Тирант Белый - Жуанот Мартурель

И отвечал на это Тирант, собравшись с силами.

Глава 361

Девица, подобна ты пчеле, скрывающей в медоточивом рту ядовитое жало. Речи твои повергли меня в великое изумление, и желаю я немедля узнать, откуда известно тебе то, что приключилось со светлейшей Принцессою. Будь же милосердна, открой мне эту тайну, и, дабы лицезреть ее высочество, готов я сменить гнев к вам на милость, и останетесь вы мною довольны.

Великой радостью обрадовалась Услада-Моей-Жизни, услышав такой добрый ответ, и, желая открыть имя свое Тиранту, любезно ему отвечала.

Глава 362

Всем известны правдивые слова великого философа Аристотеля: лучше проливать кровь измученного тобою врага, чем слезы собственного позора. И недаром сказал святой Иоанн Златоуст:[670] нет любви истинной у того, кто не дарует ее страждущему. Ведь лишь тогда уверены мы твердо, что любимы, когда любезный друг печалится о нашем горе. Порадуй же нас теперь, Маршал, и пусть радость развеет печаль, и позабудем мы о всех напастях, выпавших на нашу долю. А чтобы немедля постигнуть силу, коей обладает любовь, вспомни же о тех, что, полны смутных сомнений о грядущей жизни, избрали смерть, лишь во имя любви приносящей великую славу. И не только избрали они смерть, но собственной рукою, не терзаясь, лишили себя жизни, ибо в любви и в пришедшей вослед славе познали они наслаждение, затмившее скорбный ужас смерти. О господин наш Тирант! На коленях молю тебя, ради любви и благоговения пред Господом, которого любишь ты и почитаешь, сжалься над сокрушающимся этим людом, вспомни о греках, помянутых мною, и пусть пройдет пред светлым ликом твоим множество их, из беды спасенных твоею помощью, твоим велением. На тебя лишь уповаем, отец наш и защитник, вознесенный на трон милосердия и благости, исполни же обещание — любя, почитая и склоняясь перед светлейшей принцессой Кармезиной, чей образ стоит перед твоим взором, даруй во имя любви прощение свое всем тем, кто отныне будет благоговейно твердить имя ее. Поступи, господин мой, согласно своей природе, ибо к милосердию склоняет тебя твое благородство. И славно пусть закончится рассказ о доблести великого Маршала, чье великодушие так вознесло меня, что удостоилась я счастья прижать к своей груди того, кто, словно святой пророк наш Магомет, излил на меня небесную доброту.

Но в эту минуту в шатер ворвался сеньор д’Аграмун с обнаженным мечом в руке. Пребывал он в страшном смятении, ибо узнал от короля Скариана, что Тирант будто бы уже умер на руках у девицы. Увидев Тиранта на коленях Услады-Моей-Жизни, не стал он разбираться, жив ли Маршал, и вскричал вне себя от ярости и дикого гнева.

Глава 363

Что делает здесь эта колдунья, это дьявольское отродье? Кто допустил ее сюда? Не вы ли, что называете себя друзьями и слугами Тиранта? Недорого же ценили вы жизнь своего Маршала, коли нечестивая мавританка на ваших глазах убила его своими заклинаниями, а вы до сих пор не перерезали ей горло! Найдется ли жестокое наказание, достойное такой непоправимой беды? Но коли не хотите вы отомстить ей, сам я сделаю то, что мне не пристало, не посчитавшись с рыцарскими законами.

И, схвативши девицу за волосы, безжалостно пригнул он голову ее к земле и приставил меч к горлу, дабы лишить ее жизни. И тут Тирант, лежавший на коленях девицы, услышав ее жалостный стон, сжал лезвие меча обеими руками. Сеньор д’Аграмун, подумав, что меч уперся в тело девицы, вонзил его что есть силы и нанес Тиранту глубокие раны, так что едва не остался тот без рук, как сказали потом лекари.

Увидев, что родич обошелся с ним столь непочтительно и бесчестно, пришел Тирант в ярость и так сказал ему.

