Под куполом - Стивен Кинг

— А что это за провода оттуда тянутся?

— Сосуды, через которые течет Кровь Христова.

Энди подумал над этой концепцией и пришел к выводу, что она просто блестящая.

— Хорошо, — он еще немного подумал. — Я люблю тебя, Фил. То есть Мастер. Я рад, что пришел сюда.

— Я тоже, — ответил Мастер. — Слушай, хочешь, покатаемся? У меня здесь где-то есть машина, кажется, но самого меня немного кумарит.

— Конечно, — кивнул Энди и встал. Мир на какой-то миг — пару секунд, поплыл, но потом стабилизировался. — Куда ты хочешь поехать?

Мастер ему рассказал.

19

Джинни Томлинсон спала за стойкой рецепции, положив голову на журнал «Люди»[342] — Бред Питт и Анджелина Джоли возятся среди волн в прибое на каком-то сексапильном островке, где официанты подают тебе напитки с воткнутыми в них зонтиками. Когда что-то разбудило ее без четверти два утром среды, подняв голову, она увидела, что перед ней стоит призрак: высокий сухоребрый мужчина с вваленными глазами и волосами, которые торчат во все стороны. На нем была майка с логотипом РНГХ и джинсы, которые едва не сползали с его постных бедер. Сначала она подумала, что ей снится кошмар о ходячих мертвецах, но потом ощутила его дух. Никакой сон не мог так гадко смердеть.

— Я Фил Буши, — произнесло явление. — Я прибыл за телом моей жены. Я хочу ее похоронить. Покажите мне, где она.

Джинни не спорила. Она отдала бы ему все тела, только бы от него избавиться. Она провела его мимо бледной Джины Буффалино, которая застыла возле госпитальной тележки, тревожно смотря на Мастера. Когда тот обернулся, чтобы взглянуть на нее, она отшатнулась.

— У тебя есть хэллоуиновский костюм, детка? — поинтересовался Мастер.

— Д-да…

— И кем ты будешь?

— Глиндой[343], - ответила девушка. — Хотя, думаю, едва ли я поеду на вечеринку. Она будет в Моттоне.

— Я наряжусь, как Иисус, — произнес Мастер. Он пошел вслед за Джиной, грязный призрак в полусгнивших кедах «Конверс»[344] с высокими голенищами. А потом он обернулся. Улыбающийся. — И я такой обдолбанный.

20

Мастер Буши вышел из больницы через десять минут с замотанным в простыню телом Сэмми на руках. Одна ее босая нога — розовый лак потрескался на ногтях — кивала и подмахивала. Джинни придержала для него двери. Она не посмотрела, кто сидит за рулем автомобиля, который урчал на холостых оборотах на разворотной площадке, и Энди этим вяло утешился. Он подождал, пока она зайдет назад в больницу, и только тогда вылез и открыл заднюю дверцу машины для Мастера, который, как для человека, который выглядел, натянутой на арматуру из костей, кожей, на диво легко управлялся со своей ношей. «Вероятно, — думал Энди, — мет также дарит силу». Если так, то его собственная уплывала. Снова на него наползала депрессия. И усталость тоже.

— Все хорошо, — сказал Мастер. — Поезжай. Но сначала дай мне это.

Он отдавал на хранение Энди гаражный пульт. Теперь Энди отдал его назад.

— В похоронный салон?

Мастер посмотрел на него, как на сумасшедшего.

— Назад на радиостанцию. Туда Христос придет в первую очередь, когда Он вернется.

— На Хэллоуин.

— Правильно, — кивнул Мастер. — А может, и раньше. Между прочим, ты поможешь мне похоронить это Божье дитя?

— Конечно, — ответил Энди, и тогда испуганно: — Может, нам можно немного покурить перед этим?

Мастер засмеялся и хлопнул Энди по плечу.

— Понравилось, не так ли? Я знал, что тебе понравится.

— Лекарство против меланхолии, — произнес Энди.

— Твоя правда, браток. Твоя правда.

21

Барби на топчане в ожидании рассвета и того, что тот принесет. В Ираке он приучал себя не волноваться о том, что впереди и, хотя не овладел полностью этой технологией, все-таки к какой-то степени в ней продвинулся. Наконец, существовали только два правила для жизни в страхе (он приходил к выводу, что полное преодоление страха — это миф), и повторял их мысленно, лежа, ожидая.

«Мне нужно принимать те вещи, которые не могу контролировать.

Мне нужно превращать недостатки в преимущества».

Второе правило означало экономию всех имеющихся ресурсов и тщательное планирование их использования.

Один ресурс он спрятал в матрас: его швейцарский армейский нож. Нож был маленьким, всего два лезвия, но даже менее длинного хватит, чтобы перерезать человеческое горло. Ему чрезвычайно повезло, что он сумел его сохранить, и Барби это понимал.

Какие бы ни были здесь прежде правила оформления новых визитеров, поддерживаемые Говардом Перкинсом, все пошло кувырком после его гибели и повышения Питера Рендольфа. Потрясения, которые переживал город в течение последних четырех дней, любой полицейский участок могли сорвать с катушек, думал Барби, но не только в этом было дело. Дело было в Рендольфе, который был и глуповатым, и недалеким, а всякая бюрократическая структура, которая основывается на субординации, имеет тенденцию равняться на того, кто ее возглавляет.

Они его сфотографировали, и пальцы ему они откатали, но прошло целых пять часов, прежде чем Генри Моррисон (с выражением усталости и отвращения на лице) сошел вниз и остановился в пяти футах от клетки Барби. Намного дальше от безопасного расстояния.

— Что-то забыли, не так ли? — спросил Барби.

— Выверни карманы и выкинь все в коридор, — сказал Генри. — Потом сними штаны и продвинь их через решетку.

— Если я это сделаю, получу ли я что-то попить, не хлебать же мне из унитаза?

— О чем это ты говоришь? Джуниор относил тебе воду. Я сам видел.

— Он подмешал туда соли.

— Конечно. Точно, — однако Генри произнес это как-то сникший. Возможно, где-то там, в глубине, еще сохранился мыслящий человек. — Делай, как тебе приказано, Барби. То есть Барбара.

Барби извлек все, что было у него в карманах: кошелек, ключи, монеты, небольшую пачку купюр, медальон Св. Христофора, который он носил с собой, как амулет счастья. К тому времени швейцарский нож уже давно был спрятан в матрасе.

— Вы можете продолжать называть меня Барби, когда будете набрасывать мне на шею петлю перед повешением, если хотите. Не это ли задумал Ренни? Повешение? Или расстрел?

— Не разглагольствуй, а давай-ка сюда штаны через решетку. Рубашку тоже.

Он это произнес тоном городского крутого парня, но Барби подумал, что вид Генри имеет еще более неуверенный, чем всегда. Это было хорошо. Это было начало.

В подвал спустилось двое новых копов-ребятишек. Один держал в руке газовый баллончик, второй — электрошокер.