Тёмный лабиринт - Анна Тищенко

И тут Кэти поняла, что она стоит в тени того самого дуба, но нет уже давно ни того плюшевого медвежонка, ни старенькой гувернантки, ей восемнадцать и она совершенно одинока в ночном пустынном парке. Отсюда открывался вид на семейное кладбище. Старинные, покрытые лишайником и густой паутиной плюща, склепы резко выделялись гипсовой белизной на фоне чёрно-зелёной стены деревьев. Дорожки, заросшие мхом и дикой мятой, скрывали звук её шагов, и Кэти почувствовала себя призраком, блуждающим средь могильных плит. Пройдя немного вглубь, она остановилось у прекрасного памятника работы итальянского скульптора – два плачущих ангела сжимающих друг друга в объятиях. «Марджори и Роберт Бранн» – прочла она. «Ах, как печально! Два пылких сердца, некогда сгоравших от любви, теперь лежат под этими холодными плитами… (на самом деле дядюшка Роберт скончался от апоплексического удара, вызванного неумеренным потреблением крепких напитков и кулинарных изысков любимого повара, но думать об этом почему-то не хотелось.) Лишь шелест листвы и пение цикад…» Помимо пения цикад её слух уловил странный звук прямо за спиной. В испуге Кэти обернулась и увидела в нескольких метрах от себя громадного серого пса. Безумные, горящие яростью глаза, смотрели прямо на неё, с клыков капала слюна. Кэти застыла. Как в кошмарном сне она видела, как зверь, не сводя с неё глаз, пригибается к земле, готовясь к прыжку. Мощные мускулы под атласной шкурой напряглись, когти вонзились во влажную кладбищенскую землю. Кэти закрыла глаза.

Но не успела она даже вскрикнуть, как чья-то сильная рука подхватила её за талию и в следующий момент она оказалась в густой траве. Опираясь на ладони, она приподнялась и увидела мужчину, словно сошедшегосо страниц скандинавских легенд. Он стоял прямо перед ней, огромного роста, мощный, холодные, чуть насмешливые светло-голубые глаза… Где она видела подобные? Вся его одежда и лицо были залиты кровью, а в метре от него лежало изуродованное тело собаки. Кэти вскочила на ноги.

– Вы не ранены?

Даже встав в полный рост, она едва доставала ему до груди. Мужчина окинул её с ног до головы безразличным взглядом.

– Кто выпустил тебя ночью из дома, дитя?

Кэти отступила назад с достоинством:

– Я Кэтрин Бранн. И кстати! Я, вообще-то леди и хозяйка этого поместья, и совсем недавно мой кузен Марк говорил, что я совсем взрослая и меня пора выдавать замуж. Вот.

Говоря это, она старательно, но безуспешно отряхивала перепачканные землёй коленки и порванное платье.

– Не понимаю, откуда здесь взялась эта собака. Роджер на ночь запирает внутреннюю часть сада, видимо, она как-то пробралась сюда…

Она предприняла ещё одну неудачную попытку поправить сбившиеся волосы.

– А вы? Могу я узнать ваше имя и что привело вас сюда?

Говоря это, Кэти попыталась придать голосу тон светской любезности и непринуждённости, хотя колени предательски дрожали. Её спаситель выслушал эту восторженную сбивчивую речь с лёгкой усмешкой.

– Мне кажется, ваш пёс ранил меня.

– Ах, боже мой, где, что случилось? – растерявшись и мигом утратив образ светской львицы, Кэти сделала шаг навстречу, но зацепившись ногой за предательски спрятанный под покровом мха край надгробия достопочтенного дядюшки Роберта, полетела вперёд. И упала бы, если бы её не подхватили.

Неожиданно для себя поймав в свои объятия это маленькое, несуразное существо, от которого пахло цветами и летом, незнакомец, казалось, сам растерялся. Её тепло и цветочный аромат волос ошеломил его, в этот мгновение Кэти, окончательно смутившись, попыталась отстраниться, опираясь ладонями о его широкую грудь. Но сделать ей это не удалось. Мощные руки обвили её талию, так сильно, что перехватило дыхание. Она в испуге подняла лицо:

– Вам больно?

Пьянящий запах её волос, нежный шелк кожи и огромные, испуганные глаза – всё это настолько сбило его с толку, что, не отдавая себе отчёт в происходящем, он повалил её на траву.

– Что вы делаете!? – пролепетала Кэти.

Он склонился над девушкой, опираясь на одну руку, а другой сжав её нежные, тонкие запястья.

– Что? Нет! – вскрикнула Кэти, судорожно пытаясь встать, вывернуться из-под его мощного тела.

