Посох Следопыта - Катерина Грачёва

— Да ничего она не умно! Ей стало жалко малины! — опять высунулся Витька, хотя Иринка пихала его в бок. — Жадоба, жадоба!

— Конечно, жалко, ведь что может быть ценней малины, она же такая сладкая и вкусная, — сказал Следопыт и пустил новую стрелу. Опять мимо. Стрела ударилась о стол и рикошетом улетела в малинник.

— Ого, — Витька вытянул шею.

— Старею, — вздохнул Следопыт. — Хочешь, Витька, я тебе свой лук отдам?

— Со стрелами?

— Со стрелами.

Витька глядел раскрыв рот. У Следопыта был самый разособенный лук из всех. Резной. Как настоящий.

— А почему не мне? — обиделась Иринка. — Он и стрелять-то не умеет!

— А тебе я журнал учительский отдам. Тот самый. Правда, там немного страниц заполнено — я Серёжку учила буквам… Хочешь?

— Ну, если только он тебе уже не нужен… — дипломатично сказала Ирина, стараясь спрятать под ресницы разом заблестевшие глаза. — Я буду очень рада.

— Подожди, я поищу, у нас ещё не все распаковано, — Настя побежала в домик.

Вот она, эта коробка… И огромный бабушкин журнал. Он пах, как старые книги из её высокого шкафа, настоящий древний драгоценный учительский журнал! Любимый. Он напоминал о научной работе, о серьёзных делах. Настя вздохнула, открыла его на самой середине и нырнула носом в расчерченные страницы. Зажмурилась… Прошептала:

— Пятое правило Следопыта. То, что ты отдал — то твоё. То, что ты отдал — то твоё…

И захотелось закричать:

— При чём тут правила! Какой я теперь Следопыт без племени и без лука!

— Шестое правило Следопыта. Выбрав дорогу, не сворачивай.

Вытерев набегавшие слёзы, потому что ужасно дорог был ему учительский журнал и ещё дороже резной лук, Следопыт запихал коробку под стол и вышел на крыльцо.

— Спасибо, — сказала Ирина. — Ну, мы пойдем, ладно? Скоро обед.

— Ладно. До встречи. Да процветают ваши сады! Хэй!

— Хэй.

Брат и сестра пошли по дорожке. Витька листал журнал, а Ирина пыталась натянуть тетиву. Витька негромко сказал:

— Ничего себе она такими драгоценностями разбрасывается. Вообще-то, я думаю, мы всё равно будем приходить за малиной… Слушай, а ты бы её научила взрослым играм. Шахматам, что ли. Или картам. А то правда, чего она как маленькая.

Настя смотрела им вслед. Это верно. До старости лет не будешь стрелять по банкам. А что будешь делать? Что? Ходить на работу, варить ужин, смотреть телевизор? Но ведь это ужасно. Что же делать?

Следопыт ушёл в домик, достал из коробки учебник по биологии. Они ещё не проходили биологию, но как хотелось её изучить и работать в дельфинарии. Говорят, что дельфины — таинственные и загадочные существа! Может быть, они знают то, что недоступно человеку? Но начать придётся с инфузории-туфельки. Подумать только, ведь эти инфузории наверняка водятся в дачном болотце!.. Ура! В болото!..

Настя засунула учебник за резинку шорт, пошарилась в коробке в поисках специальной Тетради Песчаной Банальности. Безрезультатно. Вот это уже была потеря серьёзная! Настя стояла на коленях, вороша коробку за коробкой.

3. Игра в шахматы

«Я, Следопыт, начинаю вести тетрадь Следопыта без роду и племени. Катастрофа постигла мою прошлую Тетрадь Песчаной Банальности, ибо она исчезла при переезде.

Исчезновение Тетради Песчаной Банальности — это возмездие за то, что наша родовая община вселилась в священное жилище возле Малинника Примирения. Кому, как не Следопыту, было знать важность этого священного места. Ведь первое и главное правило Следопыта, начертанное в день великого солнцестояния на сосновом посохе, гласит: „Палица сия не токмо палица есмь“. Что означает: за предметами внешнего мира узри их истинный смысл.

Но Следопыт посмел взглянуть на святыню как на плодовоягодный кустарник, смирился с решением рода, не совершил никакого подвига, дабы предотвратить катастрофу. И кара не замедлила. Малинник примирения осквернён, и Тетрадь Песчаной Банальности исчезла.

Четвертое правило Следопыта гласит: „Умей любить и хранить“. Следопыт не сумел любить и хранить Малинник Примирения, и не сохранилась тетрадь.

Седьмое правило: „Падая, поднимайся“. Запомни этот тяжкий урок, Следопыт, и не повтори вновь свою ошибку.

