Второй шанс — 2 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

В СССР билеты на поезда продавались без паспорта, его требовали предъявить лишь в авиакассах, поэтому я не особо парился по поводу своего возраста. Тем более документ у меня при себе всё же был — свидетельство о рождении, плюс корочки студента железнодорожного училища. Честно говоря, ехать домой хотелось по-королевски, если уж не в спальном вагоне, то хотя бы в купейном, благо что деньги имелись. А оказалось, мне ещё повезло, что зацепил 9-рублёвый билет в плацкартный вагон, а по студенческим корочкам ещё и 25-процентную скидку сделали. Зайди я в кассы Казанского вокзала на час-другой позже — и этого могло бы не достаться.

Редакция «Молодой Гвардии» располагалась на Сущевской-19, стр.5, туда я с вокзала и направился, добравшись до кольцевой, сел на «Комсомольской» и вышел на «Новослободской». Красивые всё же витражи на этой станции, невольно замедлили шаг, любуясь советской эстетикой. Прошёл два квартала — и вот уже стою перед входом в 5-этажное здание с соответствующей вывеской. На входе меня никто не остановил, здесь на всех этажах царила рабочая суета. Поймав одного из спешивших мимо сотрудников, спросил, как пройти к главному редактору.

— А ты с какой целью к нему собираешься, парень?

— Да вот, рукопись принёс…

— Так тебе лучше к ответственному секретарю подойти, Бушманову Валерию Николаевичу. Обычно рукописи через него или замредактора Перегуду идут, но Перегуда сейчас в отпуске, так что только Бушманов. Смотри, сейчас поднимешься на третий этаж, направо по коридору и, кажется, пятая дверь слева. Там на двери написано, не ошибёшься.

Минуту спустя я остановился перед дверью с табличкой «Отв. секретарь Бушманов В. Н.» Не успел поднять руку, чтобы постучать, как дверь распахнулась и в меня буквально влетел худощавый тип лет тридцати пяти в больших очках с роговой оправой.

— Ох, простите! Не ушиб я вас? Вы, наверное, ко мне, молодой человек? Ладно, проходите в кабинет, присядьте, я быстро.

И умчался со скоростью магаданского зимнего ветра. Что ж, раз приглашают, отчего не зайти… Сел скромно на стул в уголочке, рядом с фикусом в кадке, глядя в окно за хозяйским столом, в которое виднелся дом напротив. Дом, судя по всему, был жилым, в одном из окон я заметил женщину в цветастом халате, что мне живо напомнило о Татьяне. Женщина стояла, похоже, у плиты, хотя саму плиту видно не было, но черпак, который она опустила вниз и, подняв, что-то из него отхлебнула, после чего начала из большой солонки сыпать соль в невидимую мне кастрюлю — всё свидетельствовало о верности моей догадки.

Бушманов вернулся минут через семь.

— Ага, вы здесь… Так, и с чем к нам пожаловали, молодой человек? Кстати, как вас зовут?

Я представился, после чего достал из портфеля папку с рукописью и шлёпнул её на стол перед ответсеком.

— Вот! Мой роман «Остаться в живых», рассказывающий о нашем современнике, который фантастическим образом оказался в 1941 году, на линии обороны Москвы…

— Постойте-постойте… Вам сколько лет? Пятнадцать? Хм, выглядите на все шестнадцать. И вы хотите сказать, что написали роман?

— Я ничего не хочу сказать, — начал я терять терпение. — Вот перед вами моя рукопись, она скажет больше меня.

Бушманов развязал тесёмки, открыл папку и взял несколько лежавших сверху листков. Читал он быстро, у меня сложилось ощущение, что он вообще всё быстро делает, как Вуди Вудпекер. Он даже чем-то внешне смахивал на персонажа мультика от кинокомпании «Юниверсал», наверное, заострённым, словно клюв дятла, носом, и задорным хохолком на голове.

— Так, так, так, так, так, — затараторил он, подняв на меня глаза. — То есть вы хотите сказать, товарищ Варченко, что вот ЭТО написали вы?

Он потряс в воздухе листами, и в его взгляде я прочитал выражение, говорящее: «И кого ты хотел обмануть?»

— Если к вам приходил кто-то ещё с такой же рукописью, то мне не остаётся ничего другого, как сознаться в воровстве интеллектуальной собственности.

