Ласточкин крик - Ахмет Умит

вазочки с розовым, клубничным, персиковым, абрикосовым, апельсиновым и померанцевым вареньем… Все это варенье Евгения делала сама. У всех бывают какие-то устоявшиеся домашние традиции, и для нее такой традицией было изготовление варенья. Прежде этим занималась ее бабушка Марика. Марика считала, что варка варенья определенным образом действует на человеческую душу. Интересно, что при этом она страдала диабетом, а значит, не пробовала и ложечки из приготовленных собственными руками десертов. Но никогда не бросала свое занятие.

– Для нее это было своего рода терапией, – рассказывала моя греческая любовь, – благотворительной деятельностью.

Предполагаю, что по этой причине после смерти Марики обязанность варить варенье взяла на себя Евгения. Она словно чувствовала, что если откажется от этой традиции, то предаст память родной бабушки. Плоды ее трудов весь год украшали полки на входе в мейхане. Никому не разрешалось даже трогать эти разноцветные банки, они использовались в качестве подарков для самых дорогих друзей.

– Только хорошие люди заслуживают такое есть… Только хороших людей можно допускать до этой священной еды.

На самом деле для того, чтобы насытиться, моему желудку хватило бы и глазуньи из двух яиц, но Евгения настаивала, чтобы я попробовал померанцевое варенье:

– Я приготовила его из цедры мерсинских померанцев. Их специально для меня собирали. Удивительный вкус, тебе очень понравится.

Обижать ее было нельзя, но в тот момент, когда я уже намазывал на хлеб янтарное варенье, зазвонил мой мобильный. На экране возникло имя Али – и сразу стало понятно, что дело служебное, где-то опять кто-то кого-то убил. Снова придется ехать на место преступления, снова в поисках улик обыскивать все вокруг, сантиметр за сантиметром, снова опрашивать свидетелей, которых еще надо найти, снова устанавливать подозреваемых… Внезапно я почувствовал, до чего же устал. Мне уже было не интересно, ни как убили жертву, ни кто был убийцей. Я не хотел снова видеть кровь, и меня напрягало, что придется в который раз прикасаться к коченеющему телу. Я что, постарел? Мне наскучила моя работа? Нет-нет, это не про скуку – я просто устал, и все дело в мерзкой липкой жаре.

Когда я поднял голову, Евгения встревоженно смотрела на меня своими зелеными глазами. Я отложил в сторону настойчиво звонивший телефон и, чтобы как-то замаскировать свои невеселые мысли, с преувеличенной охотой принялся за бутерброд с вареньем.

– Мм… Фантастика! – прочавкал я. – Даже вкуснее, чем тыквенное варенье мадам Сулы!

– Ну ты и дурак, Невзат… – Евгения не сдержала гнева и легонько ударила кулачком в мое левое плечо. – Большой дурак!

– Погоди! Погоди! – Я попытался увернуться от следующего удара. – Да это просто шутка! – И указал на кусочки цедры внутри медовой жидкости: – Воистину, фантастика… Клянусь, до сего дня не ел такого вкусного варенья. Запах, вкус, сладость, консистенция – это что-то невероятное, ты великая мастерица.

Глаза, в которых еще светилась ночная усталость, просияли:

– Спасибо большое, Невзат, спасибо. Ешь на здоровье.

До чего же просто подарить счастье моей милой возлюбленной! Черт бы побрал этого Али! Да, телефон все еще продолжал звонить.

Евгения не выдержала:

– Ты не ответишь? Наверное, что-то важное.

Но я вместо того, чтобы ответить, выключил звук и, состроив крайне довольное выражение лица, продолжил пережевывать бутерброд с вареньем. Али больше не звонил.

Мы закончили завтракать, я помог Евгении убрать со стола и только после этого набрал своего помощника.

– Комиссар, у нас снова труп! – поделился он «радостной новостью». – Мы в сквере, в Касымпаше [5]. Если вы сможете приехать, будет отлично.

В том, что лично мне от этого будет «отлично», я сомневался, но деваться некуда… Поцеловал Евгению в ее влажные губы, пахнущие кофе, и отправился на место преступления. Несмотря на утренний час, машина раскалилась, как печь. Я опустил стекла до упора, и салон наполнился шумом с проспекта Куртулуш. В надежде услышать какую-нибудь хорошую песню включил радио. Но нет – нарочито бодрый женский голос рекламировал холодильники. Терять время было нельзя, и я нажал на газ.

2

Рановато им пришлось познакомиться с человеческой жестокостью…

Стамбул полон сюрпризов. Ничего не предвещало, что посреди плотной бетонной застройки может возникнуть такой зеленый оазис. Какая-то злая ирония присутствовала в том, что труп был обнаружен именно в этом приятном местечке, зажатом среди серых неоштукатуренных зданий.

Я припарковал свою старенькую машинку прямо за белым фургоном криминалистов. Стоило открыть дверь, в лицо тут же ударила кулаком жара. Асфальт, приклеившиеся к нему автомобили, мусорный бак, стоявший чуть в стороне, электрический столб, железные ограждения и калитка сквера – все вокруг, казалось, вот-вот начнет плавиться. Быстрыми шагами я направился к месту преступления, мечтая, что получится укрыться от солнца под раскидистыми деревьями с плотными кронами, но все напрасно. Наличие тени никак не помогало – она защищала от света, но пот все равно продолжал течь из каждой поры тела.

Когда я вынул из кармана платок, чтобы промокнуть шею, меня окликнули:

– Добрый день, господин комиссар.

В нескольких шагах впереди, под молодым деревцем, стоял мой помощник и бодро, будто бы и не было никакой жары, скалил свои ровные белые зубы в приветственной улыбке. Я попробовал улыбнуться в ответ:

– Привет, Али, все в порядке? Где труп?

– Вон там, на детской площадке. – Рукой, в которой была зажата шипящая рация, он указал в самый дальний от улицы и самый укромный угол сквера. – Судя по всему, его притащили сверху. По ночам здесь никого нет.

Али имел в виду дорогу, которая вела на холм, а сам сквер находился у подножия холма.

Я подошел к нему поближе и спросил:

– А кто обнаружил тело?

– Два мальца… лет по восемь-девять. – На этот раз рука с шипящей рацией ткнула в сторону здания за деревьями. – Вот школа, в которой они учатся. Тайком прибежали сюда на перемене, чтобы покататься с горки, увидели тело – и в крик.

– А что, оно так жутко выглядит?

– Да нет. Ничего особенного, но все-таки труп… Да и лежал он прямо под горкой.

Я живо представил, какой страх пришлось пережить ребятишкам, и пробормотал:

– Рановато им пришлось познакомиться с человеческой жестокостью…

– Прошу прощения, комиссар? – не расслышал Али.

– Нет-нет, все в порядке. – Я вновь оглядел сквер. Кроме двух собак, черной и белой, прятавшихся от жары в тени деревьев, тут никого не было. Кроме криминалистов, конечно. – Хорошо, а что со свидетелями? Кто-то может сказать, что произошло?

Мой подчиненный потупил глаза, будто это была его вина:

– Нет, Невзат-бей, никто. Вероятно, убийство произошло глубокой ночью… Кто в такое