Тирант Белый - Жуанот Мартурель

Услышав такие слова, ощутил Тирант голос любви в своей душе, и из самой глубины ее со всею силою вырвался отчаянный и горький вздох, ибо вспомнил он о той, которую любил больше жизни, и так велико было его смятение, что без чувств и без памяти рухнул он наземь. Увидев, что Тирант в столь жалком виде, а глаза его укрылись пеленою, порешили люди, что готов он отдать Богу душу, а тело земле.

И не на шутку разъярился король Скариан, от отчаяния полились из глаз его горькие слезы, и голосом, прерываемым рыданиями, так укорял он девицу.

Глава 358

Девица, истинно достойна ты сурового наказания, в недобрый час явилась ты сюда со своими спутницами. Знай же, ежели умрет теперь этот рыцарь от твоей хулы, предадут тебя и всех с тобою пришедших жестокой, страшной и столь безжалостной смерти, какую только сумею я измыслить. О дитя скверны и изъяна, вошла ты в этот шатер, брызжа ядом, и отправится душа твоя в ад! Вместо того чтобы речами добрыми и мирными склонить Маршала к тому, что тебе надобно, на славу позлословила ты и сотворила великое злодейство, под мирным флагом пряча личину заклятого врага. А потому скоро и безо всякого промедления понесешь ты кару, достойную твоего преступления, по справедливости накажут тебя, ибо дала ты волю ненависти и гневу, желая любым способом извести Тиранта, словно кузнец, который если искрой не прожжет одежду, то дымом вытравит глаза. Неужто столь юная девица, явившись в наш лагерь, нас же повергла без боя, не копьем и не мечом — лишь ядом собственного языка? Скажи, должно быть, ты колдунья-отравительница?

Тут подоспели лекари и так сказали:

Маршал наш очень плох, и, сдается, недалек его конец.

И немедля повелел Скариан схватить девицу и крепко связать. Гневом засверкали глаза Услады-Моей-Жизни от такого обращения, и, пытаясь вырваться, так она заговорила.

Глава 359

Не пристала жестокость королевскому достоинству, удел королей — не карать, но являть милость и добросердечие. Ты же молод годами и беден добродетелью, а как ты есть король и рыцарь, не подобает тебе быть жестоким мясником, в особенности коли речь идет о девице: честь рыцарская обязывает поддерживать и защищать девиц и проявлять к нам милосердие. Ни во что не ставлю я обиды, что вы мне теперь учиняете, ибо пробьет час — раскается в содеянном твоя милость и загладить захочет свою вину. Но дайте мне сначала приблизиться к Тиранту и положить голову его к себе на колени, как поступала я прежде, ограждая его от напастей, в те далекие времена, когда ты о нем и не слыхивал, и найду я средство воскресить его, ибо вижу, что не под силу сие вашим невеждам-знахарям. Потом может твоя милость поступать со мною как заблагорассудится: не страшна мне самая жестокая смерть, ведь одержала я славную победу, одолев простыми словами непобедимого рыцаря, подобного которому не сыскать во всем свете. Подтвердят великий султан и Великий Турок, что рыцарь этот могучею своей рукою поверг несметные тысячи воинов, чьих имен и не упомнить. Твоей же милости о том неведомо, но я-то знаю, что мог он стать властителем всей Греческой империи.

И тотчас села девица на землю, разодрала на своей груди алжубу и рубашку и, положив голову Тиранта себе на колени, склонилась обнаженной грудью над лицом его и голосом нежным и смиренным так заговорила.

Глава 360

О неотвратимый, немилосердный и неизбежный рок, неумолимо вершащий людские судьбы! Отчего подвергаешь ты многострадальную мою душу и слабое женское тело таким тяжким мукам? Лучше окончить мне горькую жизнь, ибо нет у меня сил спасти несчастных жителей и владелицу многострадального этого города. Открой же глаза, великодушный Маршал и непобедимый рыцарь Тирант, и да будет твой взор милосердным, и да услышат твои уши мольбы несчастной девицы, что всем сердцем молит тебя смиренно и истово: вспомни, каким ты был, и пусть лучше от тебя приму я смерть, чем другой спасет мне жизнь.

В одном из ушей у Тиранта была незаживающая язва — напоминание о страшной битве с сеньором Вилезермесом, — прикосновение к которой вызывало у него нестерпимую боль, и, когда лишался он сил и терял сознание, немедля приходил в себя, едва кто-нибудь дотрагивался до его уха, что и сделала Услада-Моей-Жизни. Увидев, что Тирант открыл глаза и горько вздохнул, обрадовалась девица и с улыбкою обратила к нему приветливые слова.

