Предел прочности - Андрей Расторгуев

– Что здесь происходит?

– Да вот, ваше превосходительство… Почитай, все бабы ихние туточки с детишками собрались. Орут, спасу нет. Думают, наверное, что мы на смертоубийство пойдём. Некоторые даже крестятся, хоть и басурмане…

Со стороны мечети раздались частые выстрелы. Толпа заголосила ещё сильней.

– Давай-ка, любезный, веди эту богадельню к башням. Пущай там пока посидят, – сказал Карягин и поспешил на звуки выстрелов.

Подбегая к мечети, увидел колонны солдат, прорывающиеся сквозь огонь с минаретов.

Невдалеке стоял майор Севастопольского полка.

– В чём дело? – поинтересовался у него.

Офицер отдал честь.

– Осмелюсь доложить, ваше превосходительство, в мечети засело до пяти сотен татар. Выбиваем.

– Не хотели сдаваться?

– А кто их знает. Может, и хотели, – безразлично пожал плечами.

– То есть?..

– Тут армянин один кричал, что там дагестанские лезгины прячутся. Вот мы спрашивать и не стали.

Всё ясно. Разбойные налёты дагестанцев настолько досаждали, настолько были жестоки, что солдаты могли попросту озвереть, услышав эти слова. Не мудрено, если никого в живых не оставят.

Понимая, что здесь его помощь не нужна, Карягин развернулся и пошёл прочь.

09 января 1804 года

Ганжинское ханство, Ганжа, ханский сераль

Зал, в котором князь Цицианов принимал Карягина, блистал роскошью. Богато украшенные орнаментом стены. Витиеватые росписи между карнизом и потолком. Повсюду ковры и подушки, особенно на возвышенности вдоль стен. Там, в углу, и уселись генерал с полковником.

– Отныне Ганжинское ханство будет упразднено, – вещал главнокомандующий. – Входящие в него земли станут округом, частью Российской империи. Город сей нареку Елизаветполем. Вам же, ваше превосходительство, предписываю вместе с вверенным вам полком охранять новоприобретённую крепость, весь округ и Шамшадильскую волость.

Кустистые брови полковника поползли вверх:

– Со всем уважением, ваше сиятельство, но для одного 17-го Егерского полка это немалая территория. К тому же персияне после взятия Ганжи озлобятся. Как бы войной не пошли.

– Полагаю, войны нам теперь не избежать, – глядя в стену, задумчиво проговорил Цицианов. – Многие вассалы, увидев падение Ганжи, решат, что лучше быть с Россией нежели с Персией. Обратятся к нам в подданство. Персиянам сие вряд ли придётся по нраву. – Князь устремил на Карягина тёмные глаза. – Ганжинская провинция должна стать щитом для Грузии, а ваш полк – передовым солдатом в предстоящей войне. Но вы правы, Павел Михайлович. Вас надобно укрепить. Кроме казаков никого дать не могу, не обессудьте. И тех лишь полторы сотни. Привлекайте местных татар.

Привлечёшь их, как же. Легче сказать, чем сделать.

– Не так-то сие просто, – вздохнул полковник.

– Я и не говорил, что будет легко. Полагайтесь в основном на армянское население. Они нам благоволят. Да и вера у нас одна, христова. Но и магометане могут подсобить, ежели правильно с ними столковаться. В общем, завоёвывайте доверие. А я чем смогу, тем помогу.

Наместник встал, показывая, что аудиенция окончена. Пожав тонкую кисть протянутой ему руки, Карягин удалился, немало озадаченный своими новыми обязанностями.

Взятие Ганжи действительно всколыхнуло соседние ханства. Поражённые этим известием, те сперва хранили молчание. Зато потом в Тифлис одно за другим потянулись посольства с выражениями кротости, смирения и желанием исполнить любую волю России. Из Карабагского и Шекинского ханств прибыли депутации с прошением о вступлении в российское подданство. Непокорная Имеретия в лице царя Соломона была вынуждена принять условия Цицианова и стать частью России, а с нею и подвластные Соломону Мингрелия и Гурия. Также искал российского покровительства абхазский правитель Келиш-бек.

Откровенно враждебным оставался эриванский хан, полагаясь на всеобъемлющую поддержку Персии. Он знал, что столкновение с Россией теперь неизбежно. И предстоят ему не те более-менее безобидные стычки, что происходили до этого, нет. Драка будет куда серьёзней – не на жизнь, а на смерть, как у двух львов, бьющихся за главенство в стае. Вцепятся друг в друга мёртвой хваткой и не разожмут челюстей, пока кто-нибудь не испустит дух. А в одиночку с Россией не справиться.

