Картинка в волшебном фонаре - Цитому Минаками

На стеклах ящика были в беспорядке разбросаны разноцветные перышки. К ним протянулась, словно пытаясь схватить, правая рука Нитты, левая — бессильно повисла над краем ящика.

Лицо Нитты было спокойным, без тени страдания. По свидетельству соседей, он всегда отличался болезненным цветом лица, сейчас же оно порозовело и казалось слегка распухшим.

Чуть в отдалении, на маленьком столике у стены, стояли бутылка с соком и чашка. Предварительный анализ жидкости в чашке, проведенный экспертами, показал наличие цианистой кислоты. Розовая окраска кожи лица также свидетельствовала об отравлении цианистым ядом. В тот день никто из приятелей, похоже, к Нитте не заходил, и он, по-видимому, встретил смерть в одиночестве.

Владельца ломбарда "Маруман" и Мидори вызвали на допрос как свидетелей. После допроса и осмотра места происшествия полиция все более склонялась к версии о самоубийстве, хотя никаких вещественных доказательств, подтверждавших ее, не было найдено. Посмертного письма не обнаружили, да и мотивы самоубийства оставались неясными. Не исключалась версия об убийстве или несчастном случае, но и это ничем не подкреплялось.

Прибывший на место происшествия сотрудник позвонил из ломбарда в полицейское управление и попросил прислать детектива.

— Покойник, полагаю, покончил жизнь самоубийством, выпив цианистый калий. Правда, он не оставил посмертного письма, хотя и жил в одиночестве. Да и вообще для взрослого мужчины избранный способ кажется несколько странным, — сказал он.

Вскоре к бывшему бомбоубежищу прибыли сотрудники первого следственного отдела — помощник инспектора Кинуи и молодой детектив Мита.

Они вновь стали допрашивать Мидори. Она отвечала то же самое, что и сотруднику полицейского отделения из Оцука.

— Говоришь, заметила мужчину в пиджаке мышиного цвета? А ты видела, как этот господин выходил из жилища Нитты? — строго спросил помощник инспектора.

Мидори не знала, что и ответить, и лишь молча теребила нитку, вылезшую из вязаной кофты. Она не могла утверждать, будто в точности видела, как он выходил из убежища, ведь заметила этого господина, лишь когда он повернул за угол у склада.

— А может, он просто остановился у склада справить малую нужду? — улыбнувшись, вмешался молодой детектив Мита.

Его предположение было не столь уж легкомысленным, как может показаться на первый взгляд. Не исключено, что мужчине в самом деле приспичило, и он остановился в удобном месте, справил нужду, а заметив Мидори, стыдливо опустил голову и поспешно пошел в противоположную от нее сторону. И вообще было бы чересчур самонадеянным связывать внезапное появление незнакомого мужчины со смертью Нитты. А если он не виновен?! Кажется, Мидори поняла это и, подумав, сказала:

— В точности утверждать, будто он выходил из жилища сэнсэя, не могу.

В то же время у нее в голове не укладывалось, что уважаемый Нитта скончался, приняв яд. "Нет, он не способен покончить жизнь самоубийством", — повторяла она про себя несчетное число раз.

Полицейский врач сообщил, что, по его предположению, смерть наступила около полутора часов тому назад. Если учесть, что Мидори обнаружила труп Нитты в семь часов вечера, значит, он принял яд где-то около пяти тридцати, и подозреваемый в убийстве мужчина в пиджаке мышиного цвета должен был находиться рядом с трупом около получаса — ведь Мидори увидела его выходящим из-за угла около шести вечера. Не исключалось также, что рядом с Ниттой, когда тот принимал яд, находился кто-то другой. Но опрос соседей этого не подтвердил. Да и трудно было сказать что-то определенное, поскольку пустырь с улицы не просматривался — его загораживало здание склада, и прохожие не могли заметить человека, который, завернув за угол, прошел к жилищу Нитты.

Так или иначе, полицейские, осмотрев место происшествия, склонялись к версии самоубийства. Их поразило запустение, царившее в жилище Нитты. Обычно художники для своей мастерской выбирают светлое, солнечное помещение. А комната Нитты была полутемной. Кто знает, может, в темноте ему лучше работалось, но все же мастерская оказалась на удивление грязной и замусоренной.

В комнате площадью в 10 дзё [3] были в беспорядке разбросаны клочки оберточной и цветной бумаги, обрезки фанеры, мешки из-под песка и извести, мел, обрезки железа, булыжники и прочий хлам. Кроме того, в углу стояли старенький ручной печатный станок, такой же старый фотоувеличитель, бачки с проявителем и закрепителем вперемешку с пустыми, запыленными бутылками из-под пива.

