Вне Системы. Книга 3 - Ник Тарасов

Ты чего завис, Глеб? — съязвила Вика, но в её голосе прозвучала нотка беспокойства, которую она пыталась скрыть за привычной колкостью. — Словно зомбаком стал. Серым.

— Я не завис, — ответил я, потирая лицо ладонями, стараясь прогнать остатки оцепенения. Щетина скребла по коже — когда я последний раз брился? Неделю назад? Больше? — Я не знаю, как мне поступить.

Поднял голову и посмотрел прямо на неё. Вика стояла, скрестив руки на груди, в своей потертой куртке цвета хаки. Утреннее солнце золотило её растрепанные волосы, выбившиеся из-под банданы. На лице играли солнечные блики, но глаза оставались настороженными.

— Так, а что случилось-то? — она присела на корточки передо мной, изучая мое лицо. — Вчера, когда засыпали, у тебя вроде ничем голова не болела? Выглядел нормально. Ну, настолько нормально, насколько вообще можно выглядеть в нашей ситуации.

Я потянулся к фляге с водой, отпил несколько глотков. Вода была теплой и отдавала металлом, но горло перестало саднить.

— Понимаешь, тут такая штука, — начал я медленно, подбирая слова. Как объяснить то, что сам до конца не понимал? — Я ж тебе говорил, что мне память отшибло и нихрена не помню про себя.

— Ну да, говорил, — кивнула она, садясь рядом на край бетонной клумбы, заросшей сорняками. — И что дальше?

— Так вот, когда я прохожу через червоточины, вернее, когда выхожу из неё в наш мир… — я замялся, не зная, как это прозвучит. — Мне частично возвращается память. Какие-то куски, фрагменты. Как будто кто-то в темной комнате включает фонарик и освещает отдельные предметы.

Вика подняла бровь:

— Прошлый раз?

— Я вспомнил, что был тестером. Системы. Что предупреждал о рисках запуска, — слова давались с трудом, словно я вытаскивал их из глубокого колодца. — Но меня никто не слушал.

— А сейчас? — спросила Вика, и в её голосе я уловил что-то новое. Не просто любопытство — настоящий интерес. Может быть, даже участие.

Воспоминание нагрянуло снова. Нагрянуло, да ещё какое. Я закрыл глаза, и перед мысленным взором возникла она. Анна. Темные волосы до плеч, зеленые глаза с золотыми искорками, улыбка, от которой сжималось сердце. Её смех — самый чистый звук, который я когда-либо слышал. Как она морщила нос, когда сосредотачивалась. Как прижималась ко мне, когда мы смотрели фильмы на старом диване в моей квартире.

— Ну давай, че уже тянешь кота за… хвост? — Вика махнула рукой, заставляя меня вернуться в реальность. — Выкладывай, что там у тебя всплыло.

Я потер виски, чувствуя приближение головной боли.

— Перед тем как идти к руководству с докладом о том, что не стоит запускать эту версию Системы… я жил обычной жизнью. Работа, квартира, планы на будущее. Но не в этом суть, — я сделал паузу, подыскивая слова. — Суть в том, что у меня была девушка. Моя любимая. И все у нас было хорошо.

Вика закатила глаза:

— Да ладно! И что, романтическая тоска проснулась? Серьезно? После десяти лет комы вдруг вспомнил про любовь?

Её сарказм резанул, но я понимал — это защитная реакция. В этом мире сантименты были роскошью, которая была непозволима.

— Вот понимаешь, и у меня такая же дилемма, — продолжал я, игнорируя её тон. — С тех пор прошло более десяти лет. Даже если она жива… — голос сорвался, и я прочистил горло. — Помнит ли она меня? И нужен ли я ей?

Анна. Она планировала поступать в аспирантуру. Хотела стать биологом. Мы говорили о том, чтобы съездить летом к её родителям в деревню. О том, чтобы завести кота. О детях — когда-нибудь потом, через пару лет. Обычные планы обычных людей, которые верили, что завтра будет похоже на сегодня.

— Слушай, — Вика встала и начала нервно расхаживать между обломками бетонных блоков. — Ты сейчас серьезно? Мы в мире, где выживание — это главная задача каждого дня, где зомби готовы сожрать тебя за секунду, где люди убивают друг друга за банку тушенки… А ты переживаешь из-за какой-то девчонки из прошлой жизни?

— Не какой-то, — резко сказал я, поднимаясь на ноги. — И да, переживаю. Потому что она была… она была всем, что у меня было настоящего в той жизни.

Вика остановилась и внимательно посмотрела на меня. В её глазах промелькнуло что-то — понимание? Сочувствие?

— А помнишь её имя хотя бы? — спросила она уже тише, без прежней язвительности.

— Анна, — произнес я, и имя прозвучало как молитва. — Анна Морозова. Училась на биологическом факультете. Жила в общежитии на Ленинском проспекте.

Тишина повисла между нами. Где-то вдалеке прокричала птица — резкий, тревожный звук. Ветер зашелестел листвой уцелевших деревьев, разнося запах пыли и увядающей зелени.

— И что ты теперь собираешься делать? — спросила Вика наконец. — Бросить все и пойти искать её? В мире, где треть территории контролируют бандиты, треть — зомби, а оставшаяся треть — это ничейная земля, где выживает тот, кто быстрее стреляет?

Я молчал, потому что не знал ответа. Логика подсказывала одно — забыть, двигаться дальше, сосредоточиться на поиске других из списка. Но сердце… сердце кричало совсем о другом.

— Вика, — сказал я наконец. — А если бы у тебя была возможность найти кого-то важного из прошлой жизни… ты бы воспользовалась?

Она отвернулась, уставившись на горизонт, где виднелся дым.

— Может быть, — тихо ответила она. — Но я бы помнила одну простую вещь: тот человек, которого ты ищешь, больше не существует. Десять лет апокалипсиса меняют людей. Полностью. И не факт, что ты узнаешь её. Или что она захочет тебя узнать.

Её слова ударили больнее, чем хотелось признавать. Потому что в них была правда. Та Анна, которую я помнил — девушка с мечтами и планами, смеющаяся над глупыми комедиями — могла не пережить первых месяцев Прихода. А если пережила… то какой ценой?

Вика же… — она фыркнула, и в этом звуке слышалось столько презрения и горечи одновременно, что у меня сжалось что-то внутри.

— Понимаешь… — Она повернулась ко мне всем корпусом, глаза блеснули на солнце, и я увидел в них то, что не хотел видеть — жалость. — Даже вот предположим, что её не схарчили в первый же месяц зомбаки. Ладно, допустим. Но ты хоть видел что творится?

Она махнула рукой в сторону