Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела

эти парни?» Я сказал, что нет. Тогда капитан объяснил мне: «Они белые заключенные, и их никогда раньше не допрашивал чернокожий заключенный в присутствии белого офицера».

Некоторые из младших офицеров брали меня на прогулку достаточно далеко. Мы иногда прогуливались по пляжу и даже останавливались в кафе, чтобы выпить чаю. В таких местах я часто пытался понять, узнают ли меня окружающие, но такого никогда не происходило. Это было и неудивительно, так как последний раз моя фотография была опубликована в 1962 году.

Эти прогулки были весьма поучительными во многих отношениях. Прежде всего, я смог увидеть, как изменилась жизнь за время моего тюремного заключения. Кроме того, поскольку мы бывали в основном в районах для белых, я отмечал благосостояние белого населения. Хотя страна была охвачена беспорядками, а африканские поселки находились на грани открытой войны, жизнь белых протекала спокойно и безмятежно. На белое население обострение внутриполитических проблем никак не повлияло. Однажды один из младших офицеров, уорент-офицер Брэнд, весьма приятный молодой человек, даже привел меня к себе домой и представил своей жене и детям. С тех пор я каждый год посылал его детям рождественские открытки.

Как бы мне ни нравились эти прогулки, экскурсии и знакомства, я прекрасно понимал, что власти стремились не только развлечь меня, они преследовали другую цель. Как мне казалось, они хотели, чтобы я адаптировался к современной жизни в Южной Африке. Возможно, в то же время они добивались, чтобы я привык к той небольшой порции свободы, которую мне предоставляли, чтобы в последующем, желая получить полную свободу, пойти на компромисс.

92

В 1987 году мои контакты с Коби Коэтси возобновились. У меня состоялось несколько частных встреч с ним в его резиденции, и позже в том же году правительство сделало мне свое первое конкретное предложение. Коби Коэтси сообщил, что правительство намерено назначить комитет старших должностных лиц для проведения со мной частных консультаций. По утверждению министра юстиции, такой шаг предпринимается с полного ведома президента страны Питера Боты. Главой этого комитета должен был стать Коби Коэтси, в состав этого органа планировалось включить специального уполномоченного по исправительным учреждениям генерала Виллемса, генерального директора Департамента исправительных учреждений Фани ван дер Мерве и Нила Барнарда, бывшего академика, который в то время возглавлял Национальную службу разведки Южной Африки. Первые трое были связаны с пенитенциарной системой, поэтому если бы переговоры провалились или информация о них просочилась бы в прессу, то обе стороны могли бы скрыть правду, заявив, что обсуждались лишь условия содержания в тюрьме.

Присутствие в составе комитета старших должностных лиц Нила Барнарда, однако, встревожило меня. Он являлся главой южноафриканского аналога ЦРУ, а также курировал военную разведку. Я мог бы оправдать перед коллегами и общественностью свои дискуссии на организационные темы с другими должностными лицами, но отнюдь не с этим человеком. Его присутствие делало переговоры более проблематичными и предполагало более широкую повестку дня. Я сказал Коби Коэтси, что хотел бы до утра обдумать это предложение.

В ту ночь я постарался просчитать все последствия такого шага. Я знал, что Питер Бота создал так называемый Совет государственной безопасности, теневую структуру экспертов по безопасности и сотрудников разведки. По сообщениям прессы, он пошел на это, чтобы усилить свою собственную власть и поднять свой авторитет на фоне деятельности кабинета министров страны. Нил Барнард являлся ключевым игроком в этой структуре и, как говорили, был протеже президента. Я понял, что мой отказ от контактов с Нилом Барнардом может оттолкнуть Питера Боту, и пришел к выводу, что такое решение было бы слишком рискованным. Если президент страны не будет принимать участия в переговорном процессе, то нельзя будет ожидать каких-либо реальных результатов. Утром я сообщил Коби Коэтси, что принимаю его предложение.

Я понимал, что мне обязательно необходимо решить три важных вопроса. Во-первых, прежде чем двигаться дальше, мне нужно поговорить со своими коллегами на третьем этаже тюрьмы «Полсмур». Во-вторых, было крайне важно связаться с Оливером Тамбо в Лусаке и сообщить ему о том, что происходит. И наконец, мне следовало подготовить меморандум для Питера Боты, в котором излагались бы мои взгляды и взгляды руководства Африканского национального конгресса на жизненно важные проблемы страны. Этот меморандум должен был обозначить ключевые темы для любых будущих переговоров.

Я попросил тюремную администрацию о встрече со своими коллегами на третьем этаже, и, к моему немалому удивлению, она ответила категорическим отказом. Это было весьма примечательно, и я предположил, что данный факт отражает нервозность властей по поводу перспективы секретных переговоров между мной и правительством. Я обратился со своей просьбой к более высокопоставленным должностным лицам. В конечном итоге она была удовлетворена. Тюремные власти при этом поставили условие, чтобы я встречался с каждым из своих коллег поочередно.

Наши встречи проходили в зоне для посещений. Я решил опустить некоторые подробности и проконсультироваться со своими товарищами по поводу самой идеи организации переговоров с правительством, не упоминая о том, что со стороны правительства уже сформирован специальный комитет для этих целей. Сначала я встретился с Уолтером Сисулу. Я рассказал ему о моем письме специальному уполномоченному по исправительным учреждениям и о своей встрече с министром юстиции Коби Коэтси. Я сообщил, что обсуждал с Коби Коэтси идею об организации переговоров с правительством и что власти, похоже, проявили интерес к такой возможности. Я поинтересовался у Уолтера, что он думает по этому вопросу.

Я прошел вместе с Уолтером через многое. Он был человеком разумным и мудрым, и никто не знал меня лучше, чем он. Больше всего я доверял именно его мнению по разным вопросам. Какое-то время Уолтер обдумывал то, что я ему сказал. Я видел, что он чувствовал себя некомфортно. Во всяком случае, он не испытывал никакого энтузиазма по поводу того, что услышал. В конце концов он ответил: «В принципе, я не против таких переговоров. Но я бы предпочел, чтобы правительство начало переговоры с нами, а не мы – с ним».

Я ответил, что если он принципиально не возражает против переговоров, то какая разница, кто их инициировал? Важно было то, чем они завершатся, а не то, как они начались. Как я сообщил Уолтеру, по моему мнению, нам следует продвигать вперед переговорный процесс, а не заботиться о том, кто первым постучал в дверь. Уолтер понял, что я уже принял соответствующее решение, и заявил, что не будет меня останавливать, но при этом надеется, что я отдаю себе отчет в том, что делаю.

Следующим был Рэймонд Мхлаба. Я объяснил ему сложившуюся ситуацию, как ранее Уолтеру. Рэймонд всегда был немногословен, и на сей