Картинка в волшебном фонаре - Цитому Минаками

— А почему Нонака не пришел? — обратился Хамото к Таноки.

— Я уже докладывал полицейскому, что вчера мы встретились в Синдзюку, в кафе "Бон". Он был в хорошем расположении духа. Мы с ним поговорили о делах, вышли из кафе и расстались около шести тридцати на станции электрички. А исчез он, думаю, совсем по другой причине. Это лишь мое предположение, но Нонака, по-видимому, снова занялся порнографическими фотографиями. — Таноки понизил голос и, наклонившись к Хамото, продолжил: — Вам известно, что прошлой весной Нонаку забрали в кутузку вместе с этими молодчиками из Асакуса? Выйдя на волю, он решил раз и навсегда покончить с порнобизнесом, но те его отыскали и снова заставили вернуться к прежнему. Работа, конечно, денежная, и он согласился. Но с тех пор Нонака боится полиции, как огня. Он ведь от природы трусливый.

"Вон оно что, значит, он скрылся, опасаясь, как бы его снова не поймали за изготовление порнографических фото, — с облегчением подумал Хамото. — Теперь понятно, почему детектив Мита не обнаружил в квартире никаких фотопринадлежностей. Нонака на всякий случай решил уничтожить все компрометирующие его следы. Этим можно объяснить и странное поведение его жены. Но зачем ему понадобилось скрыться именно после того, как он получил телеграмму о смерти Нитты?"

— И все же его исчезновение мне непонятно, — продолжил он свои размышления вслух. — Разве не достаточно было припрятать порнографические фото и прийти сюда? А вот то, что он не пришел, выглядит, по меньшей мере, странно и навлекает на него законное подозрение…

— Поверьте, Хамото, Нонака прекрасный человек, но стоит ему попасть в сложное положение, как он теряет голову и вообще перестает нормально соображать. Вот и покойный Нитта не раз выговаривал ему за это. — Таноки обеими руками взял двухлитровую бутыль и подлил в свою чашку сакэ. — Могу сказать только одно: полиция зря нас подозревает. Это просто смешно! И я и Нонака — истинные поклонники искусства Нитты, мы всегда питали к нему любовь и уважение. Подумайте сами: разве могли мы поднять руку на такого человека?

Хамото и сам был такого же мнения. В словах Таноки он уловил возмущение, обиду на подозрительность полиции.

Но кто же убил Нитту, кто принес к нему в мастерскую бутылку с отравленным соком? Как разгадать эту загадку? По-видимому, бумажник Нитты украден, и версия о грабителе, случайно зашедшем в мастерскую, не так уж беспочвенна. Не исключено, что именно мужчина в пиджаке мышиного цвета побывал в мастерской.

— Мидори, ты хорошо запомнила внешность того господина? — обратился он к девушке.

— Да, я уже говорила полицейскому, что у меня отличная память. У него был большой нос, бледное лицо, острый, пронзительный взгляд, широкие плечи. Я все хорошо запомнила, — подтвердила Мидори, беря с тарелки кусочек вяленого кальмара. — Мне этот господин показался подозрительным.

"Все это так, — продолжал думать Хамото, — но где доказательства? Как напасть на след этого мужчины? Такое впечатление, будто пытаешься ухватить рукой легкое облачко…"

Типография "Итиринся" занимала двухэтажное здание на тихой улочке в Сэтагая, в квартале Охара близ станции Дайтабаси. Небольшая вывеска гласила, что типография принимает заказы на печатание конвертов и брошюр. Сбоку от входа располагалась контора.

Помощник инспектора Кинуи выяснил, что типография "Итиринся" находилась прежде на Канде, но во время войны ее владелец Миянодзава перевез оттуда полиграфическое оборудование в свой дом в Охара, а когда война окончилась, вновь открыл ее уже на новом месте. Вскоре хозяин умер, и типография перешла к его старшему сыну, который расширил ее, заняв пустырь за домом. Типография специализировалась на офсетной печати. Однажды он познакомился в харчевне на Гинзе с бывшей супругой Нитты, Такако, увлекся ею, и вскоре они поженились. Детей у них не было.

Уже вечерело, когда Кинуи остановился перед входом в типографию. Он толкнул дверь в контору и оказался в небольшой комнате, освещенной лампой дневного света. Спиной к нему сидела за столом женщина и подшивала какие-то бумаги, по-видимому, накладные. Из глубины дома доносился шум печатных машин. Женщина обернулась.

— Я из полиции, — сказал Кинуи, предъявляя удостоверение. — Извините за поздний визит, но мне бы хотелось побеседовать с госпожой Такако.

Женщина удивленно поглядела на Кинуи.

— Это я, — сказала она. Голос ее звучал молодо.

