Второй шанс — 2 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

— Ну, бывай, Максим. Ещё раз тебе спасибо… Если вдруг понадобится какая помощь — в Заводском районе все знают Лёню Резаного.

Нет уж, думал я, глядя ему вслед, лучше как-нибудь обойдёмся своими силами, без помощи уголовных элементов. Хотя, опять же, зарекаться ни от чего нельзя, особенно когда наступят лихие 90-е. если, конечно, они наступят.

Когда вышел на Привокзальную площадь, мелькнула было мысль заглянуть в стоявшее по левую руку от меня училище, но решил лишний раз не светиться. Отпрашивался у Бузова, который во мне в последнее время души не чаял, до субботы, так что завтра и заявлюсь.

Мама от моих подарков была в восторге. Календарь заставила тут же повесить на стену, а французские духи взяла на работу, хвалиться перед подружками. Конечно, спросила, сколько я за них отдал, тихо вздохнула и продолжила радоваться дальше.

Вечером, после тренировки, я вручил календарь и Инге. Тоже обрадовалась, расцеловала сначала в обе щёки, потом, набравшись смелости, приникла губами к моим губам, и мы застыли в таком положении, наслаждаясь друг другом, чуть ли не на минуту. Потом прогулялись по скверику, сначала я рассказал, как съездил, решив всё же не упоминать про драку в поезде, а потом просто шли, слушая, как скрипит под ногами свежевыпавший снег, наслаждаясь подсвеченной фонарями тишиной, и друг другом.

А в субботу, не успел я после училища переступить порог квартиры, мама чуть ли не с визгом кинулась меня обнимать.

— Мам, что случилось-то? — спросил я, наконец-то вырвавшись из её объятий.

В её глазах уже стояли слёзы, но это были слёзы счастья.

— Сынок, за твою песню мне на сберкнижку перечислят две тысячи шестьсот рублей. Вернее, две тысячи, шестьсот десять. Вот письмо из Москвы, — она протянула мне надорванный, весь в печатях конверт, — из этого, как его… Министерства путей сообщения. Они хотят купить права на твой гимн, и готовы выплатить три тысячи рублей, а я уж сама посчитала, сколько это будет за вычетом 13 процентов подоходного налога.

Однако… Я вынул из конверта письмо на официальном бланке, развернул и пробежал глазами текст. Действительно, приглянулся им гимн, и впрямь такие деньжищи готовы выложить. Требовалось только официальное подтверждение от матери, заверенное у нотариуса, которое нужно было отправить заказным на указанный в письме адрес.

Вот так вот деньги с неба и падают, подумал я, пряча готовую расползтись по физиономии улыбку. Не совсем, конечно, с неба, кое-какие усилия я приложил, но, в общем-то, спасибо тем авторам из будущего, которые этот гимн и сочинили.

— Что ж, в понедельник идём к нотариусу, — сказал я, глядя на счастливую маму. — Надеюсь, ты никому из родни и знакомых не сообщила о возможном пополнении семейного бюджета.

— Ещё нет, а что? — напряглась матушка.

— Лучше, думаю, и не надо… Пока не надо. А то, мало ли, сглазим ещё.

На самом деле моё воображение же рисовало, как маму атакует толпа родственников и коллег по работе, мечтающих занять денег, вот только вернуть их потом забывающих. Мол, вы же всё равно богатые. Правда, всей родни у матери в Пензе было брат и его семья, бабушку в расчёт можно не брать, а дядька вроде и так неплохо зарабатывал. Но оставались ещё знакомые, и какое-то внутреннее чувство всё равно меня предостерегало от поспешной рекламы свалившегося на нас денежного богатства. Которое ещё, кстати, и не свалилось, а лишь грозило это сделать. Я и сам собирался помалкивать, никому о деньгах не распространяться. Ни к чему плодить завистников, уж я-то, писатель со стажем, мог многое рассказать о человеческих слабостях.

Воскресенье я почти полностью посвятил работе над вторым томом, рассказывающего о послевоенных похождениях Виктора Фомина на Западной Украине. В своей новой книге я не собирался сглаживать острые углы, буду писать жестокую, но правду о зверствах бандеровцев, то, о чём мне рассказывал Козырев. Увидит свет первая книга или нет, я не знаю, хотелось, конечно, верить в лучшее. Но если и не сейчас, то годы спустя роман всё равно опубликуют, я в этом был более чем уверен, как и в том, что моя работа над продолжением не окажется напрасной тратой сил и времени.