Теперь и Тегеран заволновался. Стараясь удержать уплывающие из рук вассальные ханства, персидский шах начал готовиться к войне, собирая войска в северных провинциях. Оставалось удивляться, насколько предвидел это Цицианов. Однако сам он вынашивал не менее грандиозные планы.

После завоевания Ганжи, присоединения Имеретии с Гурией главнокомандующий собирался идти на Эривань. А затем утвердить русское владычество на всём протяжении от Чёрного моря до Каспийского. Ни больше, ни меньше.

Другое дело, что сил для этого у главнокомандующего было недостаточно. Восемь полков пехоты, один драгунский и один казачий. Вот и всё. Продолжались бесконечные набеги на Кахетию и Карталинию. Гибли люди, в том числе генералы. За короткое время не стало грозы лезгин генерал-майора Гулякова и верного шефа 17-го Егерского полка генерал-майора Лазарева, чьё место после него занял Карягин. Последнему же пришлось отслеживать не только действия персидских войск, но и наблюдать за соседними с Ганжинским округом ханствами. Кроме того, вызывали сомнения подвластные татары с их правителями, готовые в любой момент предать, действуя по наущению персидского шаха. Знай себе, держи ухо востро.

Ещё и хищнические партии татар досаждали. Вечно подходили к новонаречённому Елизаветполю то с юга, то с севера, то с востока. Никакого покоя от них…

Глава 2, в которой Карягин борется с хищными партиями

05 апреля 1804 года

Ганжинский округ, пастбище под Елизаветполем

– И где, скажи, эти чёртовы персияне? – спросил Степан Суроков у армянского сотника.

Они скакали в сопровождении пятидесяти казаков и десятка конных армян, которыми командовал Бекешев. Третий круг нарезали, но ни персидских всадников, о которых говорил шеф, ни оставленных ими следов так и не увидели.

– Этот вопрос надо задать тому, кто отправил нас сюда, – спокойно, по-философски заметил армянин.

Здесь, в десяти верстах от Елизаветполя, пасся табун полковых лошадей. С ними также были артельские, казённые и офицерские. Словом, всех собрали. Выставили охрану из пятидесяти егерей и двадцати казаков, поскольку падкие на чужое добро татары периодически пытались этот табун увести.

Сегодня ночью непонятно какими путями Карягин получил известие, что со стороны Шуши сюда движется хищная персидская партия. Вот и поднял поручика Сурокова. Ты, мол, заведуешь продовольствием для лошадей, тебе и отдуваться. Сказал бы просто, что послать больше некого. Два батальона, которые стоят в городе, вечно нарасхват. То хищников надо преследовать, то татар усмирять, то караулы нести. Третий батальон, тот вообще в Елизаветполь не заходит. По всей округе рыщет.

Теперь и Сурокову пришлось…

– Да нет здесь никого, – бросил он в сердцах. – Может, они вовсе не к нам шли. Давай возвращаться.

– Как скажешь, уважаемый, – с обычным для него спокойствием ответствовал Бекешев.

Они повернули. Дорога домой не в пример короче, но на полпути к Елизаветполю армянский сотник вдруг придержал коня.

– Смотри-ка, – ткнул нагайкой в дорожку следов, чёрной полосой пересекавшую поле.

– Не меньше сотни верховых, – со знанием дела заявил один из казаков. Показал остриём пики вправо: – Туда ускакали.

– Давайте поглядим, что за конники у нас тут разгуливают.

Суроков повёл отряд вдоль найденного следа. Верхом он держался не хуже любого казака или армянина. Не даром во Владимирском драгунском полку служил. Только третий год в егерях. Вспомнилось, как ходили в кавалерийскую атаку, размахивая сверкающими палашами да саблями. Земля дрожала, разлетаясь из-под копыт.

Встречный ветер в лицо. За спиной дробный топот шести десятков лошадей. Кто перед ними устоит? Да никто!

Следы, плавно заворачивая, повели в сторону Карабага. Значит, и вправду персияне.

Уверившись, что гонится за хищниками, Суроков прибавил ходу. Не заметил, как проскакал двадцать с лишним вёрст, как след нырнул в балку…

Едва въехали в низину, со всех сторон, откуда ни возьмись, показались персы. Грохнули выстрелы. Вскрикнув, упал Бекешев. Метались в панике казацкие лошади без седоков.

– Не робей, братцы! Вперёд! – выхватив шпагу, прокричал Степан и стремглав бросился на перегородившую выезд толпу всадников.

Его послушали, припустив следом. И даже прорвались. Но не все. Только тридцать казаков и восемь армян. Среди них, к сожалению, не было ни сотника Бекешева, ни квартирмейстера Сурокова, оставшихся лежать в балке, уставясь остекленевшими глазами в чистое апрельское небо Закавказья.