– Тихо, – выдохнул на ухо низкий голос, посылая по телу волны паники. Она попыталась оттолкнуть его, упёршись ладонями в плечи, но с тем же успехом можно было пытаться остановить разъяренного носорога. Кэти вскрикнула, когда почувствовала, как одна мужская рука запрокинула её голову за подбородок, а другая очутилась на груди, и требовательный рот впился в нежную кожу на шее. Она судорожно всхлипнула, вцепившись пальцами в его короткие, белоснежные волосы, но это не только не остановило его, а будто только раззадорило. Мужчина, усмехнувшись, лениво тряхнул головой, как хищный зверь, которому докучает расшалившийся детеныш. Кэти почувствовала, как его бедра прижимают её, оцепеневшую, напуганную к земле. Он медленно, почти нежно провёл ладонью от её горла к тяжело вздымавшейся груди, и нетерпеливо рванул вниз плотный лиф атласного, ещё недавно белоснежного платья.

– Не надо, не надо, не так… – как в кошмарном сне повторяла Кэти, – так нельзя…

– А как? – хрипло выдохнул он, обжигая её шею отнюдь не нежными поцелуями.

Кэти на секунду смешалась. Она так часто представляла себе это «чудо любви», «миг священного экстаза» … Ну, то есть «он» (почему-то всегда высокий стройный брюнет с зелёными глазами и благородной сединой на висках), становится на одно колено, смиренно опустив взгляд, предлагает ей руку, сердце и кольцо, потом церковь, венчание, фата, флердоранж. Конечно, гости, колокола, большой торт, (и не такой, как у Каролин Сплит был на свадьбе, а получше, с розочками.) И вот, в алькове, на шёлке брачных простыней он касается её губ нежным поцелуем. Дальше мечты уносились в нечто радужно-прекрасное, но до крайности неопределённое. И как же это было не похоже на то, что происходило с ней сейчас!

Встретив сопротивление жёсткого лифа, мужчина без усилия разорвал тугую шнуровку корсажа, освободив высокие, упругие груди. Кэти ахнула, задохнувшись от стыда и испуга, попыталась закрыться руками, но он тут же поймал её запястья и развёл их в стороны, любуясь перепуганным, раскрасневшимся личиком, беззащитной, обнажённой грудью. Кэти даже кричать не могла – во рту неожиданно пересохло, язык прилип к гортани, воздуха в лёгких стало катастрофически не хватать… Осознав свою беспомощность, она жалобно всхлипнула, перестала вырываться и затихла, напряжённая, как струна, готовая порваться даже от лёгкого прикосновения. А его ладони накрыли и сжали нежные груди, пропуская маленькие, съёжившиеся от ночной прохлады соски между пальцами, от чего те затвердели и заныли. Странно, но это было… приятно? Кэти распахнула глаза от нового, незнакомого ощущения. По телу прокатилась волна тепла и необычного волнения. Запрокинув голову, она лежала, забыв о смущении, когда эти ладони двигались вверх, скользя по груди и шее, а оттуда вниз, к розовым соскам. Его рука сорвалась ниже, задрав юбку до талии, и Кэти вновь почувствовала укол страха, судорожно попыталась сжать колени, закричать, но он одной ладонью зажал ей рот, другая нырнула между женских бедер, отодвинула тонкую ткань трусиков и пальцы прикоснулись к самому сокровенному месту её тела. Кэти почувствовала, как сердце ухнуло куда-то в бездну, низ живота взорвался томительным спазмом, происходящее подёрнулось пеленой зыбкого горячечного тумана. Мужчина одним движением сдёрнул с неё трусики. Кэти словно впала в оцепенение, запротестовала только когда он, полностью освободив её от платья, широко развёл бёдра в стороны. Ошарашенная настолько, что в первую секунду даже не шелохнулась, Кэти часто задышала, и крик протеста застрял у неё в горле.

– Не бойся, – негромко сказал он мягким голосом, – обещаю, я ничего не сделаю.

Нежным, но властным движением его ладони скользнули вниз, накрывая бедра, пальцы раздвинули её складочки и что-то мягкое, влажное приникло к сокровенному бугорку. Стыд молотом ударил в голову.

– Не надо! Прекратите! – в смятении закричала Кэти.

Он и не думал прекращать. Заскользил языком по нежной плоти, сначала едва касаясь, потом чуть сильнее, чуть дальше. Кэти продолжала неуверенно отпихивать его, но мир вокруг расплывался, теряя контуры и очертания, тело отказывалось подчиняться разуму, таяло в дурманящем коктейле стыда, страсти, желания. Она вдруг изогнулась, с губ сорвался требовательный, протяжный стон, бёдра бесстыдно раздвинулись шире, русалочьи волосы разметались меж травы. Она слышала тяжёлое дыхание своего мучителя, чувствовала, как его пальцы до боли сжали её ножки, как он вдыхает еёнежность, влажный тесный жар, её невинную женственность. Язык надавил на розовый бугорок ещё и ещё раз, пока её бесконтрольные стоны не перешли в крик.