В понедельник мы заверили наше согласие на продажу прав у нотариуса и отправили заказное письмо в МПС, а уже в четверг на сберкнижку мамы упали 2610 рублей. Все эти дни она то и дело заводила разговор о том, на что эти деньги потратить, договорилась чуть ли не до того, что части этой суммы хватит на первый взнос за кооперативную квартиру. Я, памятуя о том, что всего через четыре года квартиру нам должны выделить от типографии, мягко отклонил это предложение, напомнив маме о том, что она стоит в очереди на улучшение жилищных условий. И что эта очередь, по её же словам. Медленно, но движется.

— Может, машину купить, хотя бы подержанную? — выдала очередной пассаж матушка.

— И кто на ней будет ездить? Батя, который по полгода у родни в Черниговке пропадает? Да он с техникой совсем не дружит, а там нужно будет постоянно копаться то в моторе, то в ходовой. Это же советский автопром, у отечественных машин, тем более подержанных, постоянно что-то отваливается. И вообще, что тебе так загорелось их потратить? Пусть лежат на сберкнижке, целее будут.

А когда Союз начнёт разваливаться, мы их поменяем на баксы, подумал я. А если вдруг не начнёт, если вдруг моё вмешательство в историю что-то изменит, и рубль продолжит (во всяком случае по мнению советской пропаганды) оставаться самой надёжной валютой в мире, то и беспокоиться не о чем. В итоге мама с моими доводами согласилась, добавив, что сегодня принесли телеграмму: отец уже едет в Пензу, хочет Новый год встретить с нами.

На этой неделе мы довели до ума балладу Валентина «Посвящение», для которой я сочинил новый текст, при этом оставив название. С качественной аранжировкой и в исполнении вокальной партии самого автора звучало очень даже достойно, и в следующий понедельник Валя обещал принести магнитофон, чтобы записать свою — вернее, нашу — балладу.

А в это воскресенье случилось то, чего я ждал все последние недели, особенно после того случая у парикмахерши. Татьяна в своём сладострастном порыве дала такой выход копившейся во мне энергии, что я спал и видел, как проделываю то же самое с Ингой. И вот в четверг во время созвона она сообщает, что в субботу родители с ночёвкой уезжают в Каменку, где она сама недавно была у бабушки. Там у бабули возникли какие-то проблемы хозяйственного плана, и без крепких мужских рук не обойтись, а мама решила ехать с отцом, лишний раз повидать ближайшую родственницу. Вернуться обещали не раньше обеда в воскресенье. Звали и Ингу, но она отказалась, придумав себе какие-то неотложные, связанные со школой дела.

— Приходи в субботу, у меня новая пластинка немецкой группы «Boney M.», называется «Любовь на продажу», из Голландии папе привезли. Придёшь?

Я словно бы почувствовал её горячее дыхание в трубку, или это моё воображение выдало желаемое за действительное? Ещё и винил на любовь намекает, хотя между нами, надеюсь, продажной любви не намечается. А вообще что-то намечается? Может, зовёт и впрямь только пластинку послушать, а тут заранее себе уже напридумывал… Ладно, главное — чтобы на мне в тот вечер были чистые трусы и носки. Подумал ещё, не купить ли флакон хорошего мужского одеколона, чтобы побрызгаться перед выходом, но всё же от этой мысли отказался. В 15 лет пользоваться парфюмерией, считаю, рановато, моя юношеская кожа ещё не выделяет тех неприятных запахов, что зачастую свойственны взрослым людям.

Не удержался, купил всё-таки коробку шоколадных конфет «Нива», а то как-то неудобно идти в гости с пустыми руками. И вот я стою перед знакомой дверью, а меня что-то так колбасит, как будто пришёл на первое в жизни свидание. И ничего не могу с собой поделать, аж ладони вспотели от напряжения, и я их нервно судорожно о свою лётную куртку. А в кармане джинсов лежит югославский презерватив, захваченный чисто на всякий случай.

Однако, как только дверь открывается и передо мной появляется улыбающаяся Инга, всё напряжение словно рукой снимает.