— Скажите, вы знакомы с господином Ниттой? В глазах женщины мелькнул испуг.

— Конечно, знакома. С ним что-то случилось?

— Господин Нитта вчера вечером покончил жизнь самоубийством…

— Что?! — В глазах Такако мелькнули одновременно испуг и недоверие. — Это правда, господин полицейский?

"Мидори права, женщина и в самом деле красива", — подумал Кинуи. Миниатюрный, приятной формы нос, кра-I сиво очерченный рот с слегка выпяченной губой, нежный овал лица… Она казалась значительно моложе своих лет.

— Я пришел, чтобы узнать: нет ли у вас каких-либо предположений о причинах его смерти?

— Не могу поверить, чтобы он наложил на себя руки. Похоже, только сейчас Такако вдруг поняла, что Нитты

уже нет на этом свете. В ее испуге, в ее задрожавшем голосе Кинуи не ощутил и тени искусственности. Он сразу понял, что его подозрения беспочвенны, но все же продолжал.

— Простите за нескромный вопрос: мне говорили, будто вы бывали в мастерской Нитты и после развода…

— Да, иногда я к нему заходила, — опустив голову, тихо сказала она.

— В полиции возникли некоторые сомнения относительно причин смерти Нитты, и мы решили опросить его знакомых и друзей. В связи с этим я просил бы вас подробнее рассказать о покойном.

Такако предложила Кинуи кресло, а сама села напротив на вертящийся стул.

— К сожалению, муж отправился на совещание, а прислуга ушла домой, и некому приготовить для вас чай. Вы уж простите.

Кинуи прислушивался к неторопливой речи Такако и думал: "Неужели эта женщина, тайком от нынешнего супруга," ходила на свидание к Нитте, своему прежнему мужу?" Но он не почувствовал к ней неприязни.

"Странная женщина! А может быть, муж знал о ее ви-В зитах?" Кинуи не спеша вынул из кармана сигареты и закурил.

— Может быть, вам покажется странным то, что я сейчас скажу, — тихим голосом начала Такако, — но Нитта был человеком необыкновенным, чересчур добрым и с прекрасной душой. Он был абсолютно неприспособлен к семейной жизни. Когда мы поженились, я работала. А раз я добывала средства на пропитание, он со спокойной совестью сам перестал трудиться — будто так и положено. Ну, истинный ребенок! У нас каждый день происходили стычки. Наконец, я не выдержала и ушла. И странно: с тех пор, как мы расстались, я забыла все плохое и вспоминала о нем лишь как о прекрасном, наивном человеке. Я снова вышла замуж, но стоило мне подумать, что он живет там, неухоженный, в грязи и бедности, как я сразу же мчалась к нему в мастер скую.

— Ну, а ваш супруг с пониманием относился к вашим свиданиям?

— Мне кажется, да.

Спустя полчаса Кинуи покинул типографию. Выйдя наружу, он обратил внимание на автомашину марки "Тоёпэт", стоявшую у ограды.

"Должно быть, та самая машина, на которой Такако приезжала к Нитте", — решил он. Подойдя поближе, он заметил на заднем сиденье пачки мелованной бумаги с отпечатанным на ней текстом приложения к серии детских книг с картинками и сразу же ощутил исходивший от них резкий запах. Так пахнет свежая типографская краска. Обложки к приложению были отпечатаны офсетом в четыре краски — красную, черную, зеленую и коричневую и, по всей видимости, предназначались для одного из детских издательств.

Мгновенно у Кинуи мелькнула мысль: а не здесь ли следует искать источник яда, который выпил Нитта? Может быть, он доступен тем, кто использует типографские краски и другие химические вещества для офсетной печати?

Добравшись до станции Дайтабаси, он подошел к телефону-автомату и набрал номер полицейского отделения Оцука.

— Позовите Миту, — попросил Кинуи.

Мита оказался на месте и, не дожидаясь вопросов начальника, стал докладывать:

— Господин помощник инспектора. Мы с Тани только что возвратились из Синдзюку. Алиби Нонаки установлено. Официантка со второго этажа кафе "Бон" подтвердила, что люди описанной внешности, то есть Таноки и Нонака, действительно там находились. Они пили кофе и беседовали за ближайшим к кассе столиком между пятью и шестью часами. По свидетельству Таноки, он слышал звонок о начале сеанса в кинотеатре Мусасино. Мы проверили: в самом деле, там сеанс начался в пять часов двадцать минут. Так что на час, когда было совершено убийство, Нонака имеет бесспорное алиби. На всякий случай мы заглянули на его квартиру в Восточном Накано, чтобы раздобыть отпечатки пальцев. Это нам удалось — взяли из мусорной корзины несколько окурков. Поскольку жена Нонаки не курит, окурки принадлежали ему.