Озорная птица и другие рассказы - Петр Иванович Замойский

живется богачу Минеичу, а все жалуется.

— Налогами замучили. Советска власть в разор разорить меня хочет.

Любит Минеич пожаловаться, да только не верят ему.

— Аль плохо тебе?

— Вот как плохо, лучше умереть.

— Ну, умри.

— Смерть придет, так, пожалуй, и умрешь.

Тетка Настасья и определила Ваньку к Минеичу.

— Он тебя к делу пристроит.

И пристроил Минеич Ваньку, — минутки посидеть не даст. А работы у Минеича хватит, он дело найдет. И не один Ванька у него — Машка еще, после дяди Софрона дочь. Машку на чесалку угонит машину вертеть, а то на дранку. Там бабы пошлют ее картошки «к завтрему» нарыть, а по ночам то того ребенка покачать, то другому соску сделать да в рот пихнуть.

Людям по воскресеньям отдых, а Ваньке с Машкой времени нет. Жаловался кое-когда Ванька тетке Настасье:

— Тяжело мне, тетенька.

— А ты терпи. Думаешь, сироте где-нибудь легко?

— Я бы лучше телят пасти пошел.

— Эка невидаль, пастух. А ты живи, держись. Хозяин старанье твое увидит, до дела доведет…

Лучше и не говорить об этом с теткой. Еще тяжелее после этого становится. Больно уж за Минеича она держится. А ведь и сама летом ворочает на него в полях и на гумне.

— Он благодетель наш, Ваня.

«Ну и благодетель, — думал Ванька. — Сколько ни работай, все ничего не платит…»

И правда, не любит Минеич платить за работу. Да с какой стати ему и платить, когда он сирот приютил?

— Им за меня богу молиться надо. Угол даю. Куда пойдут, к комсомолам, што ль?

А комсомольцы сколько раз говорили ему:

— Эй, дядя Кузьма, без договора держишь подростков.

Но не робеет Минеич. Он и обругать может.

— А кто вы такие?

— Экономправы! — ответит Гришка.

— Никаких правов ваших знать не хочу.

— ОЙ, ответишь по суду, Минеич.

— Пошли вы!

Выругается, плюнет и уйдет. Вот он какой мужик-то.

II

Ванька нет-нет, да украдкой и забежит кое-когда в избу-читальню к комсомолу.

— Больно гоже у них, — говорит он после Машке.

В комсомоле совет ему дают, как с хозяином договор заключить, Сколько работы надо от него и сколько отдыха. Хорошие все советы, да страшно подумать о них, не только-что говорить хозяину.

— Боюсь я, ребята.

— Чего бояться тебе? Вот чудной.

— Прогонит, куда пойду?

— Врет, не прогонит. Ты ему нужен.

А прогонит, мы в суд на него. Там-то с него за все сдерут.

Видит Ванька, правду ему говорят, а сказать эту правду хозяину — мороз по коже дерет. И досадно ему от своей робости, и сделать ничего не может. Видит он, что сколько ни работает на чужого дядю, а сам все разумши да раздемши ходит. У людей как-никак и сапоги и рубашки к празднику, ау него с Машкой нет ничего.

С Машкой говорить об этом начнет, а та и ручонками сухенькими всплеснет.

— Нешто можно? Он как даст нам по затылку, мы сразу и умрем с тобой.

Тетке Настасье и подавно говорить нечего.

— Думать не смей!

Чудно сказать «думать». Да когда это Ваньке думать? Вряд работать поспевай только. Время-то установилось после дождей хорошее, самая молотьба пошла. Минеич машину конную пустил в ход, поденщиков нагнал. Себе-то он обмолотил уже, теперь людям за плату молотит. Ванька к барабану на полок снопы подает, серпом поясья режет. Трудная это работа, горячая. Ревет жадный барабан, то и знай забрасывай ему в ненасытную утробу. Пуще всего боится этой работы Ванька, уж лучше снопы возить, аль лошадей гонять по кругу.

И нередко думал Ванька, когда уж из сил выбьется.

— Да что за прорва такая? За что я ему, а? Эдак в одночасье и умереть от работы можно.

III

Однажды, накануне праздника мая к Ваньке забежал Гришка комсомолец.

— Завтра приходите оба с Машкой к избе-читальне.

— Это зачем?

— Мы всех батраков созываем. С нами пойдете по улицам, а вечером спектакль бесплатный и музыка.

— Нас дядя Кузьма не пустит.

— Плюньте вы на него, а сами к нам. Он не смеет не пустить. Завтра праздник трудящихся.

Ушел Гришка, с гумна Минеич как раз.

— Кто это с тобой?

— Гришка.

— Чего он?

— Да так поговорил.

Минеич на небо поглядел, носом повел.

— Завтра, чем свет, пахать надо ехать.

Ванька замялся, несмело заявил:

— Ведь завтра никак праздник, дядя Кузьма.

— Какой? — вскинулся хозяин.

— Трудящихся, — чуть слышно произнес Ванька.

Минеич расхохотался, Ваньку по плечу похлопал.

— Никакого праздника нет. Это для лодырей праздник А у нас тогда будут симоны-гулимоны, когда работы никакой не будет.

И сердито куда-то кулаком погрозил.

— Это они все мутят. Не слушай их, а то плохо будет.

Ванька подумал: «Да хуже-то уж не будет».

IV

Утром, убравшись, Ванька задами и гумнами прямо к избе-читальне. Машка не пошла, только заплакала.

— Ну, ты как хошь!

А около избы-читальни уже народ собрался. Здесь увидел он и товарищей своих, которые работали у других богатеев, и пастухов, и даже кухарку попову.

— Батраки которые, сюда в ряды становитесь!

А председатель к ним к первым речь:

— Нынче мы празднуем первый май. Праздник это наш, он богачам не по зубам. Не бойтесь, что вы пришли на свой праздник, никто вам вреда не сделает. А завтра мы вызовем тех хозяев, которые еще договоров не заключили с вами. Мы их взнуздаем…

После речей двинулись по селу с красными знаменами и песнями. Дошли до той улицы, где Минеич живет. У Ваньки так и забегало в глазах. Вот увидит, вот подойдет да за руку выдернет…

— Ты что, — скажет, — делаешь, подлец, а?

Видит Ванька, сидит Минеич у окна, выглядывает, но не замечает он Ваньки. Больно народу много, нешто заприметишь?

Машка за углом избы стоит, жадно кого-то глазами ищет. Подружек своих увидела, те машут ей, зовут:

— Пойдем!

Печально качает Машка головой, на хозяина оглядывается. А тот глаза прищурил, губами что-то шепчет.

Вот уже передние ряды с флагами около Машки, вот хор с гармонистом прошел. Хлещут буйные песни, плещутся по широким улицам, а Машка все стоит. Видит, вон и Ванька с комсомольцами отшагивает, кто-то рубаху ему дал, в руках флажок маленький. И не утерпела:

— Ва-ань!!

В голосе и горле слезы. Остановился Ванька, вздрогнул в крике:

— Ма-ашк!!

И не помнит, как шмыгнула из-за угла, как стремглав перескочила через бревна и с размаха врезалась в ряды, прямо к Ваньке.

А Минеич только и вскрикнул:

— Назад!!

Но не пойдет