Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Гусейнова

приоткрылись, кое-что из материалов было опубликовано, и Россия в очередной раз вздрогнула. Но вскоре дверку прихлопнули.

Помните, был такой Бакатин – тогда, в 1991-м? Недели три после победы над ГКЧП возглавлял госбезопасность. В начале первой недели пообещал расшифровать сексотов и стукачей. В середине второй обмолвился, что это невозможно, поскольку после этого ни одна семья не уцелеет, распадётся. На третью неделю перестал возглавлять.

В результате образовался духовный вакуум, и очередное поколение вступает в жизнь с незамутнённым, хрустальным сознанием. С этими людьми можно делать что угодно. Табула раза (лат. – чистая доска).

Но подросло поколение пока не виноватых. И за них уже взялись. Чтобы они не успели научиться различать добро и зло. И как можно скорее потеряли свою свободу. Чтобы, как в 1917-м, кричали: «Всё, что было до нас – устарело, всё на помойку! Новые реалии жизни диктуют новые стандарты. Сбросим N и Z и даже Y с виртуального кибер-драйфтера современности!». Но те, кто восклицают: «Зачем ворошить прошлое?», не помнят (или не знают) слов Ф.М. Достоевского: «Россия жива, пока есть русские мальчики, умеющие думать».

В советское время был такой гриф: «ДСП» – «Для служебного пользования». Его ставили на книгах, изданных для ограниченного круга партийных аппаратчиков, чтобы они принимали «судьбоносные» решения, опираясь на реальные факты, а не на передовицы «Правды». Книга, предлагаемая читателю, – тоже своего рода «ДСП» – для молодых пастырей, не имеющих иммунитета против «наследия светлого прошлого». Замалчивать его – это всё равно, что говорить про церковную жизнь в Германии в 1930–1940-х годах без упоминания о концлагерях, застенках гестапо и о тех дьявольских играх, которые оно вело с “церковниками».

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II предпослал книге «Человек Церкви» такие слова о митрополите Никодиме: «Он жил и совершал своё служение, дерзновенно свидетельствуя о жизнеспособности Православной Церкви после страшных перенесённых Церковью репрессий и перед лицом новых испытаний».

Осенью 2007 г. Патриарх Алексий II поддержал идею создания в Москве музея ГУЛАГа и призвал епископов Русской Православной Церкви присылать его организаторам сведения о репрессированных, а также о разрушенных храмах и монастырях. «Хотим мы или не хотим, это наша трагическая история, и мы должны её знать. Когда молодое поколение не знает своей истории – это катастрофа», – подчеркнул Святейший Патриарх на встрече с членами международного дискуссионного клуба «Валдай» [2] .

Время бежит, и современников тех событий всё меньше и меньше. Большинство людей всегда придерживается инстинкта самосохранения или, как это зовётся, «житейской мудрости». Это заставляет их сначала молчать, а затем поддакивать. В конце концов, это заставляет поверить всей той лжи, которая, как пыль, садится тонким слоем на картину прошлого. И когда невозможно уже ничего разглядеть – её подменяют тем, что выгодно выдавать за правду. Кто потом осмелится опровергать официальную версию? Свидетели умирают, с ними умирает правда.

«С именем митрополита Никодима связан особый период церковной жизни, о котором, как любил говорить сам владыка, нельзя прочитать ни в одном учебнике, ни в одной книге, – пишет современная исследовательница. – Этот период начинается во времена хрущёвских гонений на Церковь и продолжается в эпоху брежневского застоя, когда слова популярной песни «Всё хорошо, прекрасная маркиза» как нельзя лучше подходили к политике государства. Декларированные идеи прикрывали прямо противоположную суть вещей: так было и с декларацией Свободы совести, отделения Церкви от государства».

На самом деле осуществлялся партийно-государственный диктат. Уничтожить православие на Руси путём открытых массовых репрессий не удалось, но «тихие репрессии» по отношению к Церкви и верующим имеют всё тот же тотальный характер, только действия репрессивной машины становятся более изощрёнными» [3] .

Будущие историки, лет через 50, в сравнении с нами будут обладать преимуществами: к этому времени откроются архивы, уйдут из жизни все «заинтересованные лица» и можно будет писать о делах минувших лет объективно и непредвзято. Но вряд ли, читая архивные бумаги, можно будет ощутить ту живую атмосферу, в которой мы жили, с её невосполнимыми чертами. В предлагаемой книге речь пойдёт именно о «мелочах архиерейской жизни», из которых складывается живой портрет владыки Никодима.

Знакомство с митрополитом

Как состоялось моё знакомство с митрополитом Никодимом? Ведь к деятелям такого ранга с улицы не попадают. Свёл нас случай; знакомство состоялось благодаря… «Реквиему» Моцарта.

Самое начало 1970-х годов. Большой зал Филармонии (бывший зал Дворянского собрания).

С 10 июня по 5 июля 1922 г. здесь проходил Петроградский процесс, по которому было привлечено более 80 человек во главе с митрополитом Петроградским Вениамином (Казанским). Он обвинялся в противодействии изъятию коммунистами церковных ценностей и был приговорён к расстрелу. Когда владыку под конвоем вывели из здания, толпа, ожидавшая на площади, встала на колени, и все запели: «Спаси, Господи, люди твоя… Победы православным христианам на сопротивныя даруя… » Как понять это нам, умилявшимся лучистой улыбке Ильича, так радевшего об архиширочайшем применении расстрела?

Точное место расстрела и погребения владыки Вениамина неизвестно. В 1990 г. приговор Петроградского ревтрибунала был отменен; в 1992 г. митрополит Вениамин был причислен к лику святых Русской православной Церкви…

В Большом зале Филармонии исполняется «Реквием», естественно, на латыни. Впереди сидит слушатель, в руках у него – рукописный латинский текст с переводом на русский язык. В перерыве подхожу к нему с просьбой; нельзя ли как-нибудь переписать слова? Он даёт мне номер своего домашнего телефона, адрес. Через неделю наношу визит. В квартире – иконы, лампады. Спрашиваю о профессии, и в ответ слышу: «священник».

Отец Игорь Ранне, настоятель Свято-Троицкого собора (в те годы – бывшей) Александро-Невской лавры, секретарь епархии, «правая рука» митрополита… И когда некоторое время спустя я заикнулся о своём желании поступить в семинарию, он устроил мне «уединенцию»…

Конечно, я видел владыку и раньше, присутствуя в ленинградских храмах за архиерейскими богослужениями. Но один эпизод был особенно необычен. Москва, 3 июня 1971 г. В кафедральном Елоховском Богоявленском соборе – интронизация новоизбранного патриарха Пимена. Вход – по пригласительным билетам, а все «посторонние» приникли к железной ограде и наблюдают за прибытием гостей. Среди особо важных персон – архиепископ Макариос, президент Кипра. По протоколу его следует встречать у входа в собор, но почему-то у церковных врат никого нет. Медленно подъезжает длинный лимузин с флажком на капоте, дверца распахивается, и глава Кипрской Православной церкви выходит из машины. И тут из собора стремительно выбегает митрополит Никодим, в полном архиерейском облачении, после чего следует братское лобызание. Теперь