Преддверие войны - Алексей Птица

нас такое же чудо, как и для последней крестьянки, а выйти замуж по любви сродни явлению Христа народу. Прости меня, Господи, за упоминание твоего имени всуе, — и Женевьева напоказ перекрестилась.

Неожиданно для Женевьевы обычно самодовольное лицо Марфы резко погрустнело, её глаза заволокло поволокой внутренних переживаний, и она некоторое время молчала, но потом живость характера взяла своё, и она, как ни в чём не бывало, продолжила.

— Ну и что теперь, раз не по любви⁈ Тятя плохого жениха не предложит. У меня всегда достаток будет. А любовь? На кой она, когда жрать нечего и жить негде. Пустое это.

Женевьева скривила губы в понимающей улыбке и перевела разговор на другую тему.

— А ты сама не пожалела ещё, что учиться пошла в инженерную академию, да ещё воздушного транспорта?

— Пожалела. Меня Бог умом не обидел, но тятя говорит, что сейчас тен-ден-ци-я такая, — по слогам произнесла Марфа сложное слово, — нужно учиться. Год пройдёт, и он меня переведёт на экономический факультет, когда девок разрешат туда брать. Другие с нуля начнут, а я уже учёная. Цифрам и математическим расчётам здесь и без того учат, да и премудростям интересным, а в хозяйстве умные девки завсегда сгодятся, если дурами не станут об этом говорить направо и налево всем подряд.

— Гм, — Женевьева только в удивлении покрутила головой, дивясь поистине иезуитской мудрости старого купца. Что на это ответить, она не знала, и поэтому, пожав плечами, пошла вперёд.

Занятия, как раз, уже закончились, и дальше они могли пойти либо в столовую на обед, либо по домам, заниматься своими делами.

Женевьева выбрала второй вариант. В академии ей делать сейчас нечего, а оставаться — значит привлекать к себе внимание многочисленных поклонников, из числа одногруппников, да и не только, от которых она уже изрядно устала. Вот Дарья, та прямо упивалась обществом самых разных кавалеров, а она — нет.

А может, попытаться узнать через отца, что случилось с Дегтярёвым? Нет, этого нельзя делать, — решила она, иначе потом не сможет отвертеться от целенаправленных вопросов отца, а уж от матери и вовсе никуда не денется. Мать в неё вцепится так, что пока всё не вытянет наружу, не отстанет, и тогда они станут за ней следить, ещё и охрану приставят, а то, мало ли, чего от неё ожидать.

Вдруг она так влюбилась, что готова бежать со своим возлюбленным, хоть на край света. Такие случаи бывали, правда, Женевьева очень сильно сомневалась, что Фёдор способен забрать её и увезти на край света. Он и сам не знает, где это, и учиться любит, и достигнуть всего хочет, а за душой — ни гроша. Какой уж тут край света и рай в шалаше, хоть бы до моря добраться, и то, по большей части, придется это делать пешком.

Женевьева вздохнула: и почему всё так хорошо складывается только в любовных романах, да в обычных детских сказках, а в жизни — совсем наоборот⁈ Вот был бы Фёдор богатым и знатным, она и не думала тогда больше ни о чём, кроме как выйти за него замуж, а сейчас получаются сплошные огорчения и напрасные ожидания. Да что тут сделаешь, остаётся только надеяться и ждать…

Примерно в это самое время уставший после тяжёлого и долгого рабочего дня граф Васильев ужинал со своей супругой. Слуга, разлив лёгкое вино по бокалам и разложив все яства в изысканную посуду, удалился, чтобы не мешать графской чете спокойно обсуждать прошедший день. Граф не вёл конфиденциальные разговоры в присутствии посторонних или слуг, и все об этом прекрасно знали.

— Как прошёл день, дорогой?

— Весьма напряжённо.

— Что случилось?

— Конкретного ничего, но мне не даёт покоя моя поездка на встречу генерал-губернаторов с императором, особенно, в свете последних событий. Вчера совершено покушение на генерал-губернатора Крестопольской губернии.

— Что⁈ Ты об этом ничего не говорил!

— Дорогая, об этом написали все сегодняшние газеты.

— Я не читаю газет, дорогой. А кто совершил покушение?

— Анархисты, кто же ещё⁈

— Постой! — до графини дошёл весь смысл сказанного мужем, — но если они уже начали совершать покушения на генерал-губернаторов, то следующим можешь оказаться и ты⁈

— Да, всё возможно.

— Но надо же что-то делать! У тебя есть охрана?

— Есть, да я и сам себе охрана, ты же знаешь, каким даром я владею. А террористы выбрали самого незащищённого в этом плане губернатора и атаковали, но его спасли, опыт, что мы получили после тщательного изучения покушения на великого князя Ростислава Владимировича, оказался поистине бесценным. Ты помнишь, я тебе о том рассказывал?

— Да я помню, но ты мало, что рассказал.

— Да, — граф отпил из своего бокала маленький глоток вина и откинулся на стул. — Там, на самом деле, случилось очень многое, но я не готов оказался тебе о том поведать, ограничившись общими сведениями. Да и сейчас многое не скажу, но одно событие, случившееся именно там, вскользь затронуло и нас с тобой. Впрочем, я тебе о том уже говорил.

— Какое событие? — насторожилась графиня.

— Я оговорился, не то, чтобы оно нас затронуло, но я всё вспоминаю юношу, который показывал нам картину покушения на Великого князя.

— Ты имеешь в виду Фёдора Дегтярёва?

— Да, того самого. Он, кстати, получил от императора личное дворянство и премию в тысячу злотых.

— Огромная сумма для него, — заметила графиня.

— Да, любопытно, как он с ней распорядится, после этого сразу станет понятно, что он за человек, но на самом деле не это сейчас важно. Важно то, что император заметил его.

— И что из того? — пожала плечами графиня.

— Для нас ничего, а для этого юноши шанс прорваться наверх.

— Объяснись, дорогой, с каких это пор ты вдруг стал интересоваться судьбой безвестного юноши, и что даёт этот твой интерес, прежде всего, нам?

— Пищу для размышления. Мне интересно, что последует дальше. Я знаю императора, если он кого-то один раз заметил, то не отпустит далеко от себя, и если юноша сможет ещё раз выделиться, то ему помогут достичь большего, просто только из-за того, что император отметил его.

— Ты ошибаешься.

— Возможно, но хотел бы тебя предупредить, что если ты что-то услышишь о нём или узнаешь, то не держи в себе, а рассказывай мне, и попытай нашу дочь, сдаётся