (вслух я такого не говорил!), драную обувь. Вдова асессора хотела все выкинуть, но, не тут-то было. По мнению Нюшки, все следует пустить в дело. Штаны и мундиры постирать, высушить, а потом перешить — Петьки износит, когда учиться время настанет, из шинели, если ее укоротить, да почистить, получится отличная куртка для отца. Ему на складе приходится и по ночам работать, и на холод выходить, а в такой куртке будет и тепло, и удобно. А старые платья, если совсем ни на что не годятся — не ушить и не перешить, то можно пустить на лоскутные одеяла или, на крайний случай, надрать на тонкие полоски и сплести коврики. Обувь отдаст знакомому сапожнику. Понятно, тот за такую дрянь денег не даст, но на заплатки сгодится. А потом, этот сапожник, сделает что-то полезное. Допустим, дырку на сапоге залатает, или подметку прибьет. Бесплатно.

Мы с Натальей сразу же отказались от любой прибыли, благородно переуступив ее в пользу девчонки. Вернее — отказалась хозяйка, а я уж так, покивал. Вещи, пусть и старые, но не мои.

Неугомонная Нюшка облазила весь дом, обшарила сараи и обнаружила множество интересных и полезных вещей, о которых сама хозяйка не имела представления — откуда они тут взялись? Возможно, от прежнего хозяина — брата Марьи Ивановны. Например — почему в сарае лежат какие-то старые ржавые цепи, чугунные сковородки, шкворни и еще какие-то железяки? Зачем им лежать без пользы, если можно железо сдать какому-то купцу, имеющему кузницы? Конечно, заплатят немного, по три копейки за пуд (если поискать, то другой купец и четыре даст), но тут пудов десять, а то и больше. А деньги на дороге не валяются. Разумеется, нужно еще подводу и грузчика нанять, но для этого имеется дядька Антип, который давно мечтает Нюшке чем-то помочь, да не знает чем.

Еще Анна Игнатьевна обнаружила на чердаке старые стеклянные бутылки — восемь ящиков. Пыль с вершок, некоторые с отбитым горлышком. Понимаю, что старое железо годится на переплавку, а вот кому нужна битое стекло? Оказывается — очень даже нужно. Опять-таки — много не выручишь, но рубля полтора-два заработать можно.