Катана - Кирилл Васильевич Кудряшов

только и сам Аксон был волком, не привыкшим проигрывать! Пусть они возьмут его, пусть убьют, но он дорого намеревался продать свою волчью шкуру!

Устроить засаду! Затаиться вон в том невысоком кустарнике — вот единственный выход. Быть может, они пройдут мимо… Надежды мало, но все же! А если нет — он ударит по ним с тыла, как тогда, с ребятами, на Кавказе, где он прошел жестокую школу выживания! Сколько же их? Четверо? Пятеро?… А сколько, вообще машин выехало на сигнал?

Совсем рядом хрустнула ветка…

Аксон резко перевел взгляд направо, одновременно встряхивая головой, чтобы избавиться от зеленовато-серого тумана перед глазами. Никого!

Что это за тень там, у сосны?

«Померещилось… Враги слева… Они идут…»

Четверо парней в форме остановились прямо перед ним, и не сговариваясь открыли огонь по той самой тени, что только что привлекла внимание самого Аксона. На их лицах застыл невообразимый ужас, а «Макаровы» одну за одной выпускали пули по невидимой для него сейчас мишени. В кого они палят? Не все ли равно?..

«Враг моего врага — мой друг!»

Собрав волю в кулак Аксон вскочил на ноги и рванулся вперед, на ходу отбрасывая в сторону ножны. Солнечный свет, проникший сквозь густые кроны вековых сосен блеснул на идеально отполированной стали, промчался ярким зайчиком по стволам деревьев, чтобы затем снова исчезнуть, словно бы испугавшись разворачивавшейся в лесной глуши кровавой бойне.

Катана сама ложилась в руку. Катана сама разила противников. Аксону лишь оставалось повиноваться ее велениям. Всего одно движение, и все четверо оказались на земле с выпущенными кишками и перерезанными глотками. Всего одно движение, ибо от того момента, как самурай вступает в схватку и до того, как, либо он, либо его последний противник упадет замертво, он совершает всего ОДНО плавное и грациозное движение! Все пассы и выпады происходят без перерыва, отдыха или перегруппировки. Меч — не пистолет, его не нужно перезаряжать или взводить на нем курок…

Все четверо были повержены, пистолеты выпали из обессилевших рук и бесшумно утонули в опавшей хвое. Ноги Аксона подкосились, и он медленно упал на колени, бессмысленно вглядываясь в окружавший его сознание мерзкий и липкий туман, прокрадывающийся в его разум.

«Слишком большая кровопотеря… Мне не встать. Не выжить.»

Собравшись с силами он неуклюже попытался встать на ноги, но лишь повалился на спину, уставившись в голубое небо, проплывавшее над величественными соснами, мерно качавших своими кронами, словно прощаясь. Силы оставляли его.

— Человек… — прошелестел рядом тихий голос, и на лицо умирающего Аксона легла тяжелая тень.

* * *

— Что там за шум? — озадаченно спросила Лена, замерев в причудливой позе — полуприседя, левая рука взметнулась к уху, словно стараясь выделить из многообразия голосов леса тот, что так заинтересовал ее, в правой — солидных размеров кухонный нож, сумка с грибами стоит возле ног…

— Не знаю, — ответил Костя, тоже прислушиваясь, — Не могу разобрать. Какие-то голоса… Даже нет, скорее, крики.

— Может уйдем отсюда, а?

Костя усмехнулся, взглянув на ее нож, и вспомнив о том, на кой она прихватила с собой это громадное лезвие, с которым впору идти на медведя. Для защиты! Для защиты от него, а вовсе не от медведей, которые, чисто теоретически, вполне могли сбежать из находившегося поблизости зоопарка, как можно было бы подумать, взглянув на этот нож («Ножище» — мысленно поправился Костя), который больше смахивавший на тесак, а отдаленно — и на мачете. Спасибо еще, что хоть зонтик не заточила, как советовала ей мать… Согласитесь, интересное начало романа…

Познакомились они совсем недавно — недели так три назад, встретившись на просторах «Интернета». Костя просто так, от нечего делать, бродил по сети с компьютера у себя на работе, выискивая что-нибудь интересное (анекдоты, картинки, новых знакомых и т. д.), когда забрел на какой-то сайт знакомств, на котором и наткнулся на Ленино объявление. Она же подала его просто из желания как-то засветиться в сети — как любила называть это она сама, «Оставить свой след в истории». Познакомились. Какое-то время переписывались. Пару раз созвонились. Пошли в кино… Тут то и началось самое интересное, достойное описания в каком-нибудь юмористическом журнале — на их первое свидание Лена пришла немного испуганная, и буквально с первых же слов попросила его рассказать о своем увлечении, о котором он упоминал в письмах.

Костя и представить себе не мог, что то, что он интересуется танатологией может кого-то удивить, или напугать. Он вовсе не считал свое увлечение странным, или, упаси Боже, опасным для него, или кого-то еще. Ну и что, что слово танатология происходит от греческого «Tanatos», т. е. «Смерть»?! Ну и что, что он перечитал кучу книг о смерти и знал десяток определений этого явления, или существа (во многих религиях Смерть имеет тело, либо какой-то нематериальный образ, и с некоторым приближением ее/его, — кто сказал, что Смерть женского пола, — можно назвать живым существом) — не бегает же он по моргам и по реанимационным палатам, желая увидеть ЕЕ лик! Кто-то собирает марки, кто-то модели самолетиков, а кто-то — материалы о смерти. Ничего страшного, ничего особенного — хобби, как хобби. Но для Лены все это было вовсе не так просто. Во-первых, она не знала значения слова Tanatos, во-вторых, чтобы успокоить мать перед походом в кино она рассказала ей о Косте все, что знала сама, даже немного приукрасив действительность. Интересный, умный, начитанный, юморной, перешел на второй курс СГГА (сама Лена в достоинства это не записывала, так как учась в ФМШ[1] считала полным отстоем все ВУЗы кроме НГУ), увлекается танатологией (ляпнула она это исключительно потому, что логически рассудила: раз «логия» — значит наука, значит это должно, по идее, поднять Костю в маминых глазах), и вообще, хорош во всех отношениях… Однако, мама, видимо немного знакомая с греческими мифами, о боге Танатосе где-то была наслышана, так что, слово «танатология» показалось ей знакомым, да еще, на беду, дома у них пылился на полке энциклопедический словарь, так что, усадив Лену обедать перед дальней дорогой в кинотеатр мама углубилась в поиски.

Дальше — картина маслом. Лена за обе щеки уплетает суп. В кухню заходит изрядно побледневшая мама со словарем в руках…

— Леночка, а ты знаешь, что такое танатология?

— Нет, — отвечает та, уже понимая, что ничего хорошего.

— Это наука, — мама цитирует словарь, — о закономерностях и процессах умирания организма, а так же о философских и религиозных аспектах смерти. Название происходит от греческого «Tanatos», и приблизительно означает «Наука о смерти».

Лена подавилась ложкой…