— А вы ещё и остряк, — хмыкнул Бушманов. — Хорошо, я могу допустить мысль, что это вышло из-под вашего пера, тем более что и держитесь вы, скажем так, по-взрослому. Не знаю, что там дальше по сюжету, но первые страницы меня, признаюсь, захватили…

— Дальше сплошной реализм, начиная от концлагеря и заканчивая взятием Будапешта. Жёсткий, даже местами жестокий реализм, но наши фронтовики, кто держал в руках эту рукопись, уверены, что эту книгу должны прочитать как можно больше людей. Как сказал один из них, председатель Совета ветеранов Пензенской области: «Я много читал о войне, но твоя книга, парень, всё во мне перевернула. Я словно вернулся в те годы, снова оказался в одном окопе с ребятами, многие из которых погибли на моих глазах».

— Однако, однако…

— А вот ещё и рекомендация от члена Союза писателей РСФСР.

Он прочитал её, покачал головой, затем, не в силах больше сидеть, вскочил и принялся мерять свой кабинет шагами от стола к двери, я только и успевал водить вслед за ним головой.

— Знаете что, — наконец остановился ответсек, — я, пожалуй, возьму вашу рукопись, очень уж меня заинтриговало начало повести… простите, романа. Мы её зарегистрируем, как положено, однако заранее ничего обещать не могу. Во-первых, прежде чем делать окончательные выводы, нужно ознакомиться с произведением целиком. А во-вторых, надо мной есть ещё и главный редактор, а последнее слово всегда за ним. Если же рукопись всем придётся по вкусу, то договор мы сможем заключить только с вашими опекунами, то есть кем-то из родителей. Напишите свои координаты для будущей связи.

Он подтолкнул ко мне чистый лист с карандашом «Koh-i-Noor», но я их отодвинул в сторону.

— Мои данные и данные моей мамы, включая её рабочий телефон — лежат внизу папки на отдельном листочке. А вы можете мне написать свой номер? Если в течение месяца от вас не будет звонка, я наберу сам, и уже точно буду знать, что моя рукопись не пришлась ко двору.

— Ну уж так заранее не нужно себя хоронить… Впрочем, всякое может быть, вдруг и впрямь редактор рукопись зарубит, а я забегаюсь и забуду вас набрать.

Но всё же на том же листе, который мне недавно подсовывал, написал номер своего рабочего телефона и даже дни и время, когда по этому номеру можно звонить.

Издательство «Молодая гвардия» я покинул в четверть одиннадцатого, а сорок минут спустя я уже входил в здание издательства «Художественная литература», подумав, что от вокзала быстрее было бы сначала добраться сюда, а потом уже в «Молодую гвардию», как-то этот момент я малость не подрассчитал. Ну ничего страшного, главное, что билет на поезд в кармане, а впереди ещё уйма времени.

Здание так же в 5 этажей, и архитектура чем-то похожа. Вот только в отличие от предыдущего «чек-пойнта», на этот раз я был встречен дежурным милиционером, который поинтересовался, к кому я, собственно говоря, направляюсь. После моих объяснений он заявил, что мне следует пройти в отдел прозы, расположенный на самом последнем этаже, спросить редактора отдела Изольду Генриховну. Хм, я-то ладно, молодой, а вот каково пожилым писателям и поэтам с их одышками карабкаться наверх… Специально, наверное, так устроили, чтобы поменьше народу к ним шастало. В общем, доскакал молодым козликом через ступеньку до отдела прозы, где три женщины и мужчина лет тридцати с округлившимся лицом, похоже, не столько работали, сколько гоняли чаи и травили друг другу какие-то байки.

— Здравствуйте, я рукопись принёс.

Один из присутствующих, которого я как раз прервал во время рассказа им какой-то забавной истории, посмотрел на меня, словно на муху, жужжащую над вазочкой с вареньем.

— Мальчик, какую рукопись? — тяжко вздохнул он. — Тебе сколько лет?

— Пятнадцать, — набычившись, буркнул я.

— Небось стишки накропал? Ан нет, папочка пухленькая, похоже, целую повесть или вообще роман. Поди ещё и шариковой ручкой писал?

Со стороны женщин помоложе раздались язвительные смешки, а я стоял и медленно наливался злобой. Вот ведь паскуды, смешно им, словно я не начинающий писатель, а какой-то скоморох с ярмарки.