Господин мой и Маршал, знаю, что мысли твоей милости теперь не здесь, но на далеком острове Раздумий, а желания бьются в душе, не находя выхода, но нет среди них жажды радости и наслажденья. Молю тебя, господин мой, не иди против своей природы и нрава, ибо свойственно тебе прощать и миловать, ты же в длительной осаде держишь наши жизни и от зари до зари бьешься под стенами города. Не хочу я, чтобы подвергал ты себя столь тяжким мучениям, и немедля помогу тебе прекратить их — начни прямо с меня. Взгляни: перед тобою беззащитная девица, чего же ждешь ты? Возьми острый меч, докажи силу могучей твоей руки и омой сталь в крови той, кто после Бога служить желает одному тебе. И не вспоминай о прошлом, недаром говорит Овидий: мимолетна любовь и нет в ней постоянства, мгновенно погаснув, с великим трудом она возгорится. А поэт Тобий сказал иначе: лучше грубая добродетель изысканного порока. Перед тобою неразумная девица, что говорит нелепости, а потому пусть искушенный дух твой определит мою вину.

И отвечал на это Тирант, собравшись с силами.

Глава 361

Девица, подобна ты пчеле, скрывающей в медоточивом рту ядовитое жало. Речи твои повергли меня в великое изумление, и желаю я немедля узнать, откуда известно тебе то, что приключилось со светлейшей Принцессою. Будь же милосердна, открой мне эту тайну, и, дабы лицезреть ее высочество, готов я сменить гнев к вам на милость, и останетесь вы мною довольны.

Великой радостью обрадовалась Услада-Моей-Жизни, услышав такой добрый ответ, и, желая открыть имя свое Тиранту, любезно ему отвечала.

Глава 362

Всем известны правдивые слова великого философа Аристотеля: лучше проливать кровь измученного тобою врага, чем слезы собственного позора. И недаром сказал святой Иоанн Златоуст:[670] нет любви истинной у того, кто не дарует ее страждущему. Ведь лишь тогда уверены мы твердо, что любимы, когда любезный друг печалится о нашем горе. Порадуй же нас теперь, Маршал, и пусть радость развеет печаль, и позабудем мы о всех напастях, выпавших на нашу долю. А чтобы немедля постигнуть силу, коей обладает любовь, вспомни же о тех, что, полны смутных сомнений о грядущей жизни, избрали смерть, лишь во имя любви приносящей великую славу. И не только избрали они смерть, но собственной рукою, не терзаясь, лишили себя жизни, ибо в любви и в пришедшей вослед славе познали они наслаждение, затмившее скорбный ужас смерти. О господин наш Тирант! На коленях молю тебя, ради любви и благоговения пред Господом, которого любишь ты и почитаешь, сжалься над сокрушающимся этим людом, вспомни о греках, помянутых мною, и пусть пройдет пред светлым ликом твоим множество их, из беды спасенных твоею помощью, твоим велением. На тебя лишь уповаем, отец наш и защитник, вознесенный на трон милосердия и благости, исполни же обещание — любя, почитая и склоняясь перед светлейшей принцессой Кармезиной, чей образ стоит перед твоим взором, даруй во имя любви прощение свое всем тем, кто отныне будет благоговейно твердить имя ее. Поступи, господин мой, согласно своей природе, ибо к милосердию склоняет тебя твое благородство. И славно пусть закончится рассказ о доблести великого Маршала, чье великодушие так вознесло меня, что удостоилась я счастья прижать к своей груди того, кто, словно святой пророк наш Магомет, излил на меня небесную доброту.

Но в эту минуту в шатер ворвался сеньор д’Аграмун с обнаженным мечом в руке. Пребывал он в страшном смятении, ибо узнал от короля Скариана, что Тирант будто бы уже умер на руках у девицы. Увидев Тиранта на коленях Услады-Моей-Жизни, не стал он разбираться, жив ли Маршал, и вскричал вне себя от ярости и дикого гнева.

Глава 363

Что делает здесь эта колдунья, это дьявольское отродье? Кто допустил ее сюда? Не вы ли, что называете себя друзьями и слугами Тиранта? Недорого же ценили вы жизнь своего Маршала, коли нечестивая мавританка на ваших глазах убила его своими заклинаниями, а вы до сих пор не перерезали ей горло! Найдется ли жестокое наказание, достойное такой непоправимой беды? Но коли не хотите вы отомстить ей, сам я сделаю то, что мне не пристало, не посчитавшись с рыцарскими законами.