Год гнева Господня (СИ) - Шатай Георгий

Старый глинобитный кудук* был завален камнями и трупами собак. Цихох торопливо принялся оттаскивать их в сторону. Эл-Тэмур, скривившись, наблюдал за его суетливыми движениями. Разумеется, никакого золота здесь нет и, скорее всего, никогда не было; но эти попытки завшивленного тангута продлить свою никчемную жизнь были, по крайней мере, забавны.

[*Колодец]

Изодранными в кровь руками Цихох ухватился за каменную крышку колодца и попытался ее сдвинуть, сопровождаемый насмешками окруживших его всадников. Эл-Тэмур жестом приказал одному из них спешиться и помочь тангуту. Крышка понемногу начала поддаваться.

Не успели они сдвинуть с места каменную плиту, как из-под нее вдруг выскочила почерневшая рука со скрюченными костлявыми пальцами. Всадники мгновенно отпрянули и схватились за луки. Затем осторожно приблизились к колодцу.

Это была рука мертвеца. Старый колодец оказался весь заполнен уже начавшими разлагаться трупами. Но самое жуткое было не это. Почерневшие трупы в колодце едва заметно шевелились. Правда, недолго. Через несколько мгновений всё замерло, лишь одинокий сыч продолжал зловеще кричать с вершины остроконечного субургана.

«Если Хордаут зачем-то завалил трупами старый колодец, возможно, на дне его действительно что-то спрятано», рассуждал Эл-Тэмур. «Быть может, он понадеялся, что мы испугаемся мертвецов и не полезем внутрь. А для верности придумал какую-нибудь хитрость с шевелящимися трупами — он ведь большой мастер на такого рода уловки».

Внезапно черная костлявая рука снова зашевелилась. Стоявшие неподалеку воины отшатнулись и испуганно зашептали молитвы: кто Небесному Духу Тенгри, кто Аллаху, милостивому и милосердному, кто христианскому богу Есу. На этот раз холодная рука страха схватила за кишки и самого Эл-Тэмура. Чтобы скрыть испуг, он резко соскочил с коня и на негнущихся ногах направился к колодцу.

— Господин, заклинаю тебя, не ходи! — заверещал сзади дрожащий голос суруксута. — Я слышал, у тангутов есть сказание про белого червя, что живет в утробе земли и пожирает мертвецов. Говорят, в этих местах часто находят умерших с выеденным сердцем или выпотрошенными внутренностями…

Черная рука в колодце снова дернулась. Но на этот раз Эл-Тэмур выдохнул с облегчением. Через мягкие подошвы сафьяновых сапог он чувствовал легкую дрожь земли. «Это всего лишь землетрясение». Вскоре это поняли и остальные.

— Сколько глубина этого колодца? — спросил Эл-Тэмур у пленного тангута.

— Не меньше трех чжан,* — поспешно ответил тот.

[*Около 9 метров]

— Возьми у Тогтоха багор и очисти колодец. Конечно, если ты все еще уверен, что золото там, — криво усмехнулся Эл-Тэмур.

По его приказу несколько воинов сдвинули до конца каменную крышку колодца, сбросив ее на землю. Тангут взял в руки стальной осадный багор и попытался воткнуть его в лежавший сверху труп. Безуспешно. Тангут замахнулся еще раз. Багор снова соскользнул. Эл-Тэмур молча кивнул одному из своих стражников, богатырю Тогтоху. Тот выхватил багор из рук ослабевшего тангута и ударил им по трупу. Несмотря на мощный замах, крюк багра едва вошел в мертвую плоть. Стражник с удивлением посмотрел на Эл-Тэмура.

— Просто сильное окоченение, — спокойно произнес тот. — Бей сильнее.

Пока тангут и стражник возились с колодцем, Эл-Тэмур решил осмотреть окрестные постройки. Брезгливо ступая между сновавшими по земле крысами и трупами животных, он подошел к большому субургану, возвышавшемуся неподалеку. Внутри Эл-Тэмур обнаружил множество глиняных цаца — статуэток божеств, две большие статуи с позолоченными лицами, настенную фреску с изображением зелёного двухголового попугая, а также разбросанные в беспорядке свитки с тангутскими письменами. Ничего интересного, обычный субурган.

Эл-Тэмур вернулся в свой шатер. «Пора уезжать из этого мертвого города. Куда бы ни делись его жители, здесь их больше нет. Как и обещанных сокровищ».

