Два рассказа - Франсиско Сиониль-Хосе

Даяв переправлялся сюда третью ночь подряд, и неотступное поначалу чувство опасности уже не было таким острым, как в первый раз, особенно когда залаяла собака и появился человек с зажженной сосновой веткой и копьем, видимо вообразивший, что это ящерица подбирается к цыплятам. Даяву пришлось скатиться в кусты, а потом вернуться обратно. К тому времени он успел хорошо изучить селение, и потому в неверном свете убывающей луны ему удалось незаметно ускользнуть, сделав порядочный крюк по рисовым террасам на горных склонах, а затем еще продираться через непролазные кусты и заросли когона.

Когда он добрался до реки, еще не рассвело. Его любознательность была полностью удовлетворена: он видел, как молодежь играла при свете луны, слышал их песни, разговоры. Даяв нагляделся на ремесленные изделия лаудов, посмотрел рисовые поля и посадки сладкого картофеля. Их искусность его изумила. Он возвратился в свое убежище на берегу — туда, где река делала небольшой изгиб, скрытый стеной низкорослого кустарника. Там был небольшой пруд, питаемый источником, а позади него белела песчаная отмель, обрамленная побегами когона, среди которых он спал прошлой ночью. Даяв следил, чтобы на песке не осталось его следов, и тщательно заметал их, когда ходил к источнику напиться. Теперь нужно было выспаться и отдохнуть, прежде чем снова перебраться через реку на свою землю, которая укроет и надежно защитит.

Утро уже давно вступило в свои права, когда Даяв наконец пробудился, чутко прислушиваясь к птичьему щебету и обезьяньей трескотне, вдыхая привычные запахи мха и свежей зелени. Не шевелясь, он лежал на спине, уставившись взглядом в синее, с белыми хлопьями облаков небо, как вдруг еле слышный шелест справа вывел юношу из задумчивости. Кто-то шел по траве и сухим листьям. Человек приближался, не пытаясь скрывать свое присутствие.

Она появилась в поле его зрения внезапно — девушка, прекрасная, как раннее утро, и столь же очаровательная, с тяжелым узлом волос над левым ухом. Изящные голубые татуировки в виде цветков тонкими линиями сбегали по ее рукам к запястьям. Она опустилась на колени у самого края заводи, любуясь своим отражением в воде. Затем поднялась, одним движением развязала на плече узел синего сшитого мешком платья, и оно упало к ее ступням. Девушка стояла обнаженная и прекрасная, как сама природа, подставив лицо ласковым лучам солнца. Вверх были устремлены и ее молодые груди с торчащими сосками. Юноша перевел взгляд на гладкий и плоский живот, ложбинку между бедрами, скользнул взглядом по гибким и стройным ногам. А девушка нагнулась, распустила ременные завязки сандалий и легко, проворно вошла в воду, попробовав ее сначала ножкой и слегка поежившись. Окунулась, подняв каскад брызг, нырнула и поплыла по мелководью. В чистой, прозрачной воде ему была видна вся ее гибкая фигура: она плыла на спине, и мокрая грудь блестела на солнце.

Даяв, наблюдая за купальщицей, прислушивался: нужно было знать, нет ли с ней кого-либо еще. Но его острый слух улавливал лишь легкое дуновение ветерка в ветвях деревьев да журчание воды в реке у валунов и на отмелях. Он прихватил с собой в качестве трофеев железный лемех для плуга, кусок только что сотканной ткани и колчан стрел с железными наконечниками. Теперь он еще приведет домой рабыню, здоровую, молодую и такую красивую. Судя по сандалиям и золотым браслетам, она не была простой крестьянкой, а принадлежала к верхушке лаудов. Его мысль работала быстро, он прикидывал, как сподручнее захватить ее так, чтобы она не успела и пикнуть.

Казалось, что девушка собирается плавать без конца, но вот наконец она вышла из воды и направилась к своей одежде. Даяв затаился неподалеку, припав к земле, и как только она наклонилась за платьем, вскочил на ноги, крепко обхватил ее поперек туловища и зажал рот рукой. Тут он просчитался — она здорово укусила его за руку. Острая боль пронзила ладонь, и его реакция была мгновенной: Даяв резко повернул девушку к себе и ударил со всей силой по щеке. Ее лицо исказилось от страха и изумления, она покачнулась и упала навзничь. Даяв связал своей добыче руки и ноги и заткнул кляпом рот. Затем собрал ее одежду и уничтожил следы борьбы на песке. Взвалив пленницу на плечи, он направился к воде.

Даяв теперь не очень беспокоился, что приходится переходить реку при свете дня: если его станут преследовать, он легко уйдет от погони, ведь родной лес вот он, рядом, и только большой храбрец отважился бы войти за ним туда. И все-таки, бредя по колено в воде, он раз или два оглянулся, но никого не увидел.