В сливную раковину были свалены грязная кастрюля и сковорода с наполовину сгнившей редькой. Вся эта картина свидетельствовала о нищенском, безалаберном образе жизни покойника. И ничего удивительного, что разочаровавшийся художник-неудачник, не выдержав одиночества, ушел из жизни, выпив растворенный в соке цианистый калий…

Детектив Мита, думая о чем-то своем, рассеянно наблюдал за работой экспертов, обследовавших комнату, потом, обратившись к помощнику инспектора, сказал:

— Господин Кинуи, вроде бы похоже на самоубийство, но меня смущают некоторые детали. От столика с бутылкой сока и чашкой до этого странного ящика — не менее шести шагов. Чашка с недопитым соком свидетельствует о том, что именно там он принял яд, но зачем человеку, уже принявшему яд, понадобилось вернуться к ящику, обхватить его руками и умереть в столь необычной позе.

Странности на этом не кончались. Когда эксперты сдвинули навалившийся на ящик труп, все обратили внимание на необычную картину внутри волшебного фонаря: к среднему стеклу была приклеена бумага, фон которой напоминал складки кожи слона или носорога. Она была разрезана на две части, свернутые в виде конуса, у основания которых были живописно разбросаны перышки, а между ними кистью проведены тончайшие линии.

— Сюрреализм какой-то, — пробормотал Мита, заглядывая внутрь ящика, и в следующий момент вскрикнул от удивления. — Господин помощник инспектора, взгляните! К среднему стеклу приклеена купюра в тысячу иен.

— Купюра? Это еще зачем?

— Может быть, она тоже послужила исходным материалом для создания картинки?

— Ну-ка, включи свет. Мита повернул выключатель.

Помощник инспектора Кинуи заглянул внутрь, и его глазам предстал отразившийся на верхнем стекле необыкновенный силуэт, чем-то напоминавший то ли птичье гнездо, то ли логово зверя, в которое неведомо откуда попала купюра в тысячу иен.

— Ну и картинка! — воскликнул Кинуи.

— Для него этот ящик вроде холста, громоздит разные предметы, используя подсветку, а потом, по-видимому, фотографирует изображение на верхнем стекле. Интересно, кому покойник продавал эти фотографии? — задумчиво произнес Мита.

— Вот, взгляните. — Эксперт, изучавший содержимое ящиков столика, протянул Кинуи несколько бумажек.

— Да ведь это квитанции от еженедельника "Дзинсэй" и детского журнала "Доёсюндзю"! — воскликнул помощник инспектора. — Ну-ка, быстренько свяжись с ними по телефону.

Хамото только что перекусил в редакции "Доёсюндзю". Был уже девятый час. "Пора и домой", — подумал он, убирая бумаги в стол, когда зазвонил телефон.

— Беспокоят из полиции. Вам известен художник Нитта?

— Да, — ответил Хамото.

— Дело в том, что Нитта сегодня в пять часов вечера покончил жизнь самоубийством.

— Как вы сказали? — воскликнул Хамото, чувствуя, как задрожала сжимавшая трубку рука. — Самоубийством?! Какая чушь!

— Нет, это правда. Он принял цианистый калий. Труп пока еще находится в его мастерской в Сакасита, — деловым тоном сообщил полицейский. — У покойного, видимо, нет близких родственников, поэтому мы решили посоветоваться с работниками журналов, в которых он сотрудничал. Я звонил в еженедельник "Дзинсэй", но там уже никого нет. Хорошо хоть, что вы оказались на месте.

Слушая полицейского, Хамото не верти своим ушам. Нитта покончил жизнь самоубийством? Такого быть не может! Ведь они встречались всего пару дней тому назад. Нит-та был бодр и весел. И вот…

— Я сейчас же приеду, — сказал он и поспешно покинул редакцию.

Выйдя на улицу, он вскочил в такси и через десять минут уже был на месте.

На пустыре собралось довольно много любопытных — главным образом женщин и молодых людей. У входа в бывшее бомбоубежище стоял полицейский.

— Я друг покойного. Мне только что звонили, — представился Хамото.

— Проходите. — Полицейский отступил в сторону.

Хамото спустился по лестнице и замер у открытой двери. Труп Нитты лежал между ног полицейского врача, внимательно разглядывавшего его лицо и грудь. Несколько полицейских стояли сбоку, наблюдая за действиями врача.

— Помощник инспектора, — отрекомендовался Кинуи. — А вы кто будете?

— Хамото. Из детского журнала, — сдавленным голосом ответил журналист.