Глава 364

Жалкий рыцарь, уронивший свою честь! По малому разумению и великому невежеству своему совершил ты проступок, что не простится тебе до конца дней. Позволил ты страшной гордыне и спеси верховодить тобою, нанес мне тяжкое оскорбление и будешь за то сурово наказан. Вижу, получив свободу, стал ты не в меру расторопен, а потому молю я Господа ниспослать мне терпения, дабы выносить подле себя такого безмозглого рыцаря. Не постыдился ты ни меня, ни людей: нечего сказать, любезно обошелся ты с девицею и великое почтение оказал Маршалу. И коли не загладишь ты свою вину, занесу я над тобою меч моего гнева. Недаром отмечали люди, что главное твое достоинство — дремучее невежество, истинно это так, но помни, что судят о людях по их делам, дела же твои плохи и заслуживают наказания. И дабы долго не осквернять рот злословием, одно скажу тебе: будь проклят тот день, когда родился ты, ничтожный, позор нашего рода. Дурной умысел всегда чреват изъяном: и если бы позор, заслуженный в боях, назывался честью, покрыл бы ты себя рыцарской славою, а коли б честь добытая звалась стыдом, никто тебя не пристыдил бы.

Король Скариан велел сеньору д’Аграмуну немедля уйти прочь, и тот с охотою согласился: не поднимая глаз от стыда, поклонился он королю и Тиранту и поспешно покинул шатер, всем видом своим выказывая раскаяние в совершенном проступке, чем весьма смягчил Тиранта, который уж готов был сменить гнев на милость.

Тогда король Скариан, желая примирить родичей, обратил к Тиранту такую речь.

Глава 365

Высокое твое благородство, брат мой и господин, дает мне смелость просить тебя об одной милости: не суди строго досадный проступок сеньора д’Аграмуна — ярость помутила его разум, и страшно наказан он уж тем, что осознал свою вину и принял великий позор, а потому, думаю, не скоро отважится взглянуть тебе в лицо. Умоляю тебя простить его, ибо по недомыслию, а не со зла, противился он тебе, достойнейший. Испытай теперь же мою верность и прикажи совершить все, чего душа твоя желает, там и тогда, где тебе угодно будет, дабы, вознося хвалы тебе по всему свету, увеличил я число твоих подданных. Моей болью болят твои раны, ибо и беду твою, и радость почитаю я своими, а потому мучится ныне моя душа, зная, что близкий твой родич достоин твоего прощения.

Уступая мольбам короля Скариана, смягчил Тирант свой гнев и просветлел лицом и, приписав вину невежеству сеньора д’Аграмуна, с охотою простил его.

Затем повернулся он к девице и любезно просил ее поведать, была ли она пленницей в Константинополе, если ж нет, от кого узнала она о судьбе госпожи Принцессы. И так отвечала ему Услада-Моей-Жизни.

Глава 366

Злосчастная судьба привела меня к концу моих дней, и истинно — не в силах я противостоять безмерной твоей воле. Делай же со мной, что душа твоя пожелает, коли хочешь — убей иль сделай рабынею, все в твоей власти. Но к чему тратить пустые слова, лучше обрадую я твою милость.

И, упавши на колени на твердую землю, так она сказала:

Господин мой и Маршал, придите же в себя и взгляните хорошенько! Верно говорят и справедливо: где нет любви, не будет и памяти. Ужели не узнаете несчастную и измученную Усладу-Моей-Жизни, что ради вашей милости перенесла столько страданий, боли и горя и сам мавританский плен?

И тогда будто пелена спала с глаз Тиранта, не дал он больше говорить девице, признав в ней Усладу-Моей-Жизни, и, ставши рядом на колени, обнял ее[671] и многажды поцеловал прямо в уста, в знак истинной любви и благодарности.

И когда они нарадовались встрече, распорядился Тирант устроить у входа в шатер высокий помост и устлать его парчою, а вкруг него постелить на земле красивые атласные покрывала. Услада-Моей-Жизни воссела на самом верху, в красной парчовой накидке, подбитой горностаем, которую велел Тирант принести ей, поскольку ее алжуба была вся порвана. А королевну усадили на нижней ступеньке, и все девицы из свиты ее расселись у ног ее на атласных покрывалах. Что же до Услады-Моей- Жизни, восседала она точно настоящая королева.

Тирант снял с нее алкина, и волосы ее рассыпались по плечам. И все вокруг прочили девицу ему в жены, такие высочайшие почести он ей оказывал. И кликнули по его приказу клич по лагерю, что каждый под страхом смерти обязан явиться к шатру, дабы поцеловать руку Усладе-Моей-Жизни. Затем велел Тирант кликнуть другой клич, дабы оповестить жителей города, и мужчин и женщин, о том, что дарует всем прощение и дозволяет жить в той вере, какую каждый выберет. И обещал Тирант, что под страхом смерти ни один воин из христианского лагеря и пальцем не тронет жителей города и не посягнет на их добро. Вскоре принесли обильное угощение и пригласили к столам всех, кто пожелает. И велел Тирант привести всех менестрелей и трубачей из лагеря и из города, и такой пир устроили они, какого никто и никогда не видывал в военном лагере, и длился тот пир восемь дней.