Иные чувства, иные миры - Дорис Джонас

Наша собственная Земля — это иллюстрация почти невероятного количества форм жизни, которые могли произойти от одноклеточных организмов, когда-то бывших триумфом эволюции на нашей планете. Все виды, и ныне вымершие, и все те, что пока ещё процветают, представляют собой лишь часть от общего числа возможностей, потому что кто знает, сколько новых видов ещё появится на свет?

Предположим, что нашим далёким предкам не приходилось защищаться от одних диких животных и преследовать других ради пищи, и они попадали в такие обстоятельства, когда обоняние было важнее, чем зрение или слух. В таком случае к настоящему времени у нас должно было бы значительно обостриться обоняние. Все наши умственные способности, знания и представления об окружающем мире основывались бы главным образом на этом восприятии. К настоящему времени наше зрение было бы чуть менее острым.

Как мы можем получить хотя бы отдалённое представление о том, с какими существами мы можем когда-нибудь столкнуться в ходе межпланетных и межгалактических исследований? Несомненно, самым логичным способом было бы попытаться представить себе, каким мог бы быть результат стечения каких-то иных случайных обстоятельств, которые могли бы привести к появлению иных комбинаций тех чувств и умственных способностей, что существуют прямо здесь, на нашей собственной Земле.

Мы редко задумываемся о том, сколько миров существует внутри нашего собственного. Под влиянием нашего субъективного восприятия мы считаем, что знаем это, но для каждого из бесчисленных видов животных наш мир — это совершенно иное место. Каждый вид воспринимает его по-своему, видит то, чего не видим мы, и не знает того, что для нас является очевидным. Если бы они смогли описать его нам, они представили бы его в настолько ином свете, что нам было бы трудно признать в нём нашу собственную планету. Если бы мы воспринимали её посредством их чувств, то её облик превзошёл бы самые смелые фантазии научной фантастики.

Например, если наше собственное зрение ограничено поверхностью объектов, которые мы видим, то звук проникает сквозь поверхности на разную глубину, в зависимости от природы материала, из которого состоят объекты. Для существа, которое воспринимает своё окружение больше через слуховые ощущения, чем через зрение, обычный мир, который мы видим вокруг себя, превратился бы в совершенно странное место, каким, несомненно, показался бы нам его собственный мир.

Все элементы научной фантастики и впрямь находятся прямо у нас под носом, и даже внутри нас самих. Когда мы осознаем все возможности некоторых наших сенсорных способностей, а также способностей других земных животных, нам вряд ли придётся изобретать что-то новое для дальнего космоса.

Каждый вид живых существ обладает своим собственным способом получения информации из окружающей среды и использования этой информации в своих целях — иными словами, своим собственным способом познания и своим собственным типом умственных способностей. Если бы мы изучили природу восприятия других земных существ и попытались представить, как наши знания расширяются или изменяются исключительно благодаря некоторым из этих иных видов восприятия, то каким было бы наше видение мира? Какова была бы природа нашего разума, если бы в его основе лежал этот иной вид знаний? Какие ещё возможности, иные технологии оказались бы доступными нам?

Как, в конце концов, мы узнаём то, что мы знаем? Наша осведомлённость о внешнем мире и все выводы, которые мы делаем на основе этой осведомлённости, наши знания, совокупный продукт осознания и разума всех людей, существовавших со времени возникновения нашего биологического вида, и технологии, основанные на этих знаниях, опираются на показания наших чувств.

Но наши чувства — это инструменты с ограниченными возможностями. По сравнению с некоторыми чувствами других живых существ они примитивны. Цвета, которые мы видим, ограничены той частью спектра, от красного до фиолетового, которую способны воспринимать наши глаза и мозг. Используя приборы для расширения границ нашего естественного восприятия, мы поняли, что спектр выходит за эти границы в обе стороны.

Есть другие существа, которые воспринимают другие его части — они могут различать цвета, находящиеся за фиолетовым, но оранжевый или красный им не доступны. Как выглядел бы мир в наших глазах, если бы наши зрительные способности лежали в этих иных рамках?

Аналогичным образом можно раздвинуть границы возможностей рецепторов любого из прочих наших чувств. Предположим, что мы могли бы слышать так же хорошо, как собака, и воспринимать запахи так же хорошо, как ночная бабочка. Тогда для нас мир не только выглядел бы, но и звучал бы, и пах бы иначе, и мы осознавали бы иную (и в некотором смысле, возможно, гораздо большую) его часть, чем в настоящий момент. Наше представление о том, что является «реальным», было бы иным, как и наш объём знаний и практические устройства, которые мы смогли бы создавать.

Нам даже не нужно прибегать к воображению, чтобы представить себе иные чувства, которыми мы могли бы обладать. В животном мире нашей родной Земли в изобилии представлены формы осознания и, следовательно, знания, находящиеся за пределами нашего понимания.

Существа, живущие на Земле, эволюционировали таким образом, что знают лишь то, что необходимо им для жизни и продолжения рода. Некоторые из них, особенно высшие формы, обладают способностью распознавать новую информацию и адаптироваться к ней, если это становится необходимым в изменяющейся среде. Городские птицы, например, научились распознавать молочные бутылки, оставленные на порогах домов, как источник пищи и открыли способ использования этой информации, проклёвывая крышки от бутылок. Однако обычно в стабильной среде обитания новые формы жизненно важной информации появляются не так уж часто, и живое существо добивается успеха путём обострения уже имеющихся у него чувств, а не развития новых.

В этом отношении человек не сильно отличается от всех остальных созданий. Наш эволюционный путь приспособил нас к тому, чтобы знать только то, что нам необходимо знать. Наши пять чувств дают нам ровно столько информации о планете, на которой мы живём, и о Вселенной, частью которой она является, сколько нужно. Каждый вид обладает особыми анатомическими или поведенческими особенностями, которые эволюционировали путём отбора в связке с окружающей средой и которые позволяют ему выживать. В эту категорию входят шея жирафа, глаз мухи или чувствительность летучей мыши к отражённому звуку. Но — и это большое «но» — в случае человечества особым приспособлением для выживания является наш «новый» мозг, который эволюционировал вместе с нашей ювенильной формой тела и нашим столь же «молодым» поведением.

Любопытство, поиск и экспериментирование — это поведенческие особенности большинства молодых млекопитающих. Однако с возрастом эти качества исчезают, и животные начинают придерживаться общепринятых моделей поведения, характерных для их вида. С другой стороны, люди в этом смысле остаются