Выбравшись на берег, Даяв положил обнаженную девушку на траву и возвратился к реке, чтобы смыть с себя золу и трехдневную грязь. Когда он вернулся, девушка уже пришла в себя, при его приближении она съежилась от страха.

— А ты тяжелая, — проговорил Даяв, улыбнувшись. — Вот посмотри, что ты сделала мне с рукой, дикая кошка!

Он помахал у нее перед носом правой ладонью, которая уже начала опухать. Пониже большого пальца глубоко отпечатались следы зубов. Девушка что-то сердито промычала, недовольно завертела головой. Попыталась подняться на ноги, но, поняв, что сопротивляться бесполезно, затихла. При ярком солнечном свете он рассмотрел ее получше, и она показалась ему еще прекрасней и обольстительней, чем в первый раз. Недаром считалось, что женщины лаудов красивее темнокожих дая.

— А на тебя приятно взглянуть, — сказал Даяв, придвигаясь к ней поближе, и ущипнул девушку за сосок. Она кинула на него свирепый взгляд, но не двинулась с места, а ее соски на глазах затвердели. Довольный собой, Даяв проговорил со смешком:

— Если обещаешь вести себя спокойно, я отдам тебе платье.

Девушка тут же согласно закивала головой.

— Нам еще идти и идти — целый день, и я не собираюсь тащить тебя на себе. — Он помог ей подняться на ноги. И когда она встала, отметил, что она совсем маленькая, едва достает ему до плеча. Даяв приблизился к ней и провел рукой по изгибу спины, а потом развязал ее. Освобожденная от пут, девушка распрямила затекшие руки и переступила с ноги на ногу, потом подняла и надела свое платье. Когда она снова взглянула на него, в ее взгляде была мольба.

— Вот так, я тебя еще стукну, если не смиришься. — Даяв показал ей кулак. — А мне совсем не хочется тебя бить.

Незадолго до полудня он отыскал бамбуковые колена с питьевой водой, сушеное мясо и лепешки с коричневым сахаром, которые предусмотрительно спрятал в дупле высохшего дерева. Даяв ел с жадностью, а из того, что осталось, немного дал ей. Девушка, несомненно, тоже была голодна, ее мучила жажда, но она отказалась от всего, что он ей предлагал.

— Не хочешь есть, ходи голодная, — пожал он плечами. — Тогда дальше пойдешь на пустой желудок.

До наступления темноты она так и не сказала ни слова. Челюсть у нее сильно опухла, и Даяв подумал, уж не откусила ли она себе язык. В свете сумерек он взял ее за подбородок, чтобы проверить, так ли это. Девушка в страхе отшатнулась. «А ну, открой рот!» — потребовал он, но она не послушалась. Даяв грозно взглянул на нее и погрозил кулаком. Тогда только она медленно раскрыла рот. Нет, язык оказался на месте, а дыхание было теплым и сладким, как у ребенка. Он оглядел угрюмые глаза, рот, нос, все больше и больше утверждаясь в мысли, что ему досталась очень красивая рабыня, лучше всех молодых женщин, которых он знал, может быть, даже лучше Ливливы, с которой он провел столько ночей.

Они спустились в поросшую молодыми деревцами лощину, сухую в это время года. Даяв велел девушке прислониться спиной к дереву и связал ей руки позади ствола, а потом спутал и ноги. Он боялся совсем не того, что она нападет на него ночью, но вдруг ей вздумалось бы убежать, и тогда ее мог взять в плен кто-нибудь из их же дая и он уже утратил бы все права на нее. Она, казалось, уже смирилась со своей судьбой и не пыталась больше протестовать.

Тьма быстро сгустилась. Светлячки то и дело взлетали из высокой травы и будто подмигивали им. Высыпали звезды. Уже оставалось совсем немного до наступления сезона дождей. Даяв устал, но сон все не шел к нему. Он перевернулся на другой бок. Девушка сидела, опираясь спиной о ствол дерева и притянув к себе колени. Неясно виднелись очертания ее лица. Она дышала ровно и спокойно.

— Как тебя зовут?

Она не ответила.

— Меня зовут Даяв. Я — старший сын нашего уло. У меня есть младший брат, Парбангон. Ему будут делать обрезание еще до наступления дождей. А ты знаешь какие-нибудь песни лаудов, а?

Она опять ничего не ответила.

— А я люблю петь. Я даже сам сочиняю песни. Вот послушай...

И он быстро придумал несколько строк и подобрал к ним мелодию:

Хоть река и глубока,Но ее мы перейдем.Кто построит этот мост?Может быть, любви рукаИль сердечная тоска...

— Ну как, нравится? — спросил он, выдержав паузу.

Печальное лицо девушки оставалось неподвижным, глаза были закрыты, словно она задумалась о чем-то.