«Это было летним утром.

Пришла ко мне подруга моя Архивариус и сказала умное слово:

— Я тебя, Следопыт, научу взрослым играм. Шахатам. Шахматы — это древнейшее средство развития интеллекта. Древние персы расставляли их по доске и замирали над ними в задумчивости…

Архивариус училась в историческом классе и очень любила знать назубок разные исторические рассказы. Но я был невнимателен и постыдно равнодушен к древним персам. Я загляделся на шахматы.

Я думал: вот есть игра под названием „го“. Это когда много-много одинаковых пешек, как бактерии, размножаются и пожирают друг друга. Поселишь бактерию в правильное место — выиграют твои бактерии, поселишь неудачно — её съедят чужие бактерии. Тоже какие-нибудь древние японцы сидели и замирали в задумчивости над кучей бактерий. Папа рассказывал, что эта игра была ещё раньше японцев и пошла едва ли не от времён Атлантиды, про которую никто не знает, существовала она или нет.

Но мне, недревнему и немудрому, шахматы больше нравятся. Если пробился твой солдат с поцарапанной головой на край доски — это его солдатский подвиг! Если скакнул конь через клетки наискосок — то у него грива развевается, глаза блестят!

Архивариус расставила шахматы, и стали мы играть. Е-два, Е-четыре…

А я всё смотрел на поцарапанного солдата. Мне казалось, он был смелее всех других солдат. Он свято верил, что он должен пробраться на этот самый край доски, что он должен погибнуть, но победить, что во всём этом какой-то особенный смысл!.. Как он верил, как он пылал! Он просился мне в руку даже тогда, когда это было совершенно невыгодно… И я не мог ему отказать. Я вёл его вперед, я рисковал им, потому что он этого жаждал. Я любил его больше всех. И уберечь его я не смог. Он погиб.

Он погиб и не знал, что все это лишь игра, что это сидят над доской Архивариус и Следопыт и двигают фигурки по примеру древних персов. Он думал, что это жизнь! Какая глупая, какая бесполезная отвага, думал я, и сердце мое сжималось от боли за его боль.

Вот и я, как деревянный солдат, думаю, что моя жизнь важна, а сидит надо мной какой-нибудь невидимый мне перс-великан и смеется, что я такой глупый. Так стоит ли жизнь того, чтобы дерзать и быть странным поцарапанным солдатом?

— Мат! — победно объявила подруга моя Архивариус и взяла в плен моего короля.

Вот уж кто скучнее всех на поле, так это король. Он никогда не знает, что такое настоящая смерть. Его можно только пленить. Так захотели персы.

У всех фигур свой ход. И только пешка и король топчутся на месте. За это пешка может стать ферзём, а король не может умереть. Интересно, кому из них завидовали древние персы? Может, думали, что радость в том, чтобы шагать шире всех и глотать фигуры? Или в том, чтобы прятаться за чужие спины и никогда не принять настоящий удар?…

А вот древние незнакомцы, выдумавшие го, видно, считали, что человек — это только бактерия, и нечего никому задирать нос, и все короли и нищие — это только так, возня на поверхности игровой доски.

— Игра в шахматы развивает логическое мышление, — умно твердила Архивариус, аккуратно раскладывая фигурки, чтобы они правильно уместились внутри складной доски-коробочки.

Что-то ещё говорила Архивариус, довольная своей победой. А я всё смотрел на моего поцарапанного солдата. И такой стыд меня взял, что мой солдат за ради какого-то короля деревянного, ненастоящего, умер всерьёз, а я, Следопыт, малодушничаю и сомневаюсь, надо ли мне верить в честь и совесть…

Да мало ли какие великаны или пеликаны надо мной сидят и смеются, и логическое мышление развивают?! Пускай развивают что хотят, а мне моего солдата поцарапанного предать нельзя. Он научил меня жить! Он! Маленький! Деревянный! Пешка в чужой игре! И он, он научил меня, Следопыта, жить.

Это ли — глупо и бесполезно?

Шахматы — великая игра».

4. Тетрадь песчаной банальности

«Тетрадь Песчаной Банальности», — называлась тетрадь. И были в ней только отдельные листки. Артём Непобедимый не побрезговал вытащить её из мусорки, потому что увидел Настин почерк, а тетрадка лежала с краю. Да и не исключено, что её выбросили при переезде взрослые, а Настя потеряла. Вытащил и не пожалел. Он завернул коня на детплощадку, уселся на качели, качался, с увлечением читал песчаные банальности и веселился. Были это короткие и длинные истории из жизни. Короткие были написаны детским почерком, длинные — уже увереннее.