— Суруксут! — раздраженно окликнул он писаря.

Через пару мгновений на пороге показалась знакомая склоненная фигура.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Сходи узнай, закончили ли они там с колодцем, и если ничего не нашли — прикажи Тогтоху отрубить голову этому лживому тангуту.

— Будет исполнено, — поклонился писарь и исчез за пологом цатхира. Эл-Тэмур снова впал в сонную полудрему. Из далекого мира грез улыбалась ему красавица Юлдуз, державшая на руках их первенца Тэнгиса. Внезапно ребенок перестал смеяться, серьезно посмотрел на отца и тихо прошептал: «Прости, что нарушаю твой покой, господин». Эл-Тэмур вздрогнул.

— Прости, что нарушаю твой покой, господин, — донесся с порога тихий голос суруксута. — Ты приказал сходить к колодцу проверить. Они ничего не нашли там, только трупы.

Эл-Тэмур очнулся и молча кивнул.

— Ты также приказал казнить тангута. Но Великое Небо избавило нас от лишних хлопот. Презренный тангут умер сам, внезапно захрипев и захлебнувшись собственной кровью.

Эл-Тэмур снова молча кивнул. Завтра с утра он покинет этот зловещий город и направится обратно в Хубей, туда, где ждет его луноликая Юлдуз с заливисто смеющимся младенцем Тэнгисом.

Фрагмент 2

***

Июньское солнце выглянуло из-за низких прибрежных туч, и морская прохлада тут же сменилась палящим зноем. Природу словно лихорадило в последнее время. Ивар скинул на руку потертый пурпуэн* и, зажмурившись, подставил лицо жарким лучам. «Что-то меняется в этом мире, что-то неуловимое, неподвластное пониманию. Как будто само время незаметно меняет свой цвет».

[*Стеганая куртка]

Старенький генуэзский ког, поскрипывая смолеными боками, неспешно скользил по лазурным волнам Аквитанского моря.* Разморенные летней жарой, матросы попрятались кто в трюм, кто под навесы «замков», зубчатых надстроек на баке и юте, возведенных для защиты стрелков во время военных действий. Негоциант Джакомо Барбавера, владелец и шкипер** судна, что-то кричал, придерживая румпель,*** возившемуся под парусом тщедушному матросу.

[*Совр. Бискайский залив]

[**Слово «капитан» в те времена означало командира воинского подразделения, капитан же корабля назывался шкипером или «корабельным мастером»]

[***Рычаг, служащий для поворачивания корабельного руля]

— Сильнее выбирай, вареная ты кошка, беззубый червяк, шпирон* тебе под хвост! — сквозь порывы ветра донеслась до Ивара беззлобная ругань шкипера.

[*Острый выступ на носу галеры, таран и водорез]

Матрос и впрямь был на удивление тщедушен и неказист: маленького роста, с донельзя узкими плечами, перекошенным ртом и огромными глазами навыкате.

«И как только такого взяли в плавание, он же едва на ногах держится?» Словно перехватив немой вопрос Ивара, шкипер Барбавера обронил как бы в сторону:

— Если б не его покойный отец…. Он сильно мне помог в свое время. Вдова умоляла взять младшего сына хотя бы матросом. Я честно сказал ей, что в море он долго не протянет. Но что поделаешь… Они почти все такие, тридцатилетние. Голодное поколение…

— «Голодное поколение»? — переспросил Ивар.

— Ну да, — кивнул головой Барбавера. — Ты разве не помнишь Великий голод? Ах да, ты ж наверняка еще не родился тогда. — Генуэзец, нестарый еще темноволосый мужчина с лохматой седеющей бородой, ровными крепкими зубами и свернутым набок массивным носом, разговаривал неспешно, словно выплевывая докучливые слова, застрявшие у него в зубах.

— Голод тот был послан Небесами как бич для исправления, — послышался из-за спины Ивара негромкий бархатный голос, — равно как во дни Илии заключено было небо на три года и шесть месяцев, и сделался большой голод по всей земле.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Адам Лебель, стареющий священник с правильными чертами слегка вытянутого лица и мягкими манерами кафедрального каноника, обладал удивительным умением появляться словно из ниоткуда. Как и Ивар, он направлялся из Саутгемптона в Гиень, по одному ему ведомым надобностям. Одет каноник был не в привычную черную сутану, но в дорогое светское платье, выдававшее в нем человека небедного и не чуждающегося